Сократ говорил, что все профессии в мире — от людей, и только три — от Бога. Судьи, педагоги и врачи получают свой дар свыше. Роза Акилова всегда знала, что будет врачом. Она была хорошим акушером-гинекологом, это могут подтвердить ее пациентки. Она любила свое дело, коллеги даже шутили: «Ты не Богу поклоняешься, а работе». Но настал момент, когда она не нашла в себе сил лечить других. Физические страдания, вызванные ревматическим полиартритом, надломили в ней душевную стойкость. Недуг валил врача с ног, надолго приковывал к постели, но каждый раз она заставляла себя подниматься и находить новое дело. В ее многолетней борьбе с болезнью любовь к жизни, внутренняя сила и вера в лучшее одерживают верх.
«Лучше бы
ты женился на
необразованной…»
Принято считать, что у врачей неразборчивый почерк. Но не у Розы Акиловой. Перед интервью с корреспондентом «АВ» она, имея обыкновение делать все основательно и четко, красивым почерком набросала на четырех страницах основные моменты из своей биографии. И это несмотря на то, что из-за артрита ее пальцы с трудом держат ручку.
Мы проговорили с Розой Кудайбергеновной несколько часов кряду. Могли бы еще, если бы позволяло время. Каждая грань ее деятельности — врача, супруги, невестки, мамы и просто женщины — вызывала интерес. Позже, когда я перебирала исписанные ею листочки и вспоминала беседу, в моей голове проносились эпитеты: сильная, энергичная, светлая, добрая, умная, мудрая.
— Замуж я вышла на четвертом курсе, — рассказывает Роза, — супруг, сейчас уже бывший, тоже врач, он зубной техник. После окончания вуза я по направлению уехала в Джамбул, нынешний Тараз. Работала в БСМП, по совместительству преподавала в медучилище. Там же у нас родился первенец, наш сын Серик. Через год вернулась в Актюбинскую область, жили в Эмбе с родителями мужа. Я устроилась в центральную райбольницу.
Разгар 90-х. Больницы, тем более на периферии, нуждались в кадрах, оснащении и просто нормальных условиях. Элементарно не было горячей воды. График работы был ненормированным, могли вызвать ночью, забрать из дома поздним вечером, найти в гостях и привезти в отделение. На все это наслаивались домашние заботы, непонимание и недовольство со стороны близких.
— Какой свекрови понравится, что невестка вся в работе, мама мужа упрекала его: «Лучше бы ты женился на необразованной девушке, чем келин с дипломом в дом привел». Я понимаю ее. Но в тот момент мне было тяжело. Помню, я пять суток не спала, операция за операцией, роженицы одна за другой, дополнительно я была ответственным врачом за переливание крови. Зашла в ординаторскую, села, сложила руки на коленях и сижу, уставившись в одну точку. Хирург вошел, спрашивает: «Роза, у тебя все хорошо?». Я посмотрела на него, и тут слезы побежали у меня из глаз. Не могу ничего поделать, смотрю на него и плачу.
Последовал развод, Акилова переехала в город. Стала работать в областной БСМП. Поднимала сына, неплохо зарабатывала. Но все больше давали знать о себе суставы, которые начали беспокоить ее еще в мединституте.
— Я сейчас понимаю, что стрессы, обиды, нервные потрясения напрямую связаны с нашим физическим состоянием. И бьют они в первую очередь в генетически слабые точки организма. У меня слабыми оказались суставы, они и приняли на себя весь негатив, — размышляет Роза Кудайбергеновна.
Благородная
профессия
Женщина упорно не хочет говорить о своем нынешнем состоянии. Ей приятнее вспоминать о бывшей работе.
— Как-то в Эмбе к нам поступила Мариям, вторая беременность, желанный ребенок. Жалобы на боли в животе. Я осмотрела ее — срок около семи месяцев, с акушерской стороны патологий нет. Позвала хирурга, он тоже ничего не нашел. Но интуитивно понимаю: что-то не так. После обхода вернулась к ней, еще раз осмотрела, пригласила другого хирурга: «Две головы хорошо, а три — лучше». Он определил кишечную непроходимость, женщине в срочном порядке сделали операцию. Через три дня после операции ночью вызывают в хирургию: моя Мариям рожает. Везти ее в роддом нет времени. Я собираю медсестер, запрашиваю кювез для недоношенного ребенка, покрепче затягиваю простынями послеоперационный шов пациентки и на свой страх и риск принимаю роды прямо в абортарии. Родилась девочка, педиатра не было, я сама сделала назначения. И предупредила сестер: «Жизнь ребенка полностью зависит от вас. Если она умрет, это останется на вашей совести». Девочка выжила, Мариям назвала ее в мою честь Розой.
Были и такие роженицы, которые называли сыновей Серик, в честь сына Акиловой. Однажды в райбольнице акушеру-гинекологу пришлось выезжать на поиски беременной двойняшками женщины с гемоглобином 30 единиц. Еле нашли ее, прятавшуюся от врачей у родственников. Она наотрез отказалась ехать в областной центр, пришлось лечить в районе. За месяц удалось поднять гемоглобин до 105.
— Часто женщины воспринимают беременность как болезнь. Нет, это физиология, это дар, данный нам Богом, — продолжает собеседница с красивыми, горящими глазами. — Помню, как я рожала сына. Вечером навела дома идеальную чистоту, ведь сюда я принесу ребенка. Искупалась, накрутила волосы, они у меня были длинные, густые. Когда ночью начались схватки, приехала «скорая», врач не понял: «Кто рожает-то?». Говорю: «Я рожаю». И стою с вещами, спокойная, красивая. Коллеги потом говорили: «Классические роды. Красиво пришла, красиво родила». Я была готова к встрече со своим сыном. И радовалась этому событию.
