В 1942 году областной отдел НКВД в месячный срок провел проверку благонадежности жителей поселка Яйсан и населенных пунктов в радиусе 40 километров от него, выселил нежелательные элементы и запретил дальнейшее заселение зоны.
Причина – размещение в поселке танкового завода, эвакуированного из центральной части страны.
Без потерь
В музее Жайсанского многопрофильного колледжа обратила внимание на строчку в летописи учебного заведения: «В 1941-1944 годах помещение училища передано танковому ремонтному заводу». И больше никакой информации…
Эта строчка не давала мне покоя. Пролистав горы военной литературы, в книге «Танки» генерал-полковника танковых войск Николая Бирюкова узнала первые сведения: «В конце октября из Москвы в Яйсан тремя эшелонами была перевезена центральная автобронетанковая ремонтная база № 2. Пришла вся». Последнее означало – не попала под бомбовый налет немецких самолетов. Из архивных документов и воспоминаний еще живых свидетелей удалось восстановить события военных лет…
По законам
военного времени
…Первый эшелон с оборудованием автобронетанковой ремонтной базы прибыл на станцию Яйсан (ныне Жайсан) 15 ноября, второй — 16 ноября, третий – 23 ноября 1941 года. Это было самое тяжелое время для страны – враг стоял у стен Москвы. Из доклада военкома рембазы № 2 Гаглоева следовало, что «к разгрузке приступили 19 ноября и закончили 25 ноября. При погрузке, в пути следования и во время разгрузки оборудование и материальные ценности порче не подвергались. С личным составом в пути следования несчастных случаев не было. Всего на станцию Яйсан прибыло 815 квалифицированных рабочих, инженеров и техников, включая 374 члена их семей».
Яйсан в то время был перенаселен эвакуированными и депортированными евреями, поляками, чеченцами, немцами, татарами. В каждом доме на пяти улицах ютились по нескольку семей. К ним же подселили весь прибывший личный состав. Для одиноких соорудили общежитие. В феврале 1942 года прибыл строительный батальон численностью 500 человек, и жилищные условия в Яйсане стали крайне тяжелыми: плотность заселения в домах составляла менее 1 квадратного метра на человека.
Завод
на семи ветрах
— Когда к нам прибыла рембаза
№ 2, я работала учеником счетовода в колхозе имени Энгельса, — рассказывает 89-летняя Зоя Рудченко. – Колхозникам дали задание освободить территорию училища механизации и мастерские. Всю технику за сутки вывезли в село Вознесеновка. Меня туда направили бухгалтером, а моего отца Афиногена Веретенникова главным бухгалтером на рембазу.
— Танковый завод разгрузили оперативно, чтобы не задерживать движения поездов. Это сейчас на станции несколько подъездных путей, а тогда был лишь один. Условия неимоверно тяжелые – снег по пояс, холод, оборудование под открытым небом, но работать надо, — вступает в беседу 85-летний Александр Ярошевский.
С участием Военстроя Южно-Уральского военного округа было начато строительство нового сборочного корпуса на 2,5 тысячи квадратных метров и необходимых вспомогательных помещений (электростанции, котельной, столовой, бани и др.). Начальнику паровозного хозяйства 4-го отделения Оренбургской железной дороги Никифорову поручили закончить ремонт передвижной электростанции и сдать ее вместе с вагоном парового отопления рембазе № 2 не позднее 1 января 1942 года. От электричества зависела вся работа базы. Ремонтники также просили наркома путей сообщения Кагановича построить 6 километров подъездных путей и выделить рембазе железнодорожный кран грузоподъемностью 15 тонн.
— Не сразу на новом месте в моторном цеху удалось отремонтировать мотор-первенец. Вначале из-за отсутствия электростанции работала чугунная нефтянка – полудизель, вал которого шумно гудел, и от него к каждому станку подводился толстый кабель. Когда ремонтники собрали первый двигатель, всех охватила всеобщая радость. То, что раньше делалось на танковом заводе, стало возможным и на нашем мобильном танкоремонтном предприятии, — рассказывает Александр Николаевич.
