Работники учебно-производственного предприятия Казах-ского общества глухих недовольны условиями проживания в общежитии. Они устали жить в тесных, сырых комнатушках с прогнившими полами. Им хочется растить детей в достойных условиях.
Руководители регионального общества глухих и жалобщики оказались по разные стороны баррикад. Председатель общества глухих Зинаида Телеушева с первых минут нашего разговора взяла непререкаемый тон.
— В годы перестройки мы смогли сохранить и УПП, и комнаты общежития. Члены нашего общества живут там бесплатно, оплачивая только комуслуги. Несколько секций на пятом этаже дома по улице Кунаева находятся на балансе учебного предприятия, директор которого делает все, что в ее силах. Да жильцы и сами могли бы позаботиться о себе. Сделать косметический ремонт, наклеить обои. Подмести в подъезде, в конце концов. Там ведь живут взрослые люди, многие из них имеют здоровых, слышащих детей. Взялись бы все вместе, нет, они ждут, что кто-то придет и сделает им ремонт. У них иждивенческие настроения, не то время сейчас, — возмущается она.
Между тем председатель общества не отрицает, что подвал в доме на самом деле сырой и крыша в непогоду протекает.
— Починить крышу и заменить трубы с первого по пятый этажи мы не в состоянии. Это какие деньги нужны! И потом, о проблеме должны беспокоиться все жильцы, не только наши подопечные. А в доме большей частью проживают квартиранты. Раньше это было общежитие бюджетников – врачей, учителей. Сейчас они сдают приватизированное жилье в аренду. А постояльцы не хотят вкладывать деньги в ремонт. Вот и получается замкнутый круг.
Об этом же говорит директор УПП Людмила Казанец.
— В общежитии в семи секциях проживает 30 человек – работников нашего предприятия. В прошлом году мы в трех комнатах поставили новые окна, кое-где поменяли полы, заменили трубы отопления. Я пообещала своим сотрудникам, что как только появится возможность, мы сделаем ремонт в остальных секциях. Но ждать никто не хочет, начинают жаловаться, поднимают шум. Это бесхозный дом, там нет ни КСК, ни кондоминиума. Раньше активисты пытались как-то наладить работу. Но все упирается в финансовые средства, люди не желают сдавать деньги на ремонт.
Время было рабочее, те, кто «поднял шум», находились здесь же, в УПП. В кабинет директора пригласили Зинаиду Панину. Грозно спросили ее: «Чего тебе не живется? Ты не платишь за аренду, получаешь зарплату. Что еще тебе надо?». На что женщина знаками, отчаянно жестикулируя, стала объяснять: «Зимой холодно. Мы с детьми мерзнем. С потолка капает. Вот такие лужи на полу. Прописаться не можем, не могу оформить документы на младшего из-за прописки. У меня трое детей – 16, 11 лет и годовалый. Младшего мы с мужем отвезли к родителям в поселок, так как здесь нет условий». Она еще долго жестикулировала. Ее коллега, выступившая в роли переводчика, также знаками объясняла ей что-то, нам же приходилось только догадываться, о чем шла речь. Махнув рукой, Зинаида покинула кабинет. Немного поговорив с директором и председателем общества глухих, мы вместе направились в общежитие.
…Не успели войти в подъезд, как в нос ударил резкий, отвратительный запах сырости. На первом этаже полы прогнили, казалось, что за дверьми квартир, покрытыми ржавчиной, давно уже никто не живет. На лестницах – мусор, в том числе использованные шприцы. Коридор пятого этажа выглядел также запущенно. Из семи секций мы с провожатыми заглянули в две. Сауле Кусугурова, в спешке прибирая свой угол, жестами просила прощения за беспорядок – она только приехала с работы. Тесно, конечно, не развернешься, но жить можно. Такая же картина в доме Зайцевых. Говорить с хозяином нам помогает его 16-летняя дочь Марина. «Папа работал в мебельном цехе, но получал мало. Уволился. Ищет работу. Он глухонемой, поэтому его никуда не берут. Мама у нас тоже не слышит, она работает на учебном предприятии. Мы платим комуслуги примерно 4-5 тысяч тенге в месяц. Вода холодная есть, горячая плохо идет, не нагревается. Зимой очень холодно. Я с родителями тут уже 13 лет, у меня есть еще 6-летний братишка. Мы все живем в этой комнате». Диван, шкаф, стол, телевизор – это все, что может вместиться в ней. В секции на 2-3 хозяина одна кухонька, ванная комната с санузлом. Сауле жестами объясняет: «Соседи не убирают за собой, мы с ними часто ругаемся из-за этого. Я устала жить в таких условиях, так хочется отдельного угла. Но нет никакой надежды: инвалиды третьей группы не имеют права на госжилье. Если кто и стоит в очереди, ждать бесполезно».
Девочка-подросток переводит нам это и добавляет от себя: «Нам сказали – узнавайте, мы ходили-ходили, зря только, очередь не двигается». Мы беседуем в коридоре, заваленном ящиками, столами, стульями, перед вешалкой с кучей пальто и курток. На ящиках и столах – посуда, одежда, книги. В глаза бросается одна из книг — «Энциклопедия для маленьких принцесс». Можно ли чувствовать себя принцессой, поднимаясь каждый день через прогнивший первый этаж на пятый, кутаясь от холода и сырости в одеяла, обедая за колченогим столом в кухне с ободранными обоями? Можно ли? Спросите об этом детей, живущих с глухонемыми мамами и папами в общежитии по улице Кунаева.
Гульсым НАЗАРБАЕВА
