Они живут в своем мире и не считают его ограниченным. Это мы, люди, причисляющие себя к массе разумных, ограничиваем себя и других рамками общепринятого. В спецшколе № 7 учится 221 ребенок, отстающий в умственном развитии. Ежегодно более 30 выпускников покидают стены этой школы, получив умения и навыки, необходимые в большой жизни. Но годы учебы и труд педагогов чаще всего идут насмарку. Обществом не востребованы рабочие руки людей со сниженным интеллектом. Если выпускника коррекционной школы не поддержат родители, он может остаться на улице и пополнить ряды бомжей. Кто в ответе за будущее таких подростков? Кто защитит их законное право на труд? Герои нашей Главной темы уверены: граждане с ментальной инвалидностью имеют право на работу и могут приносить пользу государству.
Умственная отсталость (олигофрения) — это остановка в развитии личности из-за патологии головного мозга. Проявляется, в первую очередь, в отношении разума, а также эмоций, воли, речи и моторики. В разных странах свои диагностические подходы, своя степень терпимости общества к таким отклонениям. В нашей стране умственная отсталость делится на три формы: легкую, умеренную и тяжелую.
— У нас учатся дети с легкой и умеренной степенью, но в последние годы стали поступать и с тяжелыми нарушениями, — говорит директор специальной (коррекционной) школы № 7 Гульжан Кудайбергенова. — Из 221 ребенка 60 обучаются на дому.
Учителя этой школы проходят курсы дефектологии. Это молодая наука, замечает директор, поэтому специалистов недостаточно. Но образование — не главное для работы в спецшколе. Главное здесь — иметь большое сердце и огромное терпение.
— Болезнь ребенка — это боль каждой семьи. Не все воспринимают своих детей такими, какие они есть. Многие родители не сразу идут на контакт, некоторые тщательно скрывают от своего окружения, что их сын или дочь учится в седьмой школе. Мы их понимаем, ведь они становятся такими же уязвимыми и замкнутыми, как и их дети. Нашу школу стараются обходить стороной, и, даже имея рекомендации ПМПК (психолого-медико-педагогическая комиссия. — ред.), до последнего момента оттягивают устройство детей к нам. Правда, увидев потом, как их ребенок преображается в лучшую сторону, жалеют о том, что поздно обратились.
Готовые швеи и плотники
Учащиеся этой школы в отличие от многих сверстников из обычных школ воспитаны, ответственны, аккуратны, дисциплинированы, они отзывчивые и добрые. Об этом нам говорили все педагоги, с которыми довелось побеседовать. На первом месте здесь — трудовое обучение. Девочки обучаются швейному делу, мальчики — мастерству плотника, столяра, слесаря. Все их время с утра до вечера расписано по часам.
— Утром – занятия, после обеда — группы продленного дня. Кроме этого, у нас 33 кружка и 8 факультативов. Ни в одной другой школе на такое количество учащихся нет столько внеклассных занятий. Наши дети готовят концертные номера, поют, танцуют. Ребята из спортивной секции уже побывали на соревнованиях в Польше, Китае, во многих городах Казахстана. Вы видели выставку поделок в фойе первого этажа? Это тоже сделано руками учеников, — рассказывает заместитель директора по воспитательной работе Татьяна Фомина. — В нашей школе созданы все условия для таких учеников, работа педагогов направлена на максимально возможное самоопределение детей, их последующую адаптацию в обществе.
Да, знания даются в объеме начальной школы, вы не увидите здесь стенды по физике, формул по алгебре или слов на английском языке. Этим детей не загружают. Особенность умственной отсталости — в кратковременности памяти, ее малом объеме, сложности концентрирования внимания. Но, даже не помня правил сложения или вычитания, они могут решить поставленную задачу, то есть применить полученные знания на практике.
— До окончания школы дети многому учатся, и в этом большая заслуга наших педагогов, — еще раз подчеркивает Татьяна Васильевна. — Проблемы начинаются, как только ребенок заканчивает выпускной класс. То, чему мы учили их с таким трудом, терпением и заботой, остается невостребованным в обществе. Единицы продолжают учебу в колледжах, устраиваются на работу. Но ведь наши выпускники могут выполнять труд, не требующий квалификации, к примеру, работать в сфере обслуживания, в прачечной, помощником воспитателя, санитаром, озеленителем, дворником. Дети с глубокими нарушениями могли бы выполнять монотонные операции, об этом говорит зарубежный опыт. Раньше наших девочек по 3-4 человека из выпуска брали в лицей № 3, где обучали на швей. Они всегда были на хорошем счету, приходили в ссуз уже подготовленными. Сейчас лицеи стали колледжами, профтехучилищ нет. И наши дети, особенно с тяжелой степенью нарушений, остались в стороне, дорога в большую жизнь для них за-крыта. Самое страшное, что пропадают полученные навыки, растрачивается умение.
