Еще один приглашенный ювелир. Еще немного нового опыта. И еще одно украшение, сделанное с любовью. В гостях у известного ремесленника
Болата Атраубаева побывал туркестанский мастер Нургали Оспанов.
Корреспондент «АВ» не удержалась и посетила очередной 
мастер-класс.
Живое серебро
Нургали Темирулы совсем не соответствует образу опытного мастера. Точнее, чуть менее похож на мастера, чем, к примеру, сам Болат. Слишком молод, всего 25 лет. Но работы, привезенные им, и фото в Интернете впечатляют. С чем он к нам приехал? В мешочке – серебро во всех видах. Кольца, перстни, браслеты, подвески, тумары.
— Если у хозяйки на руках не было серебра, казахи за стол не садились. Смешно, наверное, но в условиях степи это была порой единственная асептика, — Болат с удовольствием показывает мне работы Нургали. Сам Нургали пока отмалчивается. Тем временем Болат продолжает:
— Если в Европе украшения – это просто украшения, то у казахов они носили сакральный смысл. К примеру, перстень «птичий клюв». Девушка носит его: значит, она не замужем, можно свататься. А если она после замужества возвращает «птичий клюв» родителям, значит, она довольна своей замужней жизнью, все хорошо. Серебро — это настоящий казахский металл. Его всегда считали благородным, очищающим. А золото? Золото ассоциировалось с кровью, которое проливают за него…
А на фото – просто шедевры. Тайказан тонкой отделки, комплект серебра и трельяжик под него, кожаное седло с тиснением, войлочные сумки, серебряная зубочистка с чехольчиком, камча, копье, пояса, колчан, щит, лук. Все очень, очень казахское и безумно красивое. Кроме изделий, Нургали собирается показывать, как изготавливают инструменты для ювелирных работ.
Что общего
у алмазного бора и пластилина?
Итак, Нургали будет делать, а я буду смотреть и не мешать. Ибо изготовить инструмент гораздо сложнее, чем безделушку. От качества инструмента зависят итоговая красота и долговечность. Болат показывает заготовку — это обычный металлический стержень толщиной с палец: «Для кого-то это просто железяка, а мы полгорода обошли, пока отыскали подходящий металл. Он должен выдержать множество сильных ударов, что попало для инструмента не годится».
Пока Нургали, по-прежнему молча, закрепляет стержень в тисках, Болат вскользь касается больной темы, что, мол, в Узбекистане ремесленникам присваивается звание народного мастера, а у нас такого пока нет. И с тем Болат исчезает — он человек занятой. Мы остаемся с туркестанским гостем вдвоем. Приходится буквально биться с его неразговорчивостью.
— А какой инструмент вы будете делать?
— Бородок.
— А что это такое?
Нургали смотрит на меня как на назойливое насекомое. Потом смягчается и объясняет:
— Видели на перстнях зернь – мелкие пупырышки? Бородок – это такой штамп для набивания зерни.
Все понятно, молчу. Нургали тонким острием выбивает на срезе ямки. Это длится так долго, что я начинаю зевать. Зато мастер внезапно подсовывает мне на разбор другой пакет с серебром и рассказывает почти анекдот, как из томпака – желтого сплава меди с цинком – узбекские мастера в Туркестане сотнями штампуют кольца, которые потом отправляются в Ташкент. Все это потому, что соседи очень любят блестеть золотом в обществе, но из-за невысокого уровня достатка не могут себе позволить носить золото. Приходится обходиться томпаком. Зато у них есть народные мастера…
А появившегося Болата сразу озадачивают: надо купить пластилин и алмазный бор. Зачем нужны эти предметы в таком сочетании, постороннему не понять. Потом становится ясно: бор для сверления твердого металла, пластилин для проверки. Нургали прижимает мягкий кусочек к срезу бородка и показывает, что на пластилине пирамидкой отпечатались крошечные точки. «Зернь символизирует плодородие. Когда сваху одаривали перстнем «құдағи жүзік», зернь на нем обозначала богатство, много детей и изобилие», — говорит Нургали, откладывая в сторону готовый бородок.
