Сто семьдесят две тысячи корейцев, проживавшие на Дальнем Востоке, первыми из народов СССР были подвергнуты депортации в 30-40-х годах. В их числе оказалась и семья, в которой рос Марс Ким, будущий почетный железнодорожник СССР, лучший рационализатор МПС СССР, член консультативного совета АО «Национальная компания «Қазақстан темір жолы».
Спасаясь от японцев
Предыстория появления корейцев на русском Дальнем Востоке такова. Так как Корея в 19 веке была под протекторатом Японии, император велел самураям жениться на кореянках, полагая, что таким образом японская нация укрупнится (корейцы крупнее японцев). Спасаясь от самураев и заботясь о сохранении своей самобытности, корейцы стали укрываться на малозаселенных плодородных землях уссурийской и приморской тайги. Это была территория Российской империи. И когда японцы выдвинули русскому царю ноту с просьбой о возвращении своих подданных, корейцы обратились к нему за помощью. Русские чиновники не были заинтересованы в том, чтобы корейцы возвращались, ведь трудолюбивые земледельцы снабжали военные посты продовольствием и фуражом: такие подданные нужны самим. Но политические отношения накануне русско-японской войны были сложными, и идти на конфликт с агрессивным соседом не хотелось… И тут какого-то чиновника посетила идея: а не предложить ли корейцам принять православие? Православные подданные японскому императору были бы явно не интересны…
Одним из потомков тех крещеных переселенцев и является Марс Ким.
— Вот почему все корейцы из бывших советских крещеные, — рассказывает Марс Терентьевич. — Мой отец по-корейски звался Октор, что означает белый камень. После крещения его нарекли Терентием. Его отца Ки Су перекрестили в Филиппа, а прадеда – в Тараса. Маму мою, Огине, перекрестили в Веру. Я – их старший сын. Жили мы на хуторе Свободный близ Никольска Уссурийского.
Корейцы полюбили русский Дальний Восток и дорожили предоставленной свободой. И, видимо, более всего крестьяне дорожили благодатью земли. Когда в Российской империи началась гражданская война, большая часть корейцев воевала на стороне красных. А после установления советской власти дипломированные специалисты из числа корейцев оказались востребованными в хозяйстве молодой страны.
Все складывалось замечательно для уже вполне многочисленного народа, пока не наступил август 1937-го…
…За что?
— «Повезло» моим сородичам по-разному. Где-то уполномоченный, исполняющий букву постановления Молотова-Сталина, выселял людей за сутки, разрешая брать не более сорока килограммов поклажи… Так было с нами. Но некоторые корейские колхозы даже тракторы привезли в Казахстан. Больше месяца везли нас в Джамбульскую область в двухосном товарном вагоне. Вагон поделили на две половины, в каждой установили два этажа. Верхний этаж, практически нары, разделили перегородкой: там ехали две небольшие семьи. На нижнем этаже ехала семья многодетная, — вспоминает собеседник.
Марсу Терентьевичу в 37-м было всего девять лет. Но он хорошо помнит, как на перегоне мужчины хоронили не вынесшего тягот дороги малыша…
— Понятно, что вы, окруженный заботливой семьей, плохое мало помните. А как ваши родители, дед? — спрашиваю собеседника.
— Для них это была катастрофа! За что?! Только потому, что ввиду азиатской наружности ты мог быть японским шпионом. Да, была такая установка: очистить Дальневосточный край от неблагонадежных азиатов. А надо заметить, что в русской тайге находили убежище и китайцы, и японцы, но русский самодержец в число подданных принял только корейцев.
В Джамбульской области каждой депортированной семье выделили по тридцать соток земли, к зиме построили дом.
— А вот Зинина семья, — рассказывает Марс Терентьевич о своей жене, — попала в Казахстане совсем в другие условия.
Действительно, семью, в которой выросла Зинаида Сергеевна, из Хабаровского края привезли в Бугетсай Карабутакского района Актюбинской области, отправили на пятую ферму.
— Корейцы не разводили овец, многие даже никогда их не видели. А на пятой ферме депортированных поселили в овчарне, отделив семью от семьи брезентовым пологом. Корейцы болели от одного только овечьего запаха, у некоторых женщин от него даже выкидыши случались, — рассказывает Марс Ким.
Депортированному народу разрешалось передвигаться только в пределах определенной местности. Это было унизительно. И тут брат отчима Зинаиды Сергеевны позвал их к себе в Джамбул. Семья, взяв у соседей-казахов верблюда, под покровом ночи уехала в Актюбинск.
— Семью моей тещи спасли казахи, — с благодарностью говорит аксакал. — Все депортированные народы, переселенные в Казахстан, никогда не забудут заботы живущих здесь людей и их традиции делиться с соседом последней крохой.
Война
В 1939 году из Джамбула родители Марса с семьей перебрались в Кантский район Фрунзенской области, в корейский колхоз. В 1940-м туда приехала и семья Зинаиды.