В школе дети наполняются уверенностью: мы такие же, как все. У нас есть право на труд. Мы никогда не станем летчиками, врачами, потому что у нас слабое здоровье. Но мы граждане своей страны и по Конституции имеем право зарабатывать на жизнь. Эта уверенность сменяется разочарованием, как только они покидают школу и сталкиваются с жестокой действительностью.
Все упирается в справку
— Дальнейшая устроенность детей — это наша боль и проблема номер один, — продолжает социальный педагог школы Людмила Тыщенко. — Уже сейчас мы едва ли не с содроганием думаем о том, что близится пора очередного выпуска. Дети просто-напросто будут сидеть дома в четырех стенах, потому что пойти им некуда, их дальнейшая участь никого не беспокоит.
В советское время были вечерние школы, те же ПТУ, лицеи, отдельные группы в звене среднего образования для учеников педагогически запущенных, с задержкой или отклонениями в психическом развитии. По указанию исполкомов определенный процент выпускников спецшкол брали на работу на мебельную или швейную фабрики. Цепочка обучение-профподготовка-трудоустройство была неразрывна. Сегодня этой налаженной связи нет.
— Мы организовываем встречи родителей выпускников с сотрудниками городского центра занятости с тем, чтобы дети могли пройти курсы по программе «Занятость -2020». Но по физическим и психическим особенностям детей не все специальности им подходят. При трудоустройстве все упирается в свидетельство об окончании школы специального образца и в справку из психдиспансера. В соответствии со степенью заболевания в справке указываются рекомендуемые профессии, обычно пишут «сторож», «разнорабочий». Я считаю, что эти рамки можно было бы расширить. Ведь диагноз — не приговор. Человек должен иметь возможность зарабатывать. Не у всех наших детей установлена группа инвалидности, не все получают пособия. Это хорошо, если есть родители, если они не пьют, и в семье достаток. А когда не станет родителей? Кто будет их содержать? От безысходности они начнут выпивать, будут искать другие пути заработка, часто криминальные, а в итоге пополнят армию бездомных, — строит прогнозы педагог с учетом своего практического опыта.
«Да, я из седьмой школы»
Нуртай пришел в спецшколу в 5 классе. Замкнутый, с потухшим взглядом. Они все приходят сюда такими — закрытыми, словно в футляре, и колючими, как ежики. Но постепенно мальчик оттаял, «колючки» растворились в атмосфере добра и взаимопонимания. После 9 класса поступил в колледж. Сокурсники не знали, что в его медицинской карточке стоит диагноз «Умственная отсталость в легкой степени». Во время знакомства, на классном часе, он сам объявил, что закончил седьмую школу. В кабинете повисла тишина, а после урока ни один мальчик не подошел к нему, ни один не остался с ним рядом. Нуртай не отчаялся. Он продолжал настойчиво готовиться к занятиям, тянул руку на уроках, а как-то вызвался выучить большое стихотворение ко Дню развития языков и рассказал его на общей линейке. Потом выступил на сцене с вокальным номером. Ребята увидели его способности и потянулись к его открытой, доверчивой душе. Он продолжает учиться, не забывая навещать родную школу.
Эту историю нам поведала учительница математики, бывший классный руководитель Нуртая Анар Махамбетова. Она же рассказала о судьбе другого выпускника:
— Канат окончил нашу школу шесть лет назад. До этого у нас училась его сестра, позже пришел братишка. Хорошие ребята, смышленые. Родители пьющие, отец часто болел. Канату после 9 класса пришлось искать работу, его взяли грузчиком в торговый центр. Затем с трудом, через знакомых, устроился на стройку, научился укладывать брусчатку, плитку. Один тянул всю семью. Сейчас он в больнице, у него появились приступы эпилепсии. Что будет дальше с этой семьей? Парню всего 20 лет, здоровые люди в такой ситуации могут потеряться, а что ему-то делать? Даже обратиться некуда, никто его слушать не станет.
Были бы в городе общественные организации, куда молодежь с нарушением интеллекта могла бы прийти со своими проблемами. Или досуговые центры, клубы по интересам, спортивные секции, где можно было бы собраться в кругу друзей, просто пообщаться. Сегодня островком и отдушиной для всех выпускников остается только коррекционная школа, давшая путевку в большую и такую суровую жизнь.
Что в жизни важней всего?
С Аскаром мы встретились после рабочего дня.
— Седьмую школу я окончил в 2005 году. Сначала пошел на стройку разнорабочим. Подучился, набрался опыта, стал бетонщиком, отделочником. Сейчас работаю по отделке. Нет, справку из психдиспансера и свидетельство об окончании школы не везде требуют. Посмотрят удостоверение, спросят, можешь ли работать, и все. Главное — уметь себя показать. Все зависит от самого человека, — растягивая слова, отвечает на мои вопросы молодой человек.
