Балсекер

Посещая могилы родных, я сначала нахожу кирпичную ограду, за которой покоится прах моей бабушки Балсекер. Опустившись на корточки, читаю молитву, затем прикасаюсь к ее имени, высеченному на металлической плите. Имя у нее было необычное — Балсекер, что буквально — мед и сахар. Но жизнь ее поколения медом и сахаром не назовешь.
Помню ее довольно старенькой, небольшого росточка, с седыми косами, с вплетенными в них монетами с профилем царя Николая. В левом кармашке ее бешбета всегда лежала бутылочка с насыбаем, жевательным табаком. Помню, как, подложив под язык порцию табака, бабушка опасливо поглядывала на будильник, боясь пропустить время намаза. А когда пробивал час, удалялась в другую комнату и, встав на коврик, шептала молитву, перебирая сухими быстрыми пальцами янтарные четки. А мы, ее внуки, наблюдали за ней, притаившись за дверью.
Родилась Балсекер аже на берегу Уила, в ауле Бабатай, за семнадцать лет до Октябрьской революции. Ураган перемен привел в движение жизнь в бескрайних казахских степях. Будоражили воображение новые слова «социализм», «ленинцы», «классовая борьба» и «равноправие». Народ бурлил, страсти кипели через край. «Долой все старое, вперед к победе социализма», — призывали в аулах. А кто делает революцию? Молодежь, ведь она по природе своей стремится к новому, неизведанному. Вот и юная Балсекер попала в круговорот событий. В красной косынке и с депутатским мандатом, восседая на лошади, она объезжала аулы, призывала бедняков вступать в сельхозартели, отправлять детей учиться в интернаты, а девушек — идти в комсомол. Революционная демократия будоражила воображение степняков. Спорили допоздна по, казалось бы, простому вопросу, чьим именем лучше назвать артель — Клары Цеткин или Розы Люксембург? Аульчане, кто с восторгом, а кто и враждебно, поглядывали на Балсекер. Девушка с характером, и припугнуть ее было невозможно. Работа же в охваченных переменами аулах требовала железной воли, настойчивости и готовности дать отпор врагам революции. А ведь в активистов стреляли, их резали. Попробуй сладить с баем, привыкшим хозяйничать в своем краю. Условия борьбы закалили Балсекер. За эти годы в ней выковался некий невидимый стальной стержень. Мама четверых мальчишек, Балсекер на дух не переносила сплетен и пустопорожних разговоров. Будучи сама частью этой власти, она и сыновей воспитала в духе нового времени.
…Перешагнув за девяносто, Балсекер аже все так же прямо держала спину. Неизменно ухоженная, она была сдержанна в словах, но щедра на похвалу. А как она умела сидеть! Точнее сказать, она восседала, подложив под себя корпешку. Вытянув правую ногу в мягком сапожке, левую сгибала в колене. Опустив на него левую руку, бабушка клала сверху правую, с массивными серебряными кольцами на пальцах. Из-под рукава платья тускло блестел серебряный билезик-браслет. За дастарханом бабушка располагалась справа от отца и слева от мамы. Ела она мало. Выпив пару кесе чая, она не просто опускала пиалу на дастархан, а как будто пренебрежительно отталкивала ее от себя. Затем, отвернувшись, открывала кожаный ридикюль с медными застежками. Даже отец, побывавший в окопах Сталинграда, несколько робел перед своей матушкой.
К хлебу Балсекер аже относилась свято. Я замечал, как она собирала со скатерти хлебные крошки и убирала их в тарелку. Маленькая экономия, скажете вы? Нет! Скорее, это следствие массового голода, охватившего степи в начале 30-х. Ломка устоев, «советизация» аулов и конфискация скота обернулись национальной катастрофой. Обезумевшие от голода люди бежали из аулов. Их перехватывали милицейские кордоны и разворачивали назад. От голода по республике умерли миллионы человек. Вот откуда у нее было это трепетное отношение к хлебу.
А еще Всевышний щедро одарил бабушку Балсекер талантами. Она любила музыку, литературу, умела предсказывать, лечить людей. Была у нее и своя маленькая библиотечка со сказаниями о богатырях и историями из «Тысячи и одной ночи». Мы узнали от нее много разных интересных историй, советов. Мы, внуки, и сами читали ей сказки о похождениях принцев, ищущих любви, коварных злодеях и добрых старцах. Как чудесно было долгими зимними вечерами слушать ее захватывающие истории о неведомых странах, неземной красоты принцессах и несметных сокровищах, когда в печи потрескивют угли, а за окном висит огромный желтый диск Луны. В следующие ночи мы читали сказания о батырах Кобыланды, Алпамысе и Ер Таргыне. Батыры защищали родные земли. и всегда добро побеждало зло, а верные жены дожидались своих героев. Бабушка слушала, прикрыв ладошкой глаза, покачивала головой и уносилась мыслями куда-то далеко-далеко. Затем мы укладывались спать, заранее предвкушая, какие похождения сказочных героев ждут нас завтра.
В редкие часы вдохновения бабушка брала в руки потемневшую от времени домбру со струнами из бараньих кишок. Ее сухие, тонкие пальцы скользили по ним, извлекая звуки, в которых мы узнавали то цокот лошадиных копыт, то ласковый всплеск речных волн. В такие минуты не дай бог приблизиться к ней, побеспокоить ее! Поэтому все в доме стихало, и все мы были во власти ее игры. Затем аже убирала домбру и месяцами не брала ее в руки. Иногда к ней заходил старик в темном костюме и кожаных сапогах на мягкой подошве. В левой руке он держал книжку с пожелтевшими страницами с арабской вязью. Выпив пару кесе чая, они погружались в беседу. Говорил больше он, сидя на кошме. А Балсекер аже гордо и статно восседала на диване, изредка кокетливо позванивая золотыми сережками в мочках ушей. Потом старик вздыхал и, попрощавшись, уходил. Бабушка же еще долго сидела на диване, будто ожидая очередного посетителя.
