В январе-феврале 1943 года, 70 лет назад, была прорвана блокада Ленинграда и закончилась Сталинградская битва.
О решающей роли Сталинградской битвы во Второй мировой войне знает каждый. Трудно переоценить подвиг советских солдат, ценой жизней которых решался исход боев. Участвовали в них и актюбинцы.
В боях за Котлубань
Сергею Есину было 19 лет, когда в феврале 1942 года его призвали на фронт из родной Петропавловки. Он закончил I-е Бердичевское пехотное училище, дислоцировавшееся в Гурьеве.
— Уже в мае из Можайска в составе 405-го полка 258-й стрелковой дивизии мы ехали на восток, — вспоминает ветеран. — У станции Грязи пришлось отбросить километров на 25 венгерское формирование, потом мы отступили аж до реки Воронеж: венграм на подмогу подоспела немецкая танковая дивизия. Дождавшись смены, мы выдвинулись в направлении Сталинграда, так как в районе Старого Оскола и Ростова-на-Дону фашисты прорвали оборону советских частей.
258-ю дивизию влили в 1-ю гвардейскую армию, и одним из первых рубежей для свежих сил, прибывших на Сталинградский фронт, стала станция Котлубань.
— Как только Паулюс усиливал прямой удар по Сталинграду, мы наступали на северо-западе, и немцам приходилось ослаблять атаки в городе, отбиваясь от нас. Бои были очень тяжелыми. Из-за стратегической важности плацдарма здесь собрали огромное количество людей и техники. Для нас все было просто: защищали родную землю. А вот зачем Гитлеру нужно было столько своего народу тут уложить? – растерянно вопрошает ветеран.
Последний бой для красноармейца Есина состоялся 18 сентября 1942 года. Солдат получил ранение в грудь. Больше суток парень добирался до медсанбата под мощным огнем в состоянии, когда невозможно ни пригнуться, ни повернуться. Полевые госпитали располагались вдоль реки, подальше от линии огня. При пересечении других частей раненого останавливали для проверки. В тальнике наткнулся на замаскированные Т-34. Зло взяло: на линии огня самолеты и танки только немецкие бьют, а эти прохлаждаются, кашу едят!.. Когда солдат добрался до санчасти, главврач заявила, что не примет, так как 258-я дивизия закреплена за госпиталем, расположенным в противоположном направлении. Измученный солдат пошел обратно, но выручил майор-танкист: пошел в медчасть, накричал на врача, и Сергея оставили.
Медаль «За боевые заслуги» нашла комсомольца Есина в госпитале, а представили его к ней за мужество, проявленное в боях под Котлубанью.
Орден за Лысую гору
К началу войны у Ганибая Амангосова, несмотря на юный возраст, был достаточный жизненный опыт: воспитание в детском доме, учеба в Темирском педучилище.
— Я не знаю точно года своего рождения. Как в детдом попал, тоже не помню, — рассказывает Ганибай ага и показывает руку, где выше запястья старшие детдомовцы вытатуировали ему предположительную дату рождения: 1923.
Согласно записям восстановленной красноармейской книжки, на фронт старший сержант Амангосов был призван Байганинским райвоенкоматом в марте 1942 года. Далее идет запись, что он является бойцом 543-го стрелкового полка 120-й дивизии. А это – Сталинградский фронт.
— Когда наш полк вел бои в черте города, часто приходилось биться с противником врукопашную. Самыми опасными были снайперские лежки. Помню, политруком у нас был старший лейтенант из Алма-Аты, лет сорока. Мы с ним иногда беседовали – земляки! В одну из внезапных атак противника, а в Сталинграде они случались непрерывно, наш командир струсил и спрятался. Мой земляк вмиг взял командование на себя и поднял нас в контратаку. Я видел, как снайперская пуля попала ему в рот, и он упал замертво… Это трудно забыть, — с горечью вспоминает Ганибай Амангосович. — А меня ведь в октябре тоже снайпер подстрелил.
Полк, в котором воевал старший сержант Амангосов, бился за высоту 140.6, Лысую гору. И хотя в Сталинграде стороны воевали за каждый клочок земли, бои за высоту 140.6 отличались особым упорством: с сентября 1942-го по январь 1943-го были дни, когда на площади в четыре квадратных километра сходилось до пятидесяти тысяч человек с обеих сторон, не считая техники!..
— На Лысой горе меня снайпер и зацепил, — рассказывает ветеран. Хорошо, пуля вошла в легкое, а не в сердце. Была раздроблена и плечевая кость. Но это выяснилось потом, в госпитале. А тогда, на Лысой горе, санитары, собирая убитых, приняв бойца за мертвого, уложили его на брезент, чтобы сбросить в братскую могилу…
— Я не мог ни говорить, ни двигаться, но хорошо помню, что видевший эту картину полковник окрикнул санитаров: «Да что ж вы раненого бойца к мертвым?! В медсанбат его!» Получается, он меня и спас. Далее госпиталь в Казани до мая 1943 года, потом отпуск домой до полной поправки. В Байганинском районе жил мой дед по отцу, и я поехал к нему, а в апреле 44-го отправился опять на фронт, — рассказывает аксакал. — Войну закончил в Варшаве. Меня наградили медалью «За осовобождение Варшавы».
