31 мая — День памяти жертв политических репрессий
В нынешнем году исполнилось бы 125 лет нашему земляку Телю Жаманмурынову — видному государственному и общественному деятелю страны. Но парадокс: имя одного из настоящих патриотов республики, стоявшего у истоков движения «Алаш», внесшего огромный вклад в становление советской страны, сейчас практически не известно широкому кругу общественности. Поэтому есть необходимость рассказать читателям о его жизни и судьбе.
«Гнездо
националистов»
Начало прошлого столетия стало периодом пробуждения казахской интеллигенции. Когда началась смута в царской России, она создала партию «Алаш» и правительство
Алашорда. На арену истории вышли личности, готовые пожертвовать жизнью ради своего народа. Они говорили о праве казахов на создание своего государства. В первом потоке выпускников Иргизского четырехклассного училища, открытого в свое время Ыбраем Алтынсариным, были такие выдающиеся личности, как председатель ЦИК КазССР Узакбай Кулымбетов, нарком просвещения Темирбек Жургенов, ученый-лингвист Телжан Шонанов, председатель комитета по охране природы при наркомате Б. Сейсекенов, первый казахский военком
М. Тунганшин. В трехтомнике «Жертвы репрессий», вышедшем в Актобе, говорится: «…Наркомат внутренних дел Казахской ССР считал Иргизский район нашей области «гнездом контрреволюционеров» и «националистов»… А они были видными государственными и культурными деятелями».
К сожалению, широкой общественности мало известны и другие жертвы 30-х годов, родившиеся, выросшие и работавшие в Иргизе, — братья Алмуханбет и Тлеумуханбет Сейдалины, выпускники медицинского факультета Казанского университета, И. Кисыков, активно участвовавший в движении Алаш. Среди них был и Тель Букпанович Жаманмурынов, вместе с тысячами достойнейших людей своего времени расстрелянный в 1938 году.
С младых ногтей до самой смерти
…Тель Жаманмурынов был реабилитирован в 1958 году. В музее родного Иргиза есть статья о нем, написанная соратником Саханом Мухамбетовым, и другие документы. Супруга Т. Жаманмурынова Айганыс, участвовавшая в 1980 году в торжествах по случаю открытия памятника Т. Жургенову, сдала в музей ряд документов. В Актюбинском облархиве нами были найдены документы той поры, когда Тель Букпанович работал заместителем председателя Актюбинского облисполкома, копии документов по строительству системы орошения Иргиз-Жаланаш-Масак-Кутиколь и системы орошения Акши.
А вот автобиография Теля Букпановича, написанная им собственноручно для Актюбинского обкома ВКП(б):
Я — сын бедняка-пастуха из Иргизского уезда прежней Тургайской волости, родился в 1888 году. Потерял отца, когда мне было два года, воспитывался у деда по отцу Жаманмурына (настоящее имя Даулетумбет). В ту пору деду было около 70. Всю семью кормил младший брат отца. Он, моя мать и старшая сестра работали по найму. Дед решил, несмотря на все эти трудности, отдать меня в школу, открываемую в Аманкольской волости, № 7. Мне шел шестой годик.
Дед меня не пускал даже играть с ребятами, держал подальше от музыки (от домбры). Благодаря этому я хорошо окончил сельскую школу и двухклассное училище в Иргизе. В пору каникул дед пополнял мои знания у аульного муллы, а летом отправлял пасти байских ягнят.
Мне очень хотелось учиться в Оренбурге. Но не было средств, да и не принимали, поскольку мне не исполнилось 16 лет. Так прошел год. Оставили снова учиться во втором классе. Моей мечтой было лишь продолжить учебу. Дед, конечно, знал о моей печали. Наконец, он обменял весь наш скот, за счет которого мы жили, — двух коровенок — на лошадь и отправил меня в Оренбург.
Из четвертого класса школы учителей я перевелся в третий класс Оренбургского реального училища. Очень хорошо давались мне природоведение и математика, я считался первым учеником.
Стал участвовать в кружке самопознания, который открыл в 1908 году некий человек, приехавший к нам в Оренбург. Там узнал о рабочем классе, восстании крестьян, революции 1905 года, о революционном движении в России. Кружок работал на тайной квартире. Эта секретная работа подвигла учащихся реального училища и мужской гимназии на противостояние руководству учебных заведений.
После окончания реального училища я поступил в Петербургский политехнический институт. Чрезмерно дотошная подготовка к занятиям и тяжесть необходимости самому зарабатывать средства подорвали мое здоровье. Проявились признаки туберкулеза. По совету врачей после года учебы я перевелся в Московский институт сельского хозяйства. Здесь обучался с 1912 до 1914 года. В связи с приездом в Иргизский уезд в период Февральской революции оторвался от учебы, не окончил ее полностью.
