В 66-й День Победы участник Великой Отечественной войны Мурабай Кемеров собирается по традиции пойти к Вечному огню. Языки священного пламени отразятся в его выцветших от времени глазах и вспыхнут солнечными бликами на орденах и медалях. А он под звуки фанфар и праздничные речи в который уже раз вспомнит, как это было…
Боль от воспоминаний кольнет в груди, ведь все они неразрывно связаны с другом Бахи Смаиловым. И тут же сам себя поправит: были связаны. Друг умер полгода назад, хотя обещал дожить до праздничного мая и вместе пойти на торжества.
— Увы, мои друзья, с которыми прошел от Тоцкого до Кореи, уходят. Я все понимаю, годы берут свое и война «помогла», но смириться с этим трудно, — вздыхает агай. — Взять хотя бы наш дом. В 2003 году 80 ветеранов получили здесь квартиры, сегодня нас осталось меньше 15-ти.
Жена Бибажар, 7 детей и 14 внуков, как могут, отвлекают от тревожных мыслей. Готовят праздник в честь главы большого семейства: приводят в порядок его парадную форму, начищают до блеска боевые награды, обзванивают земляков-байганинцев, приглашают гостей. Между делом сажают ему на колени правнуков, чтобы оторвать от раздумий. Он все понимает, но в предпраздничной суете снова и снова уносится мыслями назад, в весну 1945-го.
К слову, утро Победы пехотинец Кемеров в составе 1-го Украинского фронта встретил в Праге, но война закончилась для него лишь в марте 1947-го в единой тогда еще Корее.
— Солдат приказов не обсуждает, он их выполняет, а когда ты комсомолец или коммунист, тем более, — рассказывает наш герой. — В июле 45-го, к тому времени мы были уже в Москве, нас собрали на Казанском вокзале. И только в поезде мы узнали, что милитаристская Япония развязала войну.
По горькой иронии судьбы по пути на Восток я проезжал знакомые до боли места. Сколько я увидел за те годы красот, но суровый степной пейзаж — для меня самый родной и близкий.
Судьба и впрямь пошутила над ними. Пока доехали, Япония капитулировала. Война завершилась. На этот раз навсегда.
От Оренбурга
до Варшавы
С октября 1942-го, когда Мурабая призвали на фронт, он перестал чему-либо удивляться. Военная круговерть закрутила так, что только держись. Вчерашний выпускник Акжарской семилетки за полтора года прошел в буквальном смысле этого слова пол-Европы — от Тоцких лагерей, что под Оренбургом, до Польши.
В 1943-м части 1-го Украинского «застряли» на несколько месяцев на Шандомирском плацдарме. Только после его взятия удалось выйти на правый берег Одера.
Отголоски того боя напоминают о себе до сих пор. Разорвавшийся рядом снаряд оглушил Мурабая. Вследствие полученной контузии левое ухо не слышит до сих пор.
Пока отлеживался после ранения, наступил новый 1944 год. Вот так и пришлось встречать его в Варшаве. Грудь уже украшали орден Отечественной войны и медаль «За отвагу». Орден получил за то, что вместе с товарищами ликвидировал вражеский дот, шквальный огонь которого не давал нашим подняться в атаку.
— Про Новый год мы, выходцы из глубинки — два казаха и узбек — до войны не слышали, — вспоминает Мурабай агай. — Поэтому, когда пришел приказ не трогать запасы винных погребов, не мародерствовать, мы еще подумали: зачем нам это? А те, кто пошустрее, что греха таить, продегустировали польские настойки. И нам предлагали: «Новый год все же, грех не выпить!».
Но мы не осмелились нарушить приказ. Правда, потом жалели, когда бы еще в Польшу попали.
Эта странная Корея
— В корейском Пхеньяне подзадержались, хотя уже не воевали, — рассказывает агай. — Стоит ли говорить, что все нам в этой далекой и чужой стране казалось странным и непонятным. Но наше дело было порядок блюсти на вверенной территории, об остальном только начальство знало.
Агай рассказывает, что времени свободного было много, потому некоторые солдаты пытались выучить некоторые корейские слова, чтобы потом дома при случае щегольнуть знанием иностранного языка. Глупо, конечно, и смешно, но юношескую браваду им прощали. «Перемелется, мука будет», — любил поговаривать их командир.
Со временем все забылось. Лишь иногда мелодии песен нет-нет да напомнят корейский период. Чем-то они схожи: тихие, мелодичные, как наша раздольная степь. После них начинаешь о смысле жизни задумываться…
Как начинался его путь домой, он помнит до сих пор. 24 марта их погрузили на пароход и отправили во Владивосток. Оттуда на поезде по местам назначения.
Мечта аксакала
— Домой возвращались на крыльях, — улыбается наш собеседник. — Встречали как героев. Но настоящие воины навсегда остались на полях сражений. Нам посчастливилось увидеть лица матерей, прижаться к родной земле, жить без войны. Обо всем этом я помнил всегда и, надеюсь, достойно прожил за себя и за парней, не вернувшихся с полей сражений.
Мурабай Кемеров проработал в советских и партийных органах. Его имя вызывает уважение на малой родине в Байганине, где он до самого переезда в город возглавлял совет ветеранов войны и труда.
Родные не чают в нем души и готовы выполнить любое его желание. Агай и в молодости не был капризным, и сейчас, в преклонном, уважаемом возрасте, ведет себя достойно.
Желание и мечта у него одна, чтобы молодые никогда не узнали, что такое война, что значит потерять друга и просыпаться по ночам от команды: «Воздух!».
— На дворе — прекрасное время. Мирное. Самое время творить и любить. Надеюсь, мои внуки и правнуки будут настоящими патриотами своей Родины, как их деды. А мы еще поживем, даст Аллах, — говорит агай.
Ляззат ЕГИБАЕВА
