Этим летом на сервисе Литрес вышел роман «Чужбина» уроженца нашей области Иосифа Циммерманна. Книга участвует в крупном литературном конкурсе года «Электронная буква».
Сокровенная тайна обер-фельдфебеля вермахта, попавшего в советский плен и добровольно отказавшегося возвращаться в Германию, раскроется спустя почти полвека. В разгар развала СССР его семья будет вынуждена эмигрировать из Казахстана в ФРГ, где на пороге приемного лагеря бывшего обер-фельдфебеля встречает его первая жена из довоенного брака.
Автор романа ныне живет в Лас-Пальмас-де-Гран-Канария (Испания). Окончил факультет журналистики Львовского высшего военно-политического училища. Отпрыск многодетной семьи советских немцев в исторической прозе повествует о нелегкой, зачастую трагичной судьбе близких и знакомых ему земляков.
Все персонажи романа являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно.
Отрывки из исторического романа Иосифа Циммерманна
Никто не знает, что было первым: аул или станция c названием Аккемир. Нет в живых очевидцев давно прошедших лет. Самое раннее упоминание об этих местах в архивных казначейских журналах датировано 1906 годом. Черными чернилами на пожелтевшей от времени бумаге красивым почерком коллежского регистратора канцелярии управления Ташкентской железной дороги внесен лишь краткий перечень строений из жженого красного кирпича: здание вокзала, дом управляющего, две десятиметровые водонапорные башни, женское и мужское отхожее место.
Сбоку на полях этого же документа другими чернилами сделана приписка: две полуземлянки из сланца и три юрты кочевников.
Учетчик почему-то не указал в описи расположенное вблизи древнее кладбище мусульман. А карасайский зират невозможно было не заметить: многочисленные каменные ствольные стелы кулпытасов, ограды торткулаков и высокие купола кумбезов виднелись издалека. Место вечного упокоения точно было здесь раньше и аула, и станции.
Захоронения кочевников продуманно располагаются на возвышенности и обязательно вблизи пусть хоть маленького, но источника воды. Потому заблудившийся в знойной, раскаленной от солнца степи умирающий от жажды путник, завидев еще издали приметные высокие контуры бейит, понимал, что спасение рядом. Там есть вода.
Вблизи того самого кладбища, которое оказалось не упомянуто в казначейских списках, из-под земли били многочисленные родники. В этих краях берет свое начало одна из рек северо-западного Казахстана – Илек. Отсюда живительная влага течет по естественному руслу с отвесными берегами, меняя свою ширину от пары метров в верхнем до ста пятидесяти метров в среднем течении. Ей предстоит преодолеть более шестисот километров сквозь невысокие каменные гряды Мугоджарского массива, оставляя на своем пути пойму, изобилующую многочисленными протоками и озерами, прежде чем Илек как самый крупный приток сольется с великим Уралом…
… На основании высочайшего указа Его Императорского Величества о крестьянском землевладении, повелеваем:
Офицер остановился, давая переводчику возможность довести важность послания до байской семьи на казахском языке и лишь потом продолжил:
– Учитывая, что основным видом хозяйствования казахского и киргизского населения является скотоводство и они ведут кочевой образ жизни, все плодородные земли вблизи рек и водоемов передать в переселенческий фонд и за счет этих земель обеспечить освободившихся от крепостничества крестьян наделами.
Кусенгалиев перевел. В комнате ненадолго повисла тишина.
– Это как понимать? – до бая начинала доходить трагичность ситуации. – Вы хотите на нашем кыстау поселить русских переселенцев?
– Это царский указ, – промямлил переводчик, – мы всего лишь глашатаи.
– Здесь наши земли! – вскакивая с места, яростно выкрикнул младший брат бая. – Мы их не отдадим!
– Это же грабеж, – возмущался дядя Азамат…
Баймухамбет повернулся к офицеру и выхватил из его рук свиток. Он стал громко читать царское уведомление, в котором роду Шукеновых предписывалось переселиться в степи Шубар-Кудука.
– Ойбай! – раздались испуганные женские крики.
– Ит олген жер! – Абыз испуганно прикрыла рот рукою. – Барса келмес!
От криков проснулся и расплакался в колыбели младенец.
– Султаны Арынгазиевы уже откочевали на территорию Уральской волости, – русский офицер знал, какое влияние на кочевников имеет упоминание фамилии влиятельных владык, – и вам советовали не противиться.
С неверием вся семья взглянула на переводчика.