— В войну я вовсю работал в колхозе, — продолжает рассказ Марс Терентьевич. — После школы, бросив тетрадки, мчался на поле: весной на рисовое, летом – на сенокос. Почти каждый день на сенокосе у сенокосилки ломались зубья. Оказывается, попадались человеческие кости… Остались они там со времен голода. То ли трупы складывали в этом месте, то ли люди сами именно сюда приходили умирать… Чтобы не отвлекаться на ремонт зубьев в кузнице, мне дали в помощь совсем маленького верхового мальчишку: он собирал человеческие кости в мешок, а я косил сено дальше.
Счастливый случай
Школу Марс и Зинаида окончили в 46-м. Марс – с медалью. Отец советовал ему не выбирать профессии врача, инженера и учителя. «Найдут за что посадить», — говорил он при этом. Тем более, что опыт «найдут за что» в семье уже был: в Хабаровске кузен отца Марса Терентьевича был главным архитектором. Построенный по проекту, подписанному дядей, Дворец пионеров дал трещину. Дальнейшее развитие событий предсказуемо…
— Во Фрунзе мы с Зиной пошли за ее аттестатом, мой уже был у меня. И только Зина ушла, мне в глаза бросилась вывеска: «Ленинградский электротехнический институт объявляет набор студентов». Я пообещал отцу идти на физмат, но мечтал строить электростанции и решил сдать документы, — вспоминает наш герой.
От восторга парень даже не обратил внимание на полное название вуза: «…институт инженеров железнодорожного транспорта».
Барышня, принимавшая документы, сказала, что прием закончен. «Я медалист и имею право быть принятым в любой вуз без экзаменов», — напомнил претендент. Это успокоило девушку, и она попросила предъявить документы…
— Когда я протянул паспорт, с ужасом вспомнил, что у всех депортированных в нем стоит отметка о запрете выезжать за пределы республики, — продолжает Марс Терентьевич. — Заглянул в документ: нет отметки! Позже выяснилось, что отец, работая заместителем председателя колхоза, в буквальном смысле слова выправил мне паспорт.
Безусловно, гневу Терентия Филипповича предела не было: сын выбрал стратегическую отрасль – тут точно найдут за что посадить, если что…
Вот как сидел страх в людях в то время.
Роль в кино
— Среди моих сокурсников, — вспоминает собеседник далее, — были вчерашние фронтовики. Во время лекций бывали случаи, когда в зал входил человек, выкрикивал фамилию, и больше мы сокурсника не видели. А я и подавно был из неблагонадежных и боялся, что однажды выкрикнут и мою фамилию.
Страх студента сбылся: однажды зашел человек и назвал фамилию Ким.
— На ватных ногах я вышел из аудитории, и, пока шел за сопровождающим, каялся, что пренебрег отцовским советом. Мы пришли в комитет комсомола, где мне объяснили, что для съемок в фильме Сергея Герасимова «Сельский врач» нужен парень азиатской наружности: не хочу ли я сыграть эпизодическую роль? Потом мои дети несколько раз ходили на этот фильм, чтобы увидеть папу, произносящего одну-единственную реплику.
Жизнь продолжается…
После распределения Марс Ким прибыл в Алматы, в управление Туркестано-Сибирской железной дороги. В ведомстве ему сразу сказали: на участке Чарская-Жанасемей строится новейшая система автоматического регулирования движения поездов (диспетчерская централизация), и молодой специалист нужен там. Ким заупрямился:
— У меня семья, а корейцам без риса не выжить. Хоть куда, но чтобы там выращивали рис.
Сопротивлялся глава семейства трое суток. В конце концов его привели к начальнику политотдела управления дороги генералу Платонову, который пригрозил тюрьмой за саботаж…
— Деваться некуда, тем более шел всего-навсего 1952 год, — резюмировал Марс Терентьевич.
Перечислять послужной список члена консультативного совета АО «Национальная компания «Қазақстан темір жолы» Марса Кима нет смысла. Он известный в стране железнодорожник, высокообразованный специалист. Но не могу не задать прямолинейный вопрос:
— Марс Терентьевич, два тяжелых случая: депортация с Дальнего Востока и угроза Платонова, заставившие вас с семьей подчиниться ситуации, – насколько тяжело это все для человека?
— Как ни думай, но получается, что я должен кого-то поблагодарить за то, что оказался выселенным с родины. Там я вряд ли состоялся бы как специалист. Остался б крестьянином, как и отец, несмотря на его классическую русскую гимназию. А что до карьеры, то в Казахстане я сделал бы ее, начиная с любой станции и должности, ведь работа у меня – любимая. А еще мы с Зинаидой Сергеевной безмерно счастливы вниманием и заботой, которые оказывают нам дети, внуки и правнуки. И это вполне в корейских традициях.
Татьяна ВИНОГРАДОВА