Отсутствие электроэнергии, топлива, освещения, достаточной жилой площади, теплой одежды и низкая температура создавали много трудностей. Топливо через Свердловск в количестве 10 вагонов дров и 250 тонн угля ожидалось доставить лишь во второй половине января. Руководство базы просило Актюбинский облисполком ускорить отгрузку топлива из Берчогура и организовать снабжение продуктами рабочих по установленным государственным ценам.
Работы по строительству и монтажу велись круглосуточно при недостатке продовольствия, жилья, в условиях небывало суровой зимы первого года войны. Многие московские рабочие болели, в смене климата нуждались 40 человек.
Село Яйсан мало подходило для размещения такого предприятия, но, видимо, исходили из того, что станция расположена наиболее близко к европейской части страны. Постоянно не хватало асбеста, кислорода, карбида, соляной кислоты, все это тормозило развертывание производства. Дальность расстояния от источников снабжения базы материалами и запчастями создавала перебои. Так, кислород для сварочных работ получали из Челябинска, карбид – из Еревана, запчасти – из Москвы и т.д.
— Директором предприятия была очень волевая, деловая женщина с мужским характером. Имени ее я не знала, она была коренной москвичкой, но помню, что все обращались к ней по отчеству Ильинична, — вспоминает Зоя Афиногеновна.
— Общее руководство заводом из Москвы осуществлял генерал-майор технических войск, Герой Социалистического Труда Павел Кабанов, — уточняет Александр Николаевич. – Начальником рембазы был Бураков, Ильинична обладала удивительной работоспособностью. В тяжелые военные дни она, решая множество вопросов, заботилась о том, чтобы автобронетанковая техника, вышедшая из строя, как можно быстрее возвращалась на передовую.
— Раз в месяц мой отец лично возил отчет о работе танкового завода в Москву. Об оборонном предприятии и выпускаемой технике он молчал даже дома. Вся рембаза по периметру усиленно охранялась, — продолжает Зоя Рудченко. – Из Вознесеновки в Яйсан я с подругой ходила по субботам пешком, чтобы побыть с родителями и взять с собой каких-либо продуктов. В воскресенье шли обратно, а это более 20-ти километров. Мы видели, как велась погрузка танков на платформы. Раз в месяц, иногда чаще, эшелон восстановленной боевой техники уходил из Яйсана на фронт.
Дыхание войны
— Эшелоны с покореженными, разбитыми танками шли и шли в Яйсан, их выгружали на эстакаду напротив железнодорожного вокзала. Ремонтники осматривали их и отбирали уцелевшие детали. После ремонта танки проходили испытания. Помню, каждую машину на прочность испытывал парень по имени Миша, он всегда ходил в танковом шлеме. Если техника выдерживала нагрузки, это был праздник для ремонтников. Мы, детвора, часто помогали Мише. Зимой снежные сугробы наметало до крыш. Вот едет легкий танк по полю и вдруг начинает буксовать, Миша кричит: «Пацаны, качайте машину!» Мы раскачиваем танк из стороны в сторону, он трогается и вновь на скорости бороздит снежный океан за селом, — рассказывает Александр Ярошевский.
Однажды произошел случай, когда ребята сполна почувствовали дыхание войны.
— Прибыл эшелон танков Т-34. Мы с другом из любопытства лазали по ним. Открыв люк одного из них, вдруг увидели лежавшего там мертвого танкиста. Перепугались до смерти и пустились бежать домой без оглядки. Несколько дней мы не выходили из дома. Этого танкиста ремонтники похоронили за селом, поставив ему безымянный столбик. Он и сейчас там стоит.
…Казалось бы, война проходила очень далеко, но все же не так далеко, как думалось. Всего в 25-ти километрах от Мартука яйсанская земля приняла прах солдата с линии фронта. Сейчас не выяснить: почему его не нашла похоронная команда? Как, видимо, не узнать: кто это был? В каком бою за Родину отдал он свою жизнь? А ведь где-то седая мать до последнего своего вздоха, не утратив надежды, ждала любую весть о сыне! Неизвестный герой войны все это время не был ни в плену, ни в лагерях, а погиб в танке, защищая свою Родину – нас с вами. И лежит безвестный уже 70 лет на кладбище на окраине Жайсана…
Вера в победу
помогала выжить
На базе и в здании училища механизации производился ремонт танковых двигателей, коробок передач, других агрегатов боевых машин. При этом предусматривалась широкая номенклатура изготавливаемых и реставрируемых деталей. В отдельную неделю рембаза № 2 возвращала в строй до 10-ти танков. Сухие цифры, но какой за ними труд!..
