По закону мужчине, похитившему невесту, грозит тюремный срок от 7 до 12 лет. Уголовный кодекс РК такое деяние трактует как похищение человека. Если девушка несовершеннолетняя, то это еще одна статья закона. Между тем кража невесты была и остается народной традицией.
Современный парень может спокойно «умыкнуть» вторую половинку, не дожидаясь ее согласия. Оказавшись в доме жениха, девушка вынуждена смириться со своей участью. Ведь вернувшаяся домой невеста в народе считается опозоренной. Может ли быть счастлива молодая семья, созданная на обмане и насилии? Что ждет девушку, ставшую келин поневоле? Чем может обернуться невинное, на первый взгляд, знакомство в интернете?
— С Алматом я познакомилась в «Агенте», — рассказывает Мольдир (все имена изменены. — Авт.). — Мы переписывались всего месяц, раза два встретились.
В прошлом году девушке, приехавшей в город из райцентра, было 17 лет. Она отучилась на первом курсе местного колледжа, жила в дачном домике старшей сестры. У нее семь сестер и один брат, он сейчас со своей семьей живет в доме пожилых родителей.
— В поселке нет работы, брат раньше по вахтам ездил, сейчас ему приходится «таксовать». После 9 класса я решила поступать в колледж, сестра предложила пожить у нее, чтобы не тратиться на съемную квартиру. Они с мужем давно в Актобе, у них на дачном участке за рынком «Мега Шыгыс» небольшой домик, всего две комнаты, маленькая кухня, прихожая. Я помогала ей по хозяйству, присматривала за детьми, двух старших собирала в школу, занималась с ними уроками, нянчила младшего, — моя собеседница выглядит наивным, непо-средственным подростком. На руках у нее засыпает ребенок.
19-летний Алмат из виртуального мира казался порядочным и уверенным в себе парнем. Он рассказал, что работает на автозаправочной станции, живет с мамой. При непродолжительных встречах казался галантным, предупредительным, тактичным и вежливым кавалером. Поэтому, когда он в очередной раз подъехал к ней на машине, Мольдир спокойно собралась и вышла на улицу.
— Я как раз прибиралась дома, это было летом, в июле. И, как была в халате и тапочках, вышла к нему. Его машина стояла неподалеку, он был с друзьями. Пригласил меня сесть в машину, говорит: «По городу поездим, покатаемся». А когда мы подъехали поближе к его дому, сказал, что украл меня. Говорит: «Родственники собрались, ждут тебя, к свадьбе готовятся». Я начала говорить, что мне рано еще замуж, учиться надо, и мы совсем не знаем друг друга. Но он даже слушать не стал, повел домой.
Мольдир встретила бабушка Алмата и накинула ей на голову платок: «Ну вот и келин наша приехала». Разве можно после таких слов казахской девушке отказаться от замужества? А что люди скажут? Это же позор всей ее семье, престарелым родителям.
— Мама и папа сначала, конечно же, были против. Возмущались, ругали и меня, и Алмата, и его родственников. Но что они могли поделать? Вернуться домой после того, как мою голову повязали платком, было стыдно. В августе сыграли свадьбу, жених обещал, что все будет хорошо, что я смогу доучиться в колледже. Я поверила ему.
— А когда вы расписались? — спрашиваю я.
— Мы официально не расписаны. Алмат говорил, что пойдем в РАГС, а потом в мечеть, но когда услышал, что я не хочу менять свою фамилию, заупрямился, заявил, что тогда мы не будем расписываться. Я считала, что, если они сыграли свадьбу, значит, я его жена, келин в этом доме. И печать в паспорте необязательна.
Видимо, так же считал и новоявленный муж. Обременять себя супружескими обязанностями он не торопился, продолжал вести разгульную холостяцкую жизнь. Молдир с каждым днем все ближе знакомилась со своим избранником из «Агента», и все больше он становился ей неприятен. Оказалось, что парень — любитель выпить, а, напившись, становится агрессивным и неуправляемым. Ни мама, ни бабушка с дедом, живущие в доме по соседству, не могли с ним справиться, образумить. Алмат потерял работу, жил на небольшой доход матери, а когда его упрекали в этом, то всю злость срывал на жене. Избивал ее, угрожал выгнать на улицу, убить. Бил молодую женщину даже тогда, когда она была беременна.
— У меня была цепочка на шее, он душил меня ею, пинал ногами. В декабре прошлого года, на третьем месяце беременности, я ушла от него. У меня в кармане было только 200 тенге, автобусом, с пересадками я приехала к сестре, расплакалась, рассказала ей все. Она не знала: ругать меня или жалеть.
Два месяца Мольдир прожила в доме сестры и зятя. Продолжала учиться, с трудом наверстывая пропущенные занятия. В феврале Алмат приехал за женой, уговорил ее вернуться домой. А как ей было не согласиться на его обещания и уговоры, если долгими ночами она только и думала о своем будущем ребенке? Как он завтра будет расти без отца? Как она сможет поднять его? Кто ей поможет?
Сын родился весной, в мае. Большеглазый, темноволосый, похожий на папу. Все ему были рады, и Алмат полюбил своего первенца. Нянчил ребенка, играл с ним. Но издеваться над женой не переставал. Так же пил, так же бил ее по любому поводу, и без него. Масла в огонь подливали родственники мужа.