В записях Роза Акилова пишет: «Работа акушера-гинеколога нелегкая, ответственная, требует четкости, внимательности. Но она благородная. Невозможно словами передать ту радость, которую ощущаешь при виде мамы с новорожденным младенцем. Они выписываются из роддома, их встречают счастливые родные. В такие моменты словно крылья за спиной вырастают».
И перечисляя фамилии коллег, признается, что очень-очень любит их, и сильно по ним скучает: Авраменко, Руденко, Замэ, Баспаева, Дабылова, Изимова, Хасанов, Кожаков, Губайдуллина, Агисов и другие.
Вопреки диагнозу
Недомогание сказывается все больше, и Акилова переводится в кабинет женской консультации. Проходит курсы переквалификации и получает два сертификата: подросткового гинеколога и врача по планированию семьи. Работая со школьниками, понимает, как много упущено в плане воспитания девочек. И как много должны знать мальчики и мужчины.
— Когда я работала в консультации, ко мне обратилась актюбинская тележурналистка. Она была беременна, я долго говорила с ней, объясняла, как беречь себя. Наутро она привела мужа-бизнесмена, попросила и с ним поговорить. Я рассказывала ему о состоянии женщины в положении, убеждала, что когда плачет женщина, плачет в ее утробе и ребенок. Через несколько дней пациентка, встретив меня, обняла, поцеловала. Говорит, что и мужа, и свекровь словно подменили. Он стал уделять ей больше внимания, цветы приносит без повода, а его мама перестала нагружать работой по дому, — с улыбкой вспоминает доктор.
Состояние самой Акиловой с каждым днем становилось все хуже, лечение не помогало. Она слегла на семь месяцев. 12-летнему сыну пришлось взять на себя домашние дела и уход за мамой.
— Это был тяжелый период. Слезы, депрессия. Я смогла тогда подняться. Хромала, но передвигалась. В больницу не вернулась, решила взять в аренду кафе. Хотя понятия не имела, с какой стороны подступиться, какие кастрюли на сколько литров рассчитаны. Дело пошло, открыла второе кафе. Купила машину, нанимала водителей, со временем получила права. Но это было не мое. Когда я видела пьющих женщин, мне становилось не по себе. Я передала кафе родственнице и устроилась в частную клинику.
Но судьба снова бросила вызов. Опять женщина чувствует нестерпимую боль в коленях, локтях. Снова она лежит пластом. Ее кормят с ложечки, переодевают, купают, она ничего не может делать самостоятельно. Густые, роскошные косы пришлось отрезать, за ними трудно было ухаживать. почти год она пролежала так, то обижаясь на Всевышнего, то умоляя простить за обиду. Ее раньше называли қайратты — сильной, а сейчас она может только говорить и думать. В отчаянии она просила свои волосы: «Верните мне мою силу, простите за то, что я вас обрезала».
Женщина снова поднялась. Еще не совсем, пока только до инвалидной коляски. Но это первые шаги к восстановлению, говорит она. На листочках пишет: «Вся моя деятельность остановилась». Зачеркивает эту фразу и дописывает: «Сейчас на заказ шью постельное белье. Мечтаю открыть свое ателье».
— Я никогда не шила, впервые в жизни узнала, что есть такая хорошая ткань — бязь. Заказываю почтой материал из России через Астану, попросила у друзей старенькую швейную машинку. И вот у меня уже есть свои заказчики, — говорит она. — Я поняла, что врач может выполнять любую другую работу. Но люди другой профессии никогда не смогут стать врачами. И еще я поняла, что слова поддержки и теплые пожелания дают силы. Они окрыляют.
«Я могла бы закончить фармацевтический факультет, на котором уже начала было учиться, могла бы выбрать специальность терапевта, как мне предлагали на 6 курсе, могла бы остаться преподавать в медколледже. Но я знала: мое призвание — быть практиком, оперирующим врачом акушером-гинекологом».
«Бывало во время дежурства я принимала роды у 5-6 женщин. Казалось бы, все новорожденные похожи друг на друга. Но, заходя в детское отделение, где лежали по 20 младенцев, я сразу узнавала «своих» детей».
«У врачей, в особенности акушеров-гинекологов, обычно мало родных детей. Один-два. Нам просто некогда рожать и воспитывать их. Зато у нас много крестных. Ко мне до сих пор звонят, приходят мамы с детьми, которым я помогла родиться».
«В трудный для меня период со мной была Айнагуль. Она уже на поздних сроках хотела сделать аборт. Не замужем, родители пьют. На тот момент ей было 22. Я уговаривала ее сохранить ребенка: «Дитя будет пищать во время операции по удалению плода, и этот писк останется в твоей памяти на всю жизнь. Расплата за такое решение когда-нибудь настигнет тебя. Подумай, придет время, и этот ребенок станет твоей опорой». Девушка оставила ребенка, я предложила ей пожить у меня, пока она найдет работу, жилье. Шесть лет Айнагуль жила с нами. Ее красавица-дочка называла меня «ақ мама», она была со мной, пока ей не исполнилось 7 лет. Сейчас Айнагуль работает, снимает квартиру, налаживает личную жизнь».
Гульсым НАЗАРБАЕВА
