Предисловие
До 80-летнего юбилея Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов остается не так много времени. Некоторые говорят, что война давно закончилась, надо ли вспоминать о ней и отмечать победу. Но нельзя забывать, что победа народа и его армии в справедливой войне над агрессором всегда является величайшей духовной ценностью. Победа – это гордость народа, основа его единства и великого чувства патриотизма. В конечном итоге это часть его истории, без которой общество превратится в толпу без рода и племени. Хранить память, беречь ее – это наш нравственный долг перед самими собой и потомками. Память – основа совести и культуры.
К сожалению, и политики целого ряда государств, особенно западных, без всяких на то оснований отрицают решающую роль бывшего СССР в разгроме гитлеровского фашизма, прилагают идеологические, пропагандистские усилия, чтобы привести поколения к полному забвению победы советского народа.
Цель у них одна – в угоду своим гегемонистским устремлениям лишить народы государств исторических корней и высоких духовных морально-нравственных ценностей. Но такая политика тщетна. Предать забвению победу народа в войне – это значит не оказывать почестей победителям, нашим героям, тем, кто спас Родину. Это будет означать также не отдавать дань памяти павшим за свою страну. В конечном итоге забвение будет означать утрату нравственности, потерю моральных, духовных ценностей. Великая Отечественная война Советского Союза – не просто столкновение двух противостоящих армий. Уникальность этой войны для СССР заключалась в том, что она была всенародной. В советском тылу под лозунгом «Все для фронта, все для Победы» работали все: женщины, девушки, седовласые, сгорбленные старики, дети с 7-8 лет вставали на рабочие места тех, кто ушел на фронт.
В момент тяжелейшего испытания в нашем бывшем государстве СССР родился, как бы пафосно это ни звучало, феномен, до сих пор поражающий мир: массовый героизм советских людей. Я не знаю в какой-либо другой воевавшей в те годы стране такие категории, как «партизанские отряды», состоящие сугубо из гражданских лиц, «дети войны», «труженики тыла». Подобного не было ни в одном государстве мира.
Наше повествование в серии статей посвящено детям войны, их работе на производстве в тылу. В целом о формировании такой социальной категории, как «труженики тыла». Это станет своего рода компенсацией. Дело в том, что литературы и других источников, в которых в полной мере была бы показана жизнь, работа семей, детей в тылу в годы Великой Отечественной войны, крайне мало. И это несмотря на то, что женщины и дети внесли большой вклад в победу Советского Союза.
Кроме тяжелого труда, на долю детей в тылу выпало много горя и нечеловеческого страдания, они оказались самыми уязвимыми в том пропахшем порохом аду. Именно маленький человек был главным мучеником в той вселенской катастрофе.
Тема «дети войны», к сожалению, не теряет своей актуальности и сегодня. Они становятся жертвами обстрелов и бомбардировок многочисленных локальных, региональных войн. Но дети во все времена остаются детьми. Поэтому в проблеме защиты детства нет срока давности.
Судьбы детей Второй мировой войны будоражат наши сердца и сегодня. Дети могли бы стать основой недопущения войн в мире. Но уровень политической культуры мирового сообщества, к сожалению, еще не достиг осознания, что они являются главной святыней человечества.
Рассказы излагаются на основе воспоминаний автора. Другие пути показать эту тему в масштабах всей страны невозможны, потому что такие сведения не поддаются подсчету и статистике. Считаем оправданным подход по принципу «от судьбы одного – к судьбам миллионов», расскажем о детях, ввергнутых в беспредельные по своей жестокости несчастья.
Здесь важно и другое. Материалы основаны на лично пережитом автором. События отличаются достоверностью, перед нами предстает живая история. Возможны нарекания со стороны читателей за изложение жизни той поры до мельчайших подробностей. Но здесь нельзя обойтись лишь обозначением событий одной строкой, они дополняются эмоционально-ассоциативным рядом.
Во-вторых, события в семье автора служат обобщением, характерным для всего народа. И действительно, разные трагедии, которые происходили в тылу, как будет показано в завершающих статьях, практически один в один повторились в семье автора.
… Свинцово-тягостный туман войны, ее зловещий, смертельный оскал проникал во все отдаленные населенные пункты тыла. Село Полтавка Мартукского района Актюбинской области, где меня в раннем детстве буквально окутало мрачное слово «война», находилось за тысячи километров от фронтов. Но и там, в далеком тылу, война заволокла нашу жизнь слезами матерей.
…Вдалеке от фронта
С чего начинался массовый, самоотверженный труд в тылу во имя Победы на огромном географическом пространстве СССР?
В декабре 1940 года, завершив подготовку плана «Барбаросса» — военного нападения Германии на Советский Союз, Гитлер разглагольствовал: «Как только Германия начнет военные действия против Советского государства, все мужчины, все парни этой страны будут призваны на войну. На заводах, фабриках, сельских полях у них некому станет работать, и экономика СССР очень скоро рухнет. Это поможет Германии быстро захватить территорию Советского Союза и одержать победу над СССР всего лишь за два месяца». Но этого не случилось.
Спустя четыре года после начала войны от натиска советских войск взятие Берлина стало неминуемо. 30 апреля 1945 года Гитлер решил уйти из жизни. Вероятно, тогда он понял, на какой народ поднял свою зловещую руку.
Как только гитлеровские войска напали на Советский Союз, все в тылу вышли на работу. Производство на заводах, фабриках, сельских полях не остановилось. Среди детей, работавших в тылу, был и я. Детство мое проходило в Полтавке Мартукского района. Колхоз был назван именем Ворошилова. К работе меня вместе с другими детьми подключили в марте 1943 года. Тогда мне было семь лет. Как мы работали в свои 7-8 лет, расскажу позже. До этого хочу показать, какая была моральная обстановка, каково было душевное, психологическое состояние людей.