— 10 октября, ночью, когда он в очередной раз стал избивать меня, я не выдержала. Хотела уйти с ребенком, но муж не дал мне маленького Дамира. Говорит: «Иди куда хочешь, ребенка ты не получишь». Я кормила сына грудным молоком, он никогда не принимал искусственные смеси. А без меня заболел, плакал все время. Его родственники сами привезли мне ребенка на второй день. Самое обидное, что оставили его мне со словами: «Сендерге садақа болсын» («Пусть вам будет подаянием!»).
Девушка качает на руках ребенка, который начинает капризничать. Он не успокаивается до тех пор, пока мама не прикладывает его к груди. Насытившись, малыш засыпает.
Мольдир перевелась на заочное отделение, живет у сестры. Ее несостоявшегося мужа отправили в армию. По закону он имеет полное право бросить ребенка и уехать отдавать долг родине. Ведь фактически он не состоит в браке, отцовство не установлено. Вот уже третий месяц от него ни ответа, ни привета. Мольдир и не нужно от него ничего. Единственное, что она хочет — забрать у свекрови свидетельство о рождении ребенка и прививочную карточку. Но родичи мужа поставили условие: верни деньги за свадьбу, тогда и отдадим тебе документы. А без них девушка не может подать заявление на установление отцовства, на алименты. В поликлинике ей говорят: «Пока не будет карточки, прививки делать не будем».
— На какие средства ты живешь? — осторожно задаю ей очередной вопрос.
— Получаю на ребенка пособие —
9 тысяч тенге в месяц. Ну, хоть на памперсы хватает, немного на продукты. Сестра тоже без работы сидит, ее ребенку два с половиной года всего. Она подрабатывает иногда, моет полы в учреждениях, кафе. Бывает, я ее подменяю. Хоть какие-то деньги зарабатываем. Зять недавно нашел более или менее хорошее место, до этого у него не было постоянной работы. У сестры с мужем своих трое, всех надо одеть-обуть. Летом у них холодильник поломался из-за сбоев с электричеством, они взяли новый в кредит, тоже надо расплачиваться. У нас проблема с углем, дровами. Домик надо топить все время, иначе он сразу остывает. Дрова сгорают быстро, угля нет, по одному ведру выпрашиваем у соседей. Я привязана к ребенку, не могу его оставить надолго. Нам с сыном перезимовать бы эту зиму, а там он на ноги встанет, может, в садик определю его, сама работать пойду. Ведь мне за учебу платить надо, в год на заочном отделении выходит 55 тысяч тенге. Еще почти два года учиться.
— Почему бы тебе не вернуться домой, в поселок?
— А что мне там делать? Работы нет, мама болеет, с трудом ходит, папа с высоким давлением часто в больнице лежит. Дома у них четверо внуков, они с ними нянчатся. А тут еще и я с ребенком.
— Ты обращалась к кому-нибудь за помощью?
— По телевизору я узнала, что в Актобе есть Центр поддержки женщин, позвонила по телефону доверия. Они мне помогают, дают кое-какие вещи для ребенка. Подсказали, куда можно обратиться, что делать дальше. Обещали помочь и в городском центре занятости.
Кто виноват в этой ситуации? Почему Мольдир оказалась в таком трудном положении? Она сама отвечает на этот вопрос.
— Возможно, это время такое. Интернет, сотовый телефон легко связывают людей, молодежь сейчас знакомится в социальных сетях. Все это кажется несерьезным, и только потом понимаешь, что эти знакомства настоящие, реальные. Да мы и сами виноваты в том, что позволяем так легко обмануть себя. Не думаем о последствиях. Наверное, это воля Всевышнего, — произносит Мольдир, глядя на спящий комочек в руках. — Видно, судьба у меня такая. Но как бы ни было мне трудно, я ни за что не оставлю ребенка. Не понимаю, как женщины могут бросать своих детей…
Уже прощаясь с Мольдир, я все же задаю ей волнующий меня вопрос. Ее история — единичный случай, или среди молодежи распространено такое подневольное супружество?
— Я знаю несколько таких же случаев, — говорит девушка. — Моя подруга на пятом месяце беременности, она тоже не расписана с мужем и недавно ушла от него. Они переписывались по «Агенту», созванивались по телефону, на первой же встрече он увез ее домой. Оба читают намаз, парень сейчас уехал учиться в медресе, она бросила учебу, живет дома, с братьями и сестрами. Моя одноклассница также по «Агенту» познакомилась с одним парнем. Он назвался другим именем и оказался намного старше, чем писал. Тоже украл ее, привез домой. Сейчас она в положении, как пленница сидит в одной комнате, ее даже на улицу не пускают. Она младше меня на год, ей сейчас всего 17 лет.
В 16 лет девушку ворует взрослый мужчина. Куда смотрят родители, родственники этого человека? О чем думают родители девушки? Почему отдать дочь в чужие руки не зазорно, но стыдно забрать ее из рук негодяев и заявить в полицию? Где в этот момент находится наше правосудие? Несовершеннолетние девочки, поверив в сказку о принце на белом коне, спешат в раскинутые сети интернета и оказываются заложницами своих грез. А Фемида закрывает глаза, оправдывая похищение и совращение малолетних степными обычаями казахского народа.
Гульсым НАЗАРБАЕВА