В годы учебы в сельхоз-институте участвовал в работах Хивинского гидромелиоративного водного хозяйства и в заготовке сена и мяса для армии в Таврической и Екатеринославской губерниях. Участвовал в борьбе с сельхозвредителями в Актюбинском и Костанайском уездах прежней Тургайской области.
В начале 1916 и в конце 1917 годов добровольно отправлялся на Западный фронт для исследования положения казахов, призванных на тыловые работы, и оказания им помощи. По возвращении в мае 1917 года вместе с казахами, взятыми на тыловые работы, по мобилизации Тургайского областного гржданского комитета был направлен в Тургайский уезд на создание волостных комитетов. Здесь на уездном съезде (в июле 1917 года) был избран председателем уездного земельного комитета. В начале марта 1918 года был организован уездный исполком Киргизского Революционно-Военного Комитета, меня избрали его председателем. В июне 1918 года Иргиз захватил атаман Дутов, все члены уездного исполкома были схвачены и приговорены к расстрелу. Однако, заметив немалые расстояния между расположением уездного населения, не уверенные в своей безопасности дутовцы всех нас осовободили, лишь зарубили встретившегося попутно члена уездного исполкома Тунгазина Сатыбека.
В конце 1918 года, будучи председателем, ушел с должности из-за несогласия с действиями Шалкарского Совдепа, особенно с мобилизацией их отрядами верховых лошадей.
Весной 1919 года на III съезде Советов был избран заместителем председателя уездного исполкома и заведующим земельным управлением. Когда отряд белобандитов Могилева взял Иргиз, меня схватили в степи и за службу в советских учреждениях и сочувствие коммунистической партии отдали под военно-полевой суд, который приговорил меня к наказанию 15 сутками ареста. После освобождения назначили заведующим оптовым магазином в Иргизе.
Когда отряд Могилева отступил, члены Алашординского отделения в Иргизе Кырымкерей Сейдалин и Телжан Шонанов распорядились увезти меня с собой. Они довезли меня до Тургая, оттуда я воротился в феврале 1920 года, и исполнял в уездном исполкоме обязанности заведующего земельным хозяйством и, наряду с тем, возглавлял статбюро. До мая 1920 года прошел кандидатский стаж в члены ВКП(б), с мая 1920 года вступил в члены ВКП(б). В апреле 1921 года КирЦИК вызвал меня в Оренбург и поручил работу членом коллегии Наркомзема.
В Наркомземе работал начальником управления, заместителем начальника управления беспрерывно до сентября 1929 года. В пору моей работы в Наркомземе (1921-1929 годы) Верховный суд КАММР снял с меня обвинения следствия в бозответственном отношении к работе и прекратил дело. В этот период времени, в 1923 году, КирЦКК исключил меня из партии, однако ЦКК счел обвинения, предъявленные мне, необоснованными (протокол № 328 / ІХ -25 г.) и восстановил членство в партии. С марта 1929 года по сентябрь 1929 года был заместителм начальника управления Казстат. В начале 1930 года из-за неверия моим конкретным доказательствам в пору командировки по посевной кампании в Акмолинском округе был привлечен к суду и партийной ответственности. По суду был оправдан, а ОКК (отдел контрольной комиссии) объявил мне строгий выговор.
В связи с присоединением управления Казстата к комитету Госплана перешел в члены Президиума, заведующим сельскохозяйственной секцией.
В мае 1932 года назначен директором станции научного исследования верблюдоводства. А оттуда в июле 1933 года перешел в комиссию Сов-наркома по организации оседлого хозяйства кочевников. С июня 1934 года работаю председателем Актюбинской областной комиссии планирования.
Передвижения мои по службе проведены по решению крайкома КП(б).
17/ІІ — 35 г., г. Актобе /Т. ЖАМАНМУРЫНОВ/.
Проекты,
воплощенные
в жизнь
В автобиографии уже говорилось о том, что в 1921 году Тель Букпанович Жаманмурынов поступил на службу в народный комиссариат земельного хозяйства и успешно проработал в этой непростой по тем временам отрасли целых девять лет. И в эту пору особенно значительным и весьма важным делом, за которое неравнодушно взялась наша национальная интеллигенция, было объединенние исконных казахских земель, когда-то поделенных царским правительством на множество частей. И Тель Букпанович в этом направлении проделал огромнейшую работу. Например, непременно, я полагаю, следует сказать в первую очередь о том, что в 1921-1934 годах активно занимался вопросом возвращения в родные пенаты тех, кто переехал в другие края (особенно после голодомора 1932 года). Это было отнюдь не простым делом: надо было не просто возвращать людей в родные места, но и создавать им надлежащие условия (в ту пору создать условия означало, разумеется, обеспечение людей продуктами питания).
