С детства насытилась вдоволь
Солью и пылью небес.
Силы дарили мне поле,
Речка, дорога и лес.
Вырвалась птицей на волю,
Жизнь — ожиданье чудес!
В сердце храню это поле,
Речку, дорогу и лес.
Если когда-нибудь болью
Я захлебнусь — сгубит бес,
Примут в себя меня поле.
Речка, дорога и лес.
Просто жить и не думать о смерти,
Просто верить всему вопреки,
Что дождей беспросветные плети
Унесутся с теченьем реки.
Просто помнить, что нам изначально
Бог дает лишь на время весло —
Оттого так на сердце печально,
оттого так на сердце светло.
Я оденусь в шелк июля,
Не зови меня — ушла.
Пусть молва летит, как пуля,
Зависть жалит, как пчела.
Над ручьем и над канавой,
Где скопился сельский сор,
Напрямик шагну я с правой,
Всем врагам наперекор.
Улыбнусь песочным сотам
Муравьиного вождя
И зонта дырявым сводом
Не закроюсь от дождя.
Прощевай, моя избушка,
Прощевай, моя земля…
Я свободна, как лягушка
В чёрном клюве журавля.
В родном краю милее облака,
И солнце ярче и теплей, чем где-то.
И нет светлее и святее света,
И нет целебней в мире родника.
Вот детства дом, у берега реки,
В нем помню все, до трещинки в пороге.
Глаза закрою — избы и дымки,
И до костей размытые дороги.
Но в этот край взволнованных степей,
Где облака наполнены, как чашки,
Зовет меня залетный воробей
И лепестки несорванной ромашки.
Когда мой мир, как лист бумаги, скомкан,
И душу рвет кинжальный ветер дней,
И скудость ждет отточенным осколком
На алчущем паденья жертвы дне,
Так хочется повеситься, как месяц,
Задраить люк души, завыть, как бес,
Скатившись вниз по гулким ребрам
лестниц,
Упасть в ладони жаждущих небес,
Забыть все рамки, правила, законы,
Долги, пароли, мерки, этикет,
Сбежать из мира клеток и вагонов,
Машин, неона, пластика, ракет
И кануть в непролазной, тихой чаще,
Где бродит по деревьям лунный кот,
И выгореть, как август уходящий,
И сдаться в плен всем армиям невзгод,
Когда ж душа надломленно умолкнет,
В бессилье крикну вновь себе: «Дыши!»
И еду в глушь соломенной иголкой
Сшивать дыру надорванной души.
Проходят мимо счастье и любовь,
Окликнешь — отзовется только эхо.
Нет, не сержусь – лечусь от боли смехом
И принимаю с честью день любой.
Чего грустишь, когда идут часы,
Полны теплом небесные ладони,
Горит герань и хлебом пахнет в доме,
Горьки слова, но помыслы чисты.
Чего мне ждать, каких высот хотеть
И обходить какие грани надо?
Ведь дальше неба некуда лететь
И дальше бездны некуда мне падать.
Ведомые плечом толпы
Идем то к свету, то от света.
Страну меняем и гербы,
Войной ломаем ход планеты.
А может, просто нам пора
Не рвать былых маршрутов связи,
Хранить, что было там вчера,
Края небес отмыть от грязи,
Наладить звук земной струны,
А там, глядишь, сумеем даже
Отвергнуть гибельную чашу
От обесцененной страны.
Как в черной речке нету дна,
Так и в тебе мне нет опоры.
Ты от меня уедешь скоро,
И я останусь вновь одна.
Не оглянувшись, ты назад
Уйдешь, а я поставлю точку.
И поцелую тихо дочку
В твои прекрасные глаза.
Напьюсь я всласть осенней сини,
Уйду в заречье через мост,
Где серебрит луна полыни,
Под многоточьем ясных звезд.
И по песку, как по наитью,
Придут покой и благодать,
Чтоб я могла ковыльной нитью
На сердце рану залатать.
В глазах раскосых — тьма степей,
И небо — под ногами.
Зачем, не знаю, хоть убей,
Я говорю стихами.
В степной глуши, средь ив, осин
Живу почти убого.
Зато все близко – звезды, синь,
Рукой подать до Бога.
Когда темно в краю ракит,
Стихами долго плачу.
О, если б знать, с какой строки
Свернуть на лист удачи!
Да, я баба — в халате, в галошах,
Обитаю средь голой глуши.
Не люби меня слышишь, хороший,
Отпускаю — хоть пей, хоть греши.
Я похожа на ангела? Ново…
Это с виду, в душе я — не та.
Шар воздушный от шара земного
Отличает его пустота.