Кулон из кости
Следующий день начинается с ожидания. Ждем Болата в его кабинете, заодно рассматривая изделия. «Вот как-нибудь принесу косточку и сделаю себе из нее что-нибудь», — мечтаю я. «Ну давайте сделаем, в мастерской есть кость», — предлагает Нургали.
Из обычной говяжьей мозговой кости, если ее обработать, можно сделать много чего красивого. Вот я, к примеру, нацелилась делать очередной кулон. Правда, мастер не слишком настроен подпускать меня к процессу, но я все-таки постараюсь приложить руку.
В углу мастерской, из кучи разных предметов, выуживается кусок кости. Нургали начинает отпиливать от нее плоскую часть ручной пилой, потом предлагает: «болгаркой» будет быстрее, но запах…
Разрезаемая «болгаркой» кость пахнет… нет, воняет так, что хоть убегай. Кто боится зубных врачей, не должен присутствовать при пилении кости. Зато довольно быстро получается нужная плоскость. Теперь на ней рисуется контур. Это будет скрипичный ключ, потому что бывших музыкантов не бывает.
На мои попытки что-либо отпилить Нургали реагирует взглядом «женщина, знай свое место». И обрабатывает кость сам. Правда, увидев, как он до крови ранится о пилу, я и сама утрачиваю активность. Наверное, на самом деле есть разница между рукоделием и ювелирным мастерством, как между женским и мужским делом. Так что пусть Нургали пилит, а я буду наблюдать и запоминать.
— А бывают женщины-ювелиры? – спрашиваю я на всякий случай.
— Я только про одну слышал, в Караганде живет, — отвечает мастер, оттачивая о «болгарку» силуэт кулона. Судя по тому, как он описывает эту девушку, она очень даже парень. Эдакая Никита-кожемяка в юбке. – А вообще это больше мужское дело.
— В Туркестане много таких мастеров, как вы?
— Нет. Этим довольно трудно заниматься. Кроме того, что надо постоянно рождать идеи, – но это еще ладно – нужно искать материал, самому устраивать мастерскую, — Нургали аккуратно вырезает бором изгибы ключа. В мастерской стоит крепкий запах стоматологии.
— Если ты член Союза художников, то легче. А если нет – никто помогать не станет. ФЕЦА* и «Шеврон» поддерживают, создали сайт www. sheber-craft.kz. Но как, к примеру, на этом сайте регистрироваться человеку, который живет в ауле, работает утраченными дедовскими методами и интернетом не пользуется? Надо ездить, искать таких мастеров, объединять их. Этим должно заниматься государство. Ремесленники не выведены в отдельную категорию художников, их как бы и нет.
Да как же нет, когда вот они, сидят рядом? Наши ремесленники творят руками такие вещи, что они своей природной энергетикой способны взорвать мир. Столько лет мы носили европейское, усредненно-красивое и довольно безликое, что обычный кожаный чехол с тиснением выглядит живым и дышащим.
Все-таки мне удалось немного поработать с костью. Под крайне неодобрительным взглядом Нургали я беру лобзик, пилю… Тут как раз подошло время намаза, Нургали уходит молиться, и приходит Болат. Вдвоем мы заканчиваем кулон. Скрипичный ключ украшен завитком и серебряной проволокой. Я очень довольна. Правда, вернувшийся Нургали смотрит на нас как на осквернителей. Но уже ничего не поделаешь.
Болат в который раз предлагает мне приходить почаще и постепенно обзавестись целой шкатулкой самодельных украшений. Я, в свою очередь, обещаю не выбрасывать кости и выточить очередной шедевр.
Как и в прошлый раз, работа над кулоном принесла редкое душевное равновесие. Только теперь я понимаю, что вся увиденная мной красота может не только радовать глаз. Она способна стать настоящей визитной карточкой молодой страны.
Шолпан ТУЛЕУЛОВА
* «Фонд «Евразия – Центральной Азии»