Из истории известно, что в пору Советской власти на казахской земле дважды происходили джут и голодомор — в 1921-1922 и 1931-1932 годах. Наряду с голодом еще и разразились эпидемии тифа, лихорадки, чумы, оспы и прочих заразных заболеваний, и народ уходил, куда глаза глядят. В 1932 году партийные организации и советские органы Казахской Автономной Советской Социалистической Республики направили все свои усилия и имеющиеся в наличии возможности на борьбу с голодом.
В канун весеннего сева 1921-1922 годов были созданы специальные контрольные комиссии. Начиная с этого времени, было задумано организовать надежный способ производства зерна — орошаемое земледелие. Для этого была начата подготовка систем мелиорации. Здесь и пригодились знания Теля Букпановича. Грамотный специалист сельского хозяйства был приглашен в состав руководства Наркомзема. Проектные работы велись в динамичном темпе по всей территории Казахстана, и в том числе они набирали темп в Иргизском, Уилском, Табынском, Ключевом районах. В этих районах пусть и не в огромных масштабах впервые начались работы по выращиванию проса на орошаемых землях. В государственном масштабе в Казахстане взялись за строительство необходимых для орошаемого земледелия плотин, использование водяных насосов «Червонный прогресс», прокапывание арыков и каналов, установку специальных транспортных мельниц. Накапливался опыт и росло мастерство звеньевых просоводов, повышалось качество семян и т.д. На весь мир прославился уилский просовод Шыганак Берсиев.
А. Бектенова из Хобдинского района, А. Беристемов и У. Ашимбаев из Иргизского района добились получения в своих звеньях по 200 центнеров проса с каждого гектара посевов. Эти темпы были сохранены до середины пятидесятых годов прошедшего столетия, то есть до начала освоения целинных и залежных земель в Казахстане. Благодаря этому в тяжелый период после гражданской войны и голода народ смог поднять голову и вздохнуть несколько облегченно с надеждой на лучшую жизнь. И во главе этих дел, получивших широкий размах по всей республике, стоял Тель Букпанович Жаманмурынов!
В 1936 году председатель КазЦИК Узакбай Кулымбетов, посоветовавшись с находящимся в Москве Тураром Рыскуловым, срочно направил Теля Жаманмурынова, как специалиста, дотошно знающего тонкости и грани сельского хозяйства, во главе небольшой группы в Москву. После Москвы он выехал в Монголию. Восемь месяцев провел там, приобрел 8 тысяч голов красных одногорбых наров — верблюдов-дромадеров. Цель той поездки – развитие в стране полукочевого животноводства, чтобы сохранить жизнь оставшейся части населения республики после «голощекинской политики».
Приговорены
к расстрелу
В июне 1937 года
И. Киселев, директор той самой открытой Ы. Алтынсариным двухклассной русско-казахской школы в Иргизе, написал навет на обучавшихся у него же когда-то У. Кулымбетова и Т. Жаманмурынова Мирзояну и «тройке»: «Я сомневаюсь в них, будучи в Монголии, они тайком наладили связь с японскими шпионами и хотят отделить Казахстан от Союза». Тем самым Киселев откровенно обрек обоих своих учеников на расстрел. Позже он же написал такое же письмо и про Т. Жургенова, после чего также последовал арест.
25 февраля 1938 года Телю Жаманмурынову вынесли смертный приговор и расстреляли. Только 31 марта 1958 года этот приговор был пересмотрен и отменен из-за отсутствия состава преступления.
Когда речь идет об истории движения Алаш, упоминают лишь некоторых известных деятелей. Наша святая обязанность оценить заслуги перед нацией и других, не менее достойных людей, и чтить их память. Среди них имена Уалитхана Танашева, Жанши Сейдалина, Айдархана Турлыбаева, Ибрагима Жайнакова, Асылбека Сеитова, Теля Жаманмурынова, Аспандияра Кенжина, Базарбая Маметова, Имана Алимбекова, Алжана Байгорина, Садыка Аманжолова, Мукыша Боштаева, Даулетше Кусепкалиева, Ережепа Итбаева, Хамита Тохтамышева, Сеилбека Жанайдарова, Нургали Ипмагамбетова, Азимхана Кенесарина, Сейдазима Кадырбаева. А сколько еще имен достойных граждан, отдавших жизни ради будущего своего народа, остались неназванными!
Хотя с Теля Букпановича Жаманмурынова — одного из основателей движения Алаш и яркого представителя казахской интеллигенции начала ХХ столетия и было снято клеймо «врага народа», все эти 55 лет, прошедшие после его реабилитации, о нем почти не пишется и не говорится. Думается, что такой деятель, как он, должен быть почитаем на уровне республики.
Ералы ТУРАБАЕВ,
член Союза
журналистов РК