О начале войны помню смутно. Только ощущал, что происходит что-то тяжелое, опасное, страшное. У всех на устах было слово «война». И каждый произносил это слово с печалью. Одна картинка из этой жизни буквально впечаталась в память, до сих пор перед глазами. Женщина с радостным криком бежала по поселку, высоко держа в руках сложенную треугольником бумагу. Это было письмо с фронта. Белый треугольник независимо от содержания означал, что фронтовик жив. Женщина так и кричала: «Он жив, он живой».
Но не меньше, если не больше, было и плача. То тут, то там раздавался истошный, душераздирающий крик. Значит, женщине принесли «қара кағаз» — «черную бумагу», извещение о гибели родного человека. Работавшие поблизости женщины оставляли лопаты, тяпки, грабли и тихо брели в строну плача, чтобы выразить сочувствие, как-то утешить.
Мой отец был еще дома. Он работал табунщиком и, по моим наблюдениям, весьма искусным. Поселок со всех сторон окружала широкая степь, обозримая до горизонта. Из окна дома весной и летом я часто видел пасущийся, разбросанный по всей степи табун. Иногда отец вылавливал и седлал лошадь, видимо, для нужд по хозяйству. Видел и другие способы управления животными. Когда нужно было отлучиться или ехать на обед, отец верхом на большой скорости объезжал табун, собирал лошадей в плотный гурт. И пока человек не возвращался, они так и стояли. Все движения папы, его осанка на коне показывали, что он мастер.
Как-то я спросил: «Әке, лошади стоят, не шевелясь, не пасутся и не расходятся. Как ты это делаешь?» Он ответил: «Они меня ждут, я им приказал. Когда вырастешь, научу и тебя». Во время разговора рядом сидела наша мама. Обращаясь к отцу, она добавила: «Если тебя не заберут на войну». После небольшого молчания отец сказал: «Ну что ж, если заберут, буду как все, все воюют, и я буду воевать. Стрелять умею. Если нужно будет что-то еще, думаю, покажут, научат».
Разговор происходил примерно в сентябре-октябре 1941 года. То есть война уже шла — тяжелая, кровавая. Слова мамы о том, что отца могут призвать на фронт, оказались пророческими. В конце декабря пришла повестка: мой отец такого-то числа, в такое-то время должен находиться дома, за ним придет повозка, отвезет в сельсовет на сборы для отправки на фронт. Услышав об этом, все члены семьи растерялись, мы стали словно невменяемы. Молча смотрели на отца, ни слова не могли произнести.
За день до отъезда папа собрал нас в комнате — пятерых детей, маму и моего деда, который с трудом, с посторонней помощью сел на кошму. Он еле ходил, возможно, не от старости, а от переживаний. Его младший сын, наш дядя Тулемис, уже воевал на фронте, теперь уезжал старший сын, Утемис.
Что говорил нам отец, помню плохо, но по каждому случаю мама отрывками приводила его слова: «Хватит унывать, я же жив. За меня не переживайте. За себя я не беспокоюсь, за вас думаю. Вас ждут большие трудности. Сегодня уже заметна нехватка продуктов. Выход один — работайте. Все печали, невзгоды, переживания заглушайте работой. Побеждайте усталость. Молите Аллаха, чтобы побыстрее закончилась война».
Отец уехал на санях, запряженных понурой лошадью, 4 января 1942 года. Дата стала для нашей семьи сакральной. С этого дня вся жизнь превратилась в сплошное тревожное ожидание.
В ту пору мне было шесть лет. Конечно, я не мог помнить эту дату, события, восстанавливал их впоследствии с помощью матери, старших сестер. От отца стали приходить письма – фронтовые треугольники. Отец писал латинскими буквами с примесью арабских. Письма могла прочитать только мама. Так мы узнавали об основных этапах фронтовой жизни отца. Вначале были учения где-то в районе Оренбурга, потом их куда-то долго везли товарным поездом. После снова учения. О боях он писал только два слова: «Были бои».
Наступил 1943 год. Война присутствовала везде. Рабочих рук не хватало. Днем мы совсем не видели маму и сестер, они уходили на работу чуть свет, приходили поздно ночью и зажигали керосиновую лампу. Как я узнал потом, наши матери и сестры старше 14 лет давали клятву на колхозном собрании, что будут работать за двоих: за себя и тех, кто на фронте. Нам оставляли вареную картошку в мундире, у мамы не хватало даже времени, чтобы ее почистить. Обычно это поручали мне, навык пригодился впоследствии.
Жизнь в колхозе ухудшалась с каждым днем. Не хватало рабочих рук. Единственной в каждой семье корове не хватало сена. На подворье становилось все меньше птиц. Осенью 1942 года колхоз не смог полностью оплатить трудодни работникам. Зимой 1942, 1943 годов в домах стало холодно, не хватало дров для топки. О каменном угле, электричестве, газе мы в то время и не слышали. Трудности сопровождались нехваткой продуктов питания.
Но в основе всего — дефицит рабочих рук. Сегодня трудно представить производство, в котором не было бы мужчин, парней. На их места шли дети — без уговоров, назиданий. Они нутром понимали, что так надо. Зачастую шли на работу в сопровождении матерей.
Так начиналось становление вошедших в категорию «труженики тыла».
Фото из открытых интернет-источников
P. S. Продолжение читайте в следующих номерах «АВ»