– И что, так без боя и сдались? – спросил его Баймухамбет.
– В гарнизон дополнительно прибыло две сотни оренбургских казаков и рота стрелков, – Кусенгалиев развел руками.
– Я же вам говорил, что врут землемеры, – обратился дядя Азамат к собравшимся родственникам, – никакой железной дороги здесь строить не будут. Царские казначеи подсчитывали, сколько наших владений тут можно отобрать…
… Пришла весна. Род Шукеновых надеялся, что русские власти про них забыли. Они, как обычно, со всем скотом откочевали в глубь степи и расположились на летнем пастбище вблизи родников речушки Уш карасу. Но байскую семью и там нашли.
В один из майских дней с запада к их аулу приблизился кавалерийский взвод казаков. На сборы отвели сутки. Потом, правда, еще одни добавили. Собирать-то было что зажиточному роду Шукеновых. Под присмотром казаков семья погрузила на арбы с огромными колесами запряженные бактрианами юрты и домашнюю утварь, собрали и пригнали в низину многоголовые отары, стада и табуны. Совершив молитвенный обряд, огромный караван изгнанников широким фронтом двинулся в путь.
Через двадцать верст они достигли реки Елек и переправились через нее, затем, поднявшись на высокий берег, резко повернули на юг. По правую сторону от них остались дома их зимника и большое кладбище карасайцев. Казаки не позволили каравану здесь задержаться. Лишь только бай с супругой смогли проститься с усопшими предками. Баймухамбет, сидя на корточках, читал суры из Корана. Двое кавалеристов с высоты оседланных коней с интересом наблюдали, как Абыз засовывала между камнями надгробий горсти монет, завязанные в белые лоскутки ткани.
– Че это она там делает? – поинтересовался один из казаков.
– Это у них такой обычай. Называется садака – типа подаяний нищим.
– На кладбище?
– Да. Это когда благотворительность завернута в достоинство. У киргизов даже самые нуждающиеся не станут открыто и прилюдно клянчить милостыню. Зато знают, где не стесняясь чужих глаз, можно найти помощь.
– На обратном пути нам стоит здесь на привал остановиться, — заговорщически подмигнул один другому.
Завершив молебен, бай Шукенов поднялся с корточек, повернувшись в сторону реки, раскинул на высоте плеч руки и громко, как заклинание, прокричал:
– Кеш менi, асыраушым, қасиетті Елегiм, айыпқа бұйырма! Мен оралам, мiндеттi түрде, оралам! Сенiн жагалауынды мыңдаған ан-құсқа толтырамын. Ант етемін!
После церемонии у кладбища Баймухамбет помог супруге взобраться на верблюда, к горбу которого за ручку был подвешен бесик с их на днях рожденным вторым сыном Кадырбеком, и лишь потом вскочил на своего Борана.
В это время по протоптанной вдоль реки дороге с севера стали подъезжать телеги со стройматериалом и рабочими. Правду говорили землемеры: здесь скоро появится маленькая станция железной дороги Оренбург – Ташкент, которую царский канцелярист запишет как Аккемир, а берущую в этих местах начало реку Елек неправильным словом – Илек.
… Газетные страницы пестрели сообщениями о победе Советского Союза над Финляндией, а последний бай рода Шукеновых, почувствовав, что пришло время уходить, собрал самых близких родных и домочадцев.
Он велел поставить во дворе юрту и постелить ему там мягкие курпешки. Его жизненный круг замыкался, а жизнь настоящего казаха всегда начиналась в правой части юрты и на ней же должна была завершиться. Здесь уже находился и деревянный атағаш — приспособление, на котором усопшего несут в последний путь. Его еще называют бесик.
«Тал бесіктен жер бесікке» – «От колыбели до земляной колыбели», как говорят в народе, указывая на человеческую жизнь: от бесика, в котором тебя убаюкивали, до бесика, в котором понесут в могилу.
Ближе всего к его изголовью сидел, по-казахски поджав под себя ноги, его первенец Мурат. Хорошее образование, которое отец сумел дать детям, не было напрасным трудом – старший сын стал председателем сельского совета. За его спиной стояла жена Жамиля, кроткая и любящая супруга. Ее лицо было покрыто печалью. И приближающаяся кончина свекра тут ни при чем. Эту печаль она носила с момента рождения сына Саркена, у которого одна нога оказалась короче другой. Пусть Аллах даст ей силы с достоинством перенести эту беду!
В юрте находилась и семья среднего сына.