Зарплата зависит от объема работы. Бывают моменты, что Аскар остается без работы, на содержании мамы-пенсионерки.
— Я здоровый парень, руки-ноги целые, почему я должен дома сидеть? На кого надеяться, на мамку что ли? Я иду, ищу работу. Отказывают, я поворачиваюсь и дальше иду. Не опускаю руки. Каждому человеку нужен психолог, который поддержит в трудную минуту. А то ведь можно и спиться так, или повеситься. Если человек начнет сомневаться, думать: «Я ничего не умею, у меня ничего не получается», то он может сдаться. Хотел на права выучиться, не разрешают поступать в автошколу. Говорят: «У тебя справка». Я нормально соображаю, все понимаю. А они тупо уперлись, не хотят слушать. У нас же никто никому не нужен, все решают деньги. Каждый за себя, каждый думает, как выжить. Вот вы напишете статью, думаете, что-то изменится? Никто с места не тронется, прочитают и забудут.
Я не нашлась, что ответить, спросила про семью. Отца у Аскара нет, в семье четверо детей, все взрослые. Он с матерью живет на съемной квартире. До 4 класса учился в обычной школе, часто сбегал с уроков. В спецшколе взялся за учебу. Поговорив с парнем, я стала прощаться, но он прервал меня:
— А скажите, как вы думаете, что в этой жизни важно, что играет роль?
Несколько растерявшись, я стала говорить про отношения между людьми, про маму, семью, работу.
— А может быть, в нашей жизни главное — это время? — снова ошарашил меня мой собеседник. — Понимаете, мы живем и не задумываемся о том, что время уходит. А потом жалеем о потраченном времени, вся жизнь напрасно уходит. У вас так бывает?
… Российский режиссер Ольга Арлаускас сняла короткометражный фильм «Клеймо» о людях с ментальными отклонениями. На презентации фильма она говорила о том, что человек, пораженный недугом, способен на большее, чем здоровый:
— Эти люди должны постоянно, каждый день, каждый час отвечать сами себе на вопросы о смысле жизни, способе жизни, ради чего все это. Будучи нездоровыми, они находят в себе новый потенциал и какую-то сумасшедшую любовь к окружающему…
Легко в учении, тяжело в труде?
Айбек КУЖАКОВ, директор Жайсанского многопрофильного колледжа:
— Одним из учебных заведений Актюбинской области, где обучаются дети-сироты и с ментальными нарушениями, является Жайсанский многопрофильный колледж. С 1936 года там готовят кадры для Мартукского района.
Сироты и дети, оставшиеся без попечения родителей, у нас стали обучаться с 2001 года. Сегодня колледж является учебным заведением смешанного типа: у нас есть специальные группы для детей с отклонениями в здоровье.
Ежегодно в колледже обучаются 70-80 детей-сирот, половина которых выпускаются, будучи профессионально подготовленными по определенной специальности. Мы, со своей стороны, делаем все возможное, чтобы трудоуст-роить выпускников.
Но, признаться, особые сложности у нас возникают с трудоустройством ребят с олигофренией. Заканчивая колледж, они, как правило, не готовы ни к самостоятельной жизни, ни к трудовой деятельности. Опыт работы показывает, что учащиеся с нарушением интеллекта, сумевшие приобрести профессию и получившие квалификационные свидетельства, не могут самостоятельно устроить жизнь. Даже достигнув 18-летия, они не всегда готовы вступать в общественные отношения. У них, к сожалению, наблюдается невысокий уровень социальных умений и навыков, личной ответственности. При устройстве на работу выпускники чаще всего попадают на низкооплачиваемую, неквалифицированную работу. Плюс ко всему у самого выпускника нет желания трудиться. Бывает, даже получив работу по окончании колледжа, молодые люди с легкостью бросают ее, не осознавая, что найти новую в современных рыночных условиях очень сложно.
Несмотря ни на что, наш колледж помогает решать проблему с трудоустройством. Мы буквально умоляем предпринимателей взять наших детей на работу. Также тесно сотрудничаем с областным акиматом и центром занятости, которые оказывают посильную помощь в решении этого вопроса. К примеру, в нынешнем году трое выпускников колледжа продолжили обучение для получения более высокой квалификации в колледжах. Остальные ребята были трудоустроены в организации, предприятия и хозяйства области.
Отторжение вызывает агрессию
Внутренний мир человека — очень тонкая и сложная структура, провести четкую грань между здоровой и больной психикой нередко затрудняются даже сами медики. Сергей Прохоров четверть века руководил школой № 7, и по праву может считаться специалистом в этой области.