Декабрь 41-го года выдался на редкость студеным и ветреным. Над землей то и дело кружила метель. Ремонт танков в открытом, строящемся еще помещении требовал неимоверного физического и морального напряжения. Ремонтники сдирали о металл кожу с ладоней. Легче было тем бригадам, которые работали внутри танков. Люди поджигали ветошь в жестяной банке с соляркой, согревали себя и ледяной инструмент. Спали и ели в полном смысле слова на ходу. Многие москвичи страдали от гнойничковых язв, которые появлялись на теле в результате постоянной работы с дизельным топливом – им была пропитана вся одежда, вплоть до нижнего белья. Однако ни трудностей, ни лишений будто и не замечал никто.
— Вы знаете, война сплотила всех. Никогда не забуду, как одна женщина в клубе постоянно организовывала развлекательную программу с играми и танцами. Измученные, голодные, простуженные люди без нормального угла, где можно было бы отдохнуть, забывали обо всем, участвуя в таком мероприятии. Самой популярной игрой была «Веселая горка», когда все плясали, пели, смеялись, кружились в хороводе. Вспоминаю, и не устаю удивляться, до чего ж были сильны духом люди того времени! — вздыхает Александр Николаевич.
Прокормил
подхоз
Единственным выходом из ситуации с обеспечением питания ремонтников стала организация собственного подсобного хозяйства. На пахотных землях выращивали просо, урожай собирали отменный, излишки отправляли в Москву.
В подхозе имелись скот, машина-полуторка, трактор с плугом, несколько трехколесных военных мотоциклов, в зимнее время на люльку вместо колеса крепили лыжу, так как дорога была узкой, по колее мотоциклист ехал двумя колесами, а люлька шла по снегу.
— В подхозе трудились местные женщины — моя мать Марфа Андреевна, тетя Маша Решетникова и еще две женщины, Маценко и Плюшкина. Помогал нам Габбас Мендыбаев. Он работал на любой технике, выполнял всю тяжелую работу, уставал сильно. Ремонтники называли его отъезд в подхоз – отправкой в штрафную роту, но именно это подсобное хозяйство кормило всех, — подчеркивает наш собеседник.
На рембазе № 2 работали охотник Татарчук и рыбак Лыткин. Они, по мнению сельчан, явно были не москвичи, больше походили на сибиряков. Они сплели большой невод, и, начиная с мая, москвичи переходили на рыбное меню. Ремонтники после смены затягивали этот невод по Илеку и ловили рыбу для своей столовой. Что характерно, после лова длинный невод раскладывали сушиться вдоль берега реки, и никто его не трогал. Такое было время, честные люди тогда жили, делает вывод Александр Николаевич.
Назад в Москву
Автобронетанковая ремонтная база № 2 выехала из Яйсана обратно в 1945 году, спустя год был перевезен товарным поездом подхоз. Колхозная техника в свою очередь вернулась в родные мастерские, правда, они к тому времени сильно изменились, во дворе появились добротные здания из красного кирпича.
Трудовой стаж нашей героини Зои Рудченко — 47 лет, из которых 34 она проработала бухгалтером в училище механизации сельского хозяйства (потом СПТУ-5, сейчас Жайсанский многопрофильный колледж № 13). Александр Ярошевский 55 лет отработал машинистом в системе водоснабжения железнодорожного транспорта. Вспоминая военное время, они говорят, что надо бы увековечить этот завод. Ведь он – героическая история нашей родины. С годами территория машинно-тракторной мастерской разрушается, уже нет многих зданий, складов, остался только ремонтный цех. Нынешнее поколение не знает, что там восстанавливали танки, что жайсанцы внесли свой огромный вклад в Победу.
Елена ОНИСЬКОВА,
Мартукский район