В боковом кармашке ее бешбета лежал мешочек с кумалаками. О том, что бабушка гадала, знали все. Один случай, заставивший меня поверить в ее сверхъестественные способности, произошел на моих глазах. Так, летним вечером к нам пришла поникшая, с заплаканными глазами женщина. Она присела на скамейку и громко разрыдалась. «Аже барма?» — спросила она. Как оказалось, женщина работала кассиром в банке и вечером, когда сдавала кассу, недосчиталась тысячи рублей. В то время это была огромная сумма. Отчаявшись, она пришла к бабушке. Балсекер аже выслушала ее, затем достала свои кумалаки. Расстелив на полу светлый платок, она рассыпала разноцветные фасолины. Мы, дети, затаив дыхание, наблюдали за манипуляциями бабушкиных пальцев. Отделив одну часть кумалаков от другой, перекладывая их в только ей ведомом порядке в кучки, Балсекер аже оторвалась от платка и, посмотрев на женщину, сказала:
— Можешь идти домой. Деньги вернутся к тебе…
— Что вы сказали? — переспросила женщина, — как это так?
Не получив ответа, она ушла, пожимая плечами. Но не прошло и семи дней, как опять появилась в нашем доме. На этот раз она сияла от радости. Деньги в банк вернули. Как оказалось, главный бухгалтер совхоза, пересчитав получку сельчан, заметил излишек. Деньги он поделил с водителем совхоза. Тот пришел домой и протянул жене солидную сумму, но она, узнав, что это за деньги, с криками выставила его за дверь. Да еще пригрозила сообщить участковому. Услышав об этом, главбух пришел в ужас. Утром он был уже в банке с деньгами.
Благодарная женщина подарила бабушке косынку с алыми розами и пару пачек индийского чая, а нам, детям, гору сладостей.
И еще помню один случай. Однажды ноябрьским утром к нам ворвалась женщина. Назову ее Жаныл. Она ничего не говорила, только, размахивая руками, металась по прихожей. Увидев бабушку, она вцепилась в рукав ее платья. Оказалось, после утренней дойки Жаныл так сладко зевнула, что вывихнула челюсть. Рот не закрывается, боли ужасные. Балсекер аже развела в теплой воде соль и, усадив Жаныл на пол, стала втирать эту смесь по краям ее челюстей. И, о чудо! Они встали на место! Жаныл быстро-быстро заморгала глазами, а потом улыбнулась и заплакала. Все были счастливы!
Наша бабушка умела держать себя в руках. Просыпалась рано. Затем умывалась теплой водой с цветочным мылом. На лицо, шею и пальцы наносила косметический крем, потом совершала утренний намаз и садилась за чай. Чай она заваривала сама. Пила подолгу с сахаром, наколотым щипцами. Ела немного, обычно хлеб с домашней сметаной или маслом, а к чаю неизменно курт, изюм и курага. Чай она пила так, что ее лицо покрывалось легкой испариной. Это сейчас я знаю, что индийский чай улучшает крово-обращение, богат микроэлементами, а главное, кофеином и танином, которые нормализируют работу сердца. На ночь она пила айран и просила у Всевышнего приятных сновидений, здоровья и благоденствия.
Прожила Балсекер аже девяносто пять лет и тихо скончалась на руках своего младшего сына Шайжана. Она вырастила четырех достойных сыновей, повидала внуков, правнуков. Ее нет с нами уже третий десяток, мы, ее внуки, сами давно стали взрослыми, имеем семьи, внуков.
Когда я вспоминаю ее, перед моими глазами предстает ее образ: живой открытый взгляд, излучающий доброту и заботу, величественная стать, ее пальцы с массивными серебряными кольцами, золотые сережки в мочках ушей и вплетенные в косы монеты с профилем последнего русского царя.
Я благодарю судьбу, что она у нас была. Своим присутствием в семье бабушка, однозначно, облагородила нашу жизнь, сделала нас такими, какие мы есть. И чем больше времени проходит, тем явственнее осознаешь, что аже была настоящим кладезем народных ценностей, которые она стремилась передать нам. Балсекер была олицетворением казахской женщины, матери, живой и невидимой нитью соединявшей нас с предками, батырами, другими народными героями. Главное, она дала нам возможность увидеть и понять национальный менталитет, гордиться им.
Арал САТЫБАЛДИН[divider]

От редакции. Воспоминания автора о своей бабушке — это история одного человека из отдельно взятой семьи. Но только на первый взгляд. На самом деле — это история человека, внесшего огромный вклад в формирование жизненных ценностей нескольких поколений семьи. А она, как мы знаем — ячейка общества. Из тысяч таких семей складывается наша общность, наш народ.
Сейчас много говорят о великих именах Великой степи. Бабушка Балсекер не относится к ним, в истории нашей страны есть другие великие личности. Но для своей семьи она таковой, несомненно, является. И это, как пишет автор, ее потомки только со временем начали осознавать. Как в статье Главы государства, которая так и начинается: «Пространство — мера всех вещей, время — мера всех событий».
И величие таких простых людей, как Балсекер аже — это и есть та основа, на которой держатся величие и ценности нашей страны.

Фото из семейного архива