Жара. Из открытого окна едва доносится горячий ветерок. Не хочется даже шевелиться, лежим на кроватях с телефонами в руках. Время обхода. Приходят врачи, с головы до ног закутанные в белые одежды, в масках. И в резиновых сапогах! После них в палату входят медсестры в таком же облачении. Одна из них называет мою фамилию, вытирая рукавом пот, стекающий в глаза, с трудом отцепляя от перчаток лейкопластырь, ставит капельницу.
В больницу я согласилась лечь, только когда стало совсем плохо. До этого, почувствовав першение в горле, списывала все на ОРВИ. Начался кашель, поднялась температура. Но ПЦР-тест был отрицательным, поэтому не хотела верить, что подцепила вирус, заполонивший планету. И даже рентгеновский снимок показал хронический бронхит, но никак не КВИ. А мне становилось все труднее дышать, вечерами валилась с ног, чувствуя жар. Когда исчезли запахи, попросила участкового врача направить меня на компьютерную томографию. И тут — пожалуйста – картина грудной клетки и сердца как на ладони: имеются очаговые инфильтрации по типу матового стекла, поражение легких на 20-30 процентов, сердце расширено. Дома температура поднялась до 39, как, впрочем, каждый день вторую неделю. Принимаю все назначения участкового, пью антибиотики, но толку никакого. Устав болеть, позвонила по телефону 103, спросила, берут ли в стационар с такими симптомами.
— Конечно. Сейчас пришлем бригаду, вы пока собирайтесь. Но вызовов много, возможно, придется подождать, — ответила уставшим голосом дежурный медработник.
Буквально через пять минут приехал молодой фельдшер. Удивительно, ведь знает, что у меня все признаки коронавируса, в защитной одежде, но на лице обычная маска. Он не сторонился меня, не боялся подцепить вирус, напротив, сел рядом, измерил температуру (38,5), сатурацию (93), давление (110 на 70), стетоскопом прослушал дыхание.
— Апа, вам обязательно нужно ехать в больницу, — в его интонации слышались участие и забота. – Упустите, потом лечить сложнее и дольше.
Я еще было колебалась, но слова паренька придали уверенности. В машине он время от времени оборачивался ко мне с переднего сиденья, открыв окошко, спрашивал, все ли в порядке. Ехали долго – в областной фтизиопульмонологический центр, на улицу Кунаева.
День начинается на заре
Люди в противочумных костюмах, масках, перчатках, резиновой обуви, с уставшими глазами встретили меня в приемном покое. Время-то уже двенадцатый час ночи, а поток пациентов не кончается. Взяли мазок на ПЦР-тест, который оказался положительным. Снимок рентгена показал поражение нижних долей обоих легких.
И вот я на третьем этаже, иду к палате. Усмехнулась, увидев ее номер – шестая. Прямо по Чехову. Войдя в комнату, пораженно остановилась. Предо мной на высокой кровати с поручнями лежала полуголая бабушка со шлангом, идущим от железного высокого кислородного баллона. Где-то что-то булькало, она тяжело дышала. В полутьме это смотрелось зловеще. Потом уже поняла, что сколько ни укрывай ее простыней, она все скидывает с себя – жарко.
Несмотря на поздний час, тут же у меня взяли кровь на несколько показателей, пришел дежурный доктор, записал анамнез. Подробно расспросил, какие препараты я принимала во время болезни, в какой дозировке.
В пять утра здесь начинаются процедуры – кому укол, кому систему, кому таблетку. Чуть позже приходит санитарка, также укутанная в спецодежду. Больше всего меня поражала обувь – высокая, прорезиненная. В то время, как я носки сняла, изнывая от лучей летнего солнышка, все медработники ходят в сапогах! «Наряженные» в несколько слоев одежды, белые, словно инопланетяне. Как же им жарко! Даже представить невозможно. И не просто ходят, а моют полы, разносят обеды, ставят уколы, делают назначения. Причем с доброй улыбкой, терпеливо, ни разу не нагрубив, не сорвавшись, не отмахнувшись от порой надоедливых и капризных старушек.
Всем не угодишь
Конечно, осложнений и смертей сейчас стало намного меньше, чем прошлым летом. Если раньше говорили – берегите тех, кому за 60, то сейчас, слава Богу, успешно лечат и 70- и 80-летних. Когда та бабушка, напугавшая меня своей неподвижностью после инсульта, выписалась, на ее место привезли на каталке другую пожилую женщину из реанимации. Довольно быстро она пришла в себя, начала беседовать с нами, возмущаясь:
— Своими же ногами зашла в больницу. А они меня — в реанимацию. Вот спроси, зачем туда положили… Две недели продержали с этими трубками. Когда домой отпустят? Быстрее бы уже.
И не хотела даже слушать о том, что увезли-то ее в реанимацию в состоянии комы. Сахар высокий, все время колют инсулин. Сатурация – 92. Бабулька 80 лет еле поднимается, пытается понемногу ходить, держась за спинку кровати. И притом незлобливо ругается с медиками:
— Да убери ты этот кислородный баллон, не нужен он мне. И аппарат Боброва убери, шумит, не дает спать.
Ее убеждают, что нехватка кислорода сказывается на всех органах, организм страдает. Лечащий врач ей делает массаж, постукивая по спине, медсестра готова кормить с ложечки, санитарка приносит судно. Все они хотят одного – чтобы бабушка поскорее поправилась и поехала домой, к детям, внукам. Она тоже хочет домой, но, пока никто не видит, убирает трубки: «Сама могу дышать».
Высокая миссия
Лечащие врачи – молодцы. Очень вежливы, как, впрочем, и все в этом фтизиопульмонологическом центре, тактичны, добры, плюс настоящие профессионалы. Отслеживают показатели (анализы берутся трижды в день), сравнивают с предыдущими, проверяют общее состояние, продумывают дальнейшее лечение, беседуют, дают советы о том, как вести себя после стационара.
В нашей палате одним из лечащих врачей была Акбала Амангельдиевна Жунусова Когда я выписывалась на восьмой день, она отправила на WhatsApp анализы, пришедшие из баклаборатории. Таким образом у меня остался ее номер. Долечивалась я уже дома, под наблюдением участкового врача. Но болезнь не хотела отступать, проявляясь невысокой температурой. Посоветовавшись с доктором из поликлиники, решила обратиться к Акбале Амангельдиевне. И снова она проявила самое живое участие, заботу, расспрашивая о моем состоянии. Хотя по сути у нее хватает своих пациентов и проблем. Порекомендовала пройти КТ или рентген, узнать, нет ли новых очагов инфильтрации в легких. Сделала назначения после результата томографии. Просила обязательно перезвонить, если таблетки не помогут. Отслеживание больных после выписки не входит в ее работу. Она делает это по собственному желанию, беспокоясь о здоровье человека. Точно так же, как по собственному желанию много лет назад поступила в медицинский вуз, долгие годы познавала искусство врачевания, чтобы посвятить себя этой благородной миссии – спасать страждущего по заветам Гиппократа.
Гульсым НАЗАРБАЕВА
Фото из архива «АВ»
