Он из того поколения людей, чья жизнь была посвящена созидательному труду. Именно они строили основу, на которой сейчас прочно стоят наш город и край.
Белая могила, Белая гора
Мирон Гороховский родился в 1939 году в городе Тернополе на Западной Украине. Отец вел единоличное хозяйство, но когда это стало опасно (могли даже сослать в Сибирь), пошел в колхоз, отдав в общественное пользование единственную лошадь-кормилицу. В 1955 году 16-летний Мирон поступил в Львовский политехнический институт.
В 1960 году молодого специалиста направили в Казахстан.
— Поедешь работать в Акмолу, — подшутил один умник над ним в деканате. — Знаешь, как переводится?
Услышав, Мирон чуть в обморок не упал! На кладбище что ли?! Побежал в ректорат, там объяснили — не Акмола, а Актобе, то есть Актюбинск, и переводится как «белая гора».
Так 21-летний Мирон Гороховский попал в Актюбинск. Трудовую деятельность начал в строительной организации «Актюбспецстрой». Его назначили мастером и отправили строить плотину на речке Жарлыбутак Новороссийского района.
На строительстве работали специалисты из Ленинграда, Нижнего Новгорода и Ровно. Первый весенний паводок преподнес сюрприз — начало размывать плотину. В свое время ее сооружали из земли, только откосы укрепили камнями. Весной подняли затвор шлюза, чтобы спустить воду, которая начала размывать земляную плотину. Выход нашли быстро. Огромную дыру просто забили землей и утрамбовали. Так она и держится до сих пор с 1963 года. После этого строительства его назначили начальником участка, и жил он уже в Актюбинске, в общежитии.
Спецконтингент
Затем была Алга, суперфосфатный цех химзавода. Работать пришлось с завербованными из Москвы. Строителями их можно было назвать с очень большой натяжкой: бомжи, женщины легкого поведения и тунеядцы, высланные из столицы при очередной чистке. Особенно много было женщин.
Он не мог взять в толк: народу много, а на участке никого нет.
— Почему люди не работают? — спросил он у начальника планового отдела Ивана Зюбина.
— Тут такое дело, Мирон, — краснея, начал отвечать Иван. — Они смеются в лицо, говорят, мы ночью с мужиками наработались…
Тогда только дошло, что к чему. Глубоко вздохнул, пошел договариваться с контингентом.
— Бабы! — закричал он в толпу. — Если сейчас на работу никто не выйдет, дам приказ обнести барак колючей проволокой и поставлю охрану, мужиков до конца строительства не увидите.
Помогло, пошли на работу, правда, тихо матерились в спину. За ними потянулись и мужики.
На строительстве сернокислотного цеха работали условно осужденные и батальон военных строителей. С ними надо было вести себя жестко, иначе разбежались бы, и вся работа бы встала.
На оперативные совещания собиралось в то время до ста человек. Фронт работ был очень масштабный. Он занимался строительством пульпопровода. Пульпа — отходы производства — была такой едкой, что через неделю железные трубы становились тонкими, как папиросная бумага. Мирон додумался футеровать, то есть обкладывать трубы изнутри кирпичом, и работа пошла. Начальство не особенно хвалило, но сметливость молодого украинца на заметку взяло.
О том, что это был очень важный участок работы, говорит то, что на объект часто приезжал сам руководитель области Василий Ливенцов.
— Ну, что ты там понастроил, Мирон, показывай, — потребовал он.
Мирон подробно и толково объяснил, что и как. Первый остался доволен.
— Хваткий парень, — похвалил хозяин области.
Принимал Мирон участие и в строительстве Кундактыкырского водозабора. Вода была с повышенным содержанием железа, пришлось строить водоочистные сооружения в районе облГАИ. Ему дали 16 сварщиков для изготовления двух резервуаров емкостью по 10 тысяч кубометров. Сейчас никто не верит, что он сдал их без единой переделки и за один день. Ни один резервуар не дал течь!
Завод, новые заботы
При строительстве Мугоджарского щебеночного завода Мирон возводил плотину на речке Аулие. Контингент опять попался особый — условники и какие-то случайно набранные на строительство люди. Предстояло построить железнодорожные подъездные пути длиной три километра. Работа была сложной и тяжелой. Как он и ожидал, стали ломаться молотки для забивки костылей. Он сразу понял, чьих рук дело. Собрал всех и объявил:
— Если еще хоть один молоток сломается, поедете отбывать свой срок уже на зоне!
Больше ничего не ломалось, и работали нормально.
В 1967 году Мирон Левкович строил цеха на АЗХС. В то время завод был намного меньше, чем сейчас. Полностью перестроили железнодорожные пути, выстроили печное отделение, два цеха, хвостохранилище, склад соды из бетонного монолита.