— Стали ли вы как-то иначе воспринимать мир, работая в спецшколе?
— Третий закон Ньютона гласит: действие равно противодействию. Этот закон применим не только в физике. Конечно, как мы воздействуем на своих учеников, так и они воздействуют на нас. Мы становимся более гуманными, стараемся понять изнутри их проблемы, чтобы суметь помочь.
— Как вы относитесь к инклюзивному образованию?
— Однажды я побывал в Америке, в штате Айова, тогда этот штат считался наиболее продвинутым в плане образования. И вот сидит ребенок с тяжелой формой умственной отсталости среди трех десятков других, здоровых детей. Он совершенно не участвует в учебном процессе, хотя с ним отдельно занимаются два педагога. Ребенок отвлекается, привлекая к себе внимание класса. Со стороны это выглядит профанацией, а в чистом виде — это цирк. Чтобы такие дети получили максимально возможное воспитание и обучение, они должны находиться среди равных. Приведу другой пример. Имея уже опыт работы в спецшколе, я стал директором общеобразовательной школы. В первый класс поступила девочка. У нее явно было заболевание, но родители прилагали все усилия, чтобы оставить ее в обычной школе. Девочка проучилась до 4 или 5 класса. Над ней все смеялись, издевались и старшие, и младшие. Она стала злой, агрессивной, начала убегать с занятий. В конце концов родители смирились и перевели ее в спецшколу. И здесь она пробыла недолго, ее отправили в Яйсан. Недавно я встретил эту девушку. Было видно, что она спилась, опустилась. В ее судьбе виновны родители и учителя. Понимаете, по жизни эти дети — изгои. Их обижают во дворе, в садике, школе. Отторжение общества вызывает ответную реакцию — агрессию. Ранняя коррекция, обучение в спецшколе позволяет таким детям социализироваться. Они получают здесь достаточно хорошее воспитание, отклонения становятся не так заметны.
— Можно ли опасаться проявления агрессии у человека с диагнозом «олигофрения»?
— Немотивированных вспышек агрессии у таких людей не бывает. Да и на грубость наш выпускник скорее всего не ответит грубостью. И это тоже заслуга школы: правильно построенная работа дает хорошие результаты. У нас уже много лет ни один ребенок не курит, не пьет, я могу утверждать это с абсолютной уверенностью. А ведь нередко они живут в семьях, в которых родители себя ни в чем не ограничивают. Например, Саша, ему 15 лет. Живет с матерью в приспособленной трансформаторной будке. Она и в школу часто заходит выпившая. Заставляет сына собирать бутылки, искать и сдавать металл. При этом Саша не курит, не пьет и негативно относится к тому, что видит в семье. Окончив школу, он наверняка столкнется с людьми, которые предложат ему и сигарету, и выпивку. Сможет ли он тогда устоять?
— Сергей Михайлович, почему в последние годы в школе стало больше детей с тяжелыми отклонениями? Потому что прогрессирует болезнь, или потому что родители не хотят обучать детей с легкой степенью отсталости в спецшколе?
— Скорее, второе. Родители делают все, чтобы ребенок окончил обычную школу и получил свидетельство общего образца. Это право родителей. Ни ПМПК, ни ВКК не могут заставить перевести детей к нам, могут только рекомендовать.
— Например, родители Айны. Мне рассказали, что девочка пришла в спецшколу в восьмом классе. Но ведь она могла окончить 9 классов, получить свидетельство общего образца, на общих основаниях поступить в колледж.
— Теоретически, да. Учитывая то, что у нас есть частные вузы, для которых главное не итоги ЕНТ, а платежеспособность студентов. Единицы наших выпускников с легкой формой олиго-френии поступают в колледжи, худо-бедно, с большим трудом учатся, получают диплом и даже могут попытаться получить высшее образование. Государством этот вопрос никак не отрегулирован. То же самое с инклюзивным образованием. Ну, закончат дети среднюю школу, получат аттестат общего образца. А предполагает ли такой аттестат качественное знание? Для коррекционных школ нет разработанных стандартов. Сейчас началась кампания по аттестации школ, коллеги из других областей жаловались, что детей за-ставляют сдавать тесты, писать контрольные работы. В этом году и мы сдавали аттестацию, к слову, прошли ее на хорошем уровне. В то время как республиканский центр коррекционной педагогики утверждает, что уровень знаний наших детей нельзя оценивать, нужно оценивать уровень воспитанности, полученных навыков и умений. В декабре прошлого года я был на семинаре в этом центре, и мы высказали наболевшее представителю Министерства образования и науки. Нам ответили, что над этими вопросами работают. Но когда на них будут даны четкие ответы, и по сей день остается непонятным.
Над Главной темой работали Гульсым НАЗАРБАЕВА
и Асия НУРПЕИСОВА