– Знаешь, Кадырбек, – хриплым голосом обратился к нему отец, – тебе больше всего повезло. Волею Всевышнего ты – единственный потомок нашего великого рода табын, кто смог вернуться на родину предков, на берег реки Елек.
– Аке, она сейчас называется Илек, – поправил отца Кадырбек.
Дипломированный мастер железнодорожных путей был направлен по распределению начальником станции Аккемир, где их род до столыпинских реформ владел зимником.
Баймухамбет мысленно поблагодарил небеса за это и за то, что они подарили среднему сыну прекрасную жену, робкую и скромную красавицу Зауреш. Она все время ходила с опущенным взглядом. Свекру порой казалось, что невестка не ходит по дому, а бесшумно парит над землей. Ее отличало невероятное уважение к родителям и супругу и безоговорочная, примерная покорность пред ними.
Баймухамбета смущало лишь одно, и он постоянно задавался вопросом: как такая безупречная невестка могла родить ему такую внучку, как Алтын?
Даже в тот момент, когда вся семья в слезах склонилась над умирающим, маленькая, черноглазая, с круглым и от загара почти угольного цвета лицом, щеки которого были сейчас покрыты серыми разводами засохших соплей, умудрилась раз пять влететь в юрту, оббежать смертный одр дедушки и с визгом, криком снова умчаться на улицу, где по двору гонялась за курами и ягнятами. И как только взрослые ни пытались ее успокоить, все их старания были напрасными. Пятилетний ребенок не хотел никого слушаться.
Когда Алтуша в очередной раз ворвалась в юрту и все домочадцы хором зашикали на нее, умирающий Баймухамбет почему-то вдруг улыбнулся. В этот момент он признался сам себе, что хотел бы еще пожить. Ему показалось, что внучка всем своим поведением осознанно хотела показать дедушке, как же хороша жизнь, какой яркой и веселой она может быть и что неправильно ее сейчас покидать. Он взглянул на родственников, застывших с опущенными глазами, наполненными слезами, и понимал, что они уже с ним распрощались. И лишь Алтуша, может быть, неосознанно противилась этому исходу. Баймухамбет понял, что не хочет уходить. Его охватило желание обеими руками и на ходу подхватить пробегающую рядом внучку, подкидывая ее под купол юрты, смеяться и смеяться…
– Будь милостив Аллах к ней! – с верой попросил умирающий…
Реже всего в доме родителей гостил младший сын.
– Служба не позволяет, – всегда разводил руками Данда.
Уехав однажды сопровождать эшелон со скотом в Москву, он стал охранником поездов дальнего следования, а затем поступил в военное училище и по распределению попал в части НКВД. С тех пор вся его жизнь оказалась под шифром секретности. Он интересовался делами родственников, но никогда не рассказывал о своих. И каким бы странным ни показалось им желание Данды жениться на русской, намного старше него женщине, никто не осмелился что-то сказать. Анастасию приняли в семью молча. Их брак остался бездетным.
– Годы тюрем и ссылок подорвали ее здоровье, – однажды за семейным столом поведал родным изрядно выпивший Данда о тяжелой судьбе Анастасии.
И даже тогда никто не посмел открыть рот. «Как, когда, за что?» – все эти вопросы не были произнесены вслух…
Баймухамбет закрыл глаза и увидел грациозную косулю, бежавшую впереди него, обгоняя многочисленные травянистые с растопыренными ветвями шары перекати-поле, которые, как казалось в этот миг, заполонили до горизонта степь. Животное часто оглядывалось и порой даже останавливалось, давая старику время приблизиться. Издавая низкий свистящий рев, оно звало умирающего за собой.
– Смотри, доиграешься у меня, – полушутя грозил косуле бай, пытаясь ухватить ее дрожащими руками.
Как будто испугавшись его слов, косуля, взмахнув небольшими, широко расставленными с двойным разветвлением рогами, ринулась с белой кручи к полноводной, текущей в потусторонний мир реке. Баймухамбет понял это без подсказки, ибо на берегу его ждала, распустив длинные и густые косы, несколько лет назад умершая супруга Абыз. Она не манила его к себе, видимо, зная, что он и так уже спешит к своей любимой и единственной женщине…
Воссоединившись, супруги с вершин того света будут по-прежнему переживать за своих сыновей и их жен, за внуков и правнуков. Но особенно пристальным станет их внимание за судьбами внука Саркена и внучки Алтын, от которых, им было это известно, зависела судьба рода Шукеновых…