В то время заводом руководил Герман Сорокин. Он ежедневно контролировал ход строительства. Строители работали непрерывно, в три смены. Отработав первую, Гороховский встречал вторую смену и ставил перед ней задачу. Отдохнув пару часов дома и поужинав, возвращался на завод, чтобы встретить третью смену. Так и работал все время, пока шла стройка.
Позже его назначили руководителем управления «Актюбспецстрой», и сейчас он с некоторым удивлением вспоминает, как ему удавалось везде успевать. Только записи в его записной книжке убедительно подтверждают, что это было. В понедельник в 10.00 и 17.00 — оперативное совещание в управлении, во вторник — в такое же время в Алге, в среду — на АЗФ, четверг — в Чилисае, в пятницу — в Хромтау, записано его рукой. Недели проводил в автомобиле, мотаясь по объектам и участкам.
Особенности сдачи объектов
На строительстве фабрики ПОШ ему опять пришлось руководить работой военных строителей. Он уже по опыту знал, что это те еще работнички, поэтому свой участок контролировал лично и постоянно. Работал круглые сутки, приноровился спать урывками в вагончике. Дома бывал настолько редко, что дочери встречали его так, будто он приехал из долгой командировки.
Отдельная страничка в его трудовой биографии — строительство цеха точного стального литья на заводе «Актюбсельмаш». Там в то время директорствовал Лев Олимпиев, который буквально молился на Мирона, знавшего назубок всю технологию литья.
— Родной! Не подведи! Христом богом прошу! — причитал он, усаживая Мирона в свое кресло в кабинете.
На первую плавку приехал Василий Ливенцов. Цех фактически еще не был сдан, а через месяц ждали самого Кунаева. Была еще одна проблема в виде представителя московского объединения «Ижмаш», контролировавшего установку оборудования. Сидя в гостинице «Илек», московский чиновник кричал в запале на Олимпиева:
— Не сдашь по правилам всю линию, я тебе причиндалы дверью прищемлю!
Еле-еле уломали его подписать акт перед самым приездом руководителя страны. Как чувствовали. Прибывший на завод Динмухамед Кунаев вдруг остановился перед входом в цех.
— Не зайду, — заявил он, в одно мгновение посеяв панику и страх в сердцах обкомовских руководителей. — Пока не увижу акт приемки, не зайду.
— Все в порядке и по закону, Динмухамед Ахмедович, — произнес подталкиваемый в спину директором завода Мирон и протянул подписанный накануне спасительный документ.
— Ну, это другое дело, — произнес глава республики и прошел в цех.
Славные имена прошлого
— В свое время в моей организации работали 500 рабочих-специалистов, — с гордостью вспоминает Мирон Левкович. — Технический парк состоял из 27 автоскреперов, 29 экскаваторов и 32 бульдозеров. И это только тяжелая техника. А люди какие работали! Автоскреперщики Пастухов, Усик, Наугебауэр, Бондаренко, Гойко, бульдозеристы Пугачев, Гаркуша, Горошко, Затеев, Штагауер, Киберце.
До сих пор помню, как радовался Семен Пугачев, когда его посадили за рычаги новенького канадского бульдозера «Интернационал». Он с него пылинки сдувал! Это были мастера своего дела. Могли сутками не выходить из кабины.
А какие были руководители! Николай Жиленков, с которым я имел честь строить новый храм, управляющий трестом «Актюбстрой» Нариман Бегишев, главный инженер треста Николай Сухорученков, руководитель стройуправления «Актюбспецстрой» и треста «Жил-строй» Петр Бондаренко. Всех не перечислишь. Многие уже ушли из жизни. Это были исключительно преданные нашему городу талантливые люди, создававшие новый облик города, обустраивавшие наш край.
Мирон Левкович давно уже на пенсии, но все еще в строю: руководит ассоциацией строителей «Актюб-строй». Украинец, приехавший 55 лет назад в наш край, полюбил Актобе всей душой и считает его своей родиной.
Фамилии и имена всех бульдозеристов, водителей, прорабов, начальников строительных участков, их старые адреса и телефоны тщательно записаны в его толстой потрепанной записной книге. Он бережно листает пожелтевшие страницы, будто перебирает пальцами каждый день своего достойного прошлого.
И, кажется, стоит этому седому 76-летнему ветерану взять в руки телефонную трубку и отдать приказ, как все они тут же примчатся на его зов и встанут рядом с ним плечо к плечу, как передовой отряд верных, преданных делу и не знающих усталости воинов-созидателей.
Санат РАШ