А за что Ганибай Амангосович получил ордена, рассказал его внук. К ордену Отечественной войны I степени ветеран был представлен за то, что на Лысой горе повел в атаку батальон после убитого земляка, а к ордену Славы III степени – за отличие при переправе через Одер.
Блокада Ленинграда – это сотни тысяч человеческих смертей, 872 бессонные ночи, 872 дня непрерывных боев на Ленинградском, Балтийском и Волховском фронтах. С тех пор прошло 70 лет. И хоть война – тяжелые воспоминания, бывшие защитники Ленинграда поделились с «АВ» пережитым.
Разведчик
Карабутакский парень Смагул Абенов в артиллерийскую разведку попал благодаря зоркости, остроте слуха и способности быстро оценивать ситуацию.
— На Ленинградском фронте я был глазами начальника штаба дивизии майора Зубенко и старшим разведчиком 51-й отдельной артиллерийской бригады. В мою задачу входило определить, откуда бьет враг и куда целиться нам.
Воевал ефрейтор Абенов как все: за пределами человеческих возможностей.
— Балтика – это болота, окопа не вырыть. А значит ни поспать, ни спрятаться. Но в меня, к счастью, ни разу не попали. Из-за вечных туманов в тех краях при ведении огня чаще приходилось полагаться на свои уши и стрелку секундомера: по ним я вычислял скорость полета снаряда, частоту выстрелов и отдаленность точки огня противника, — вспоминает старый солдат.
Кормились бойцы лишь тем, что сбросят с самолета. Иногда везло — перепадала 200-граммовая пайка хлеба.
— А хлеб с водой, это знаешь!.. Жить можно! – восторженно уточняет собеседник. — А когда встретил на фронте земляка, Даулеткерея Абдыбаева, еще и радости прибавилось. И он тоже не погиб! Так до самой его смерти и дружили.
Смагул ага поражает — рассказывает о трагедии в исключительно позитивном ключе. Например, «44-й год был очень удачным!» И тут же опережает недоумение:
— Во-первых, я вступил в партию по рекомендации своих командиров. Во-вторых, из десяти Сталинских стратегических ударов мне посчастливилось участвовать в трех! Один из них был связан с Ленинградом.
Оказывается, полное снятие блокады города было частью Ленинградско-Новгородской операции. Когда в январе 1944-го блокаду сняли, 51-й отдельной бригаде присвоили почетное название Красносельская – за проявленную ее бойцами самоотверженность в боях за Красное село, что близ Ленинграда. Ефрейтор Абенов был награжден тогда медалью «За оборону Ленинграда». В Пскове бригаду развернули в направлении Карелии для участия в Выборгско-Петрозаводской операции. За свою доблесть соединение получило орден Суворова, а ефрейтор Абенов был представлен к ордену Красной Звезды.
Смагул ага с присущим ему чувством юмора вспомнил один случай. (Сознательно передаю его в оригинале, чтобы донести до читателя колорит рассказа аксакала):
— 5 сентября, когда мы уже заняли плацдарм, местные финны завопили: «Ойбай, русский, дай картошку выкопать!» Плацдармом оказалось картофельное поле! Конечно, мы дали им день.
В Берлин 51-я артбригада не попала. Ее направили освобождать от фашистов Прибалтику. До 15 мая 1945 года бойцы бились в Латвии: теперь уже советские солдаты держали в блокаде около тридцати дивизий Курляндской группировки немецких соединений до полной их капитуляции.
Танкист
К четырнадцати годам Александру Андрееву надоело пасти скот, и он выучился на механизатора.
— Я был мал ростом, имел «заячий» вес, и отец с председателем колхоза отговаривали меня от затеи. Тем не менее, с 1938 года я уже работал в родном Джуруне трактористом. Началась война, и меня отправили на фронт. А когда выздоравливал после первого ранения, прямо из госпиталя попал в танковую дивизию, — рассказывает ветеран.
Джурунского паренька на фронт призвали в марте 1942-го. Учебка, 3-й Украинский фронт. Под Сумами его отделение первым ворвалось в деревню, и Андреева, тогда уже старшего сержанта, наградили медалью «За боевые заслуги». Медаль «За отвагу» он получил чуть позднее, тоже на 3-м Украинском. Потом, уже в составе танковой бригады 2-го Украинского, освобождал Харьков, воевал под Прохоровкой (орден Красной Звезды), освобождал Белоруссию (орден Красного Знамени). Под Гомелем опять был ранен, а из очередного госпиталя попал на Ленинградский фронт.
— Там я воевал в декабре 1943-го — январе 1944-го в составе 116-й Краснознаменной ударной бригады. В танковой поддержке нуждались все, так что ни о какой передышке и речи не было. Редко удавалось нормально поесть, не то что поспать. А какой радостью были фронтовые 100 граммов! — оживляется Александр Андреевич.
В январе 44-го отогнали врага от Ленинграда километров на 30, и Андреев, тогда уже лейтенант, приостановил движение отделения, чтобы подсчитать оставшиеся силы. А тут арт-обстрел. Это был последний бой казахстанца и последнее ранение – тяжелое, в шею, но он выкарабкался.
До самой пенсии ветеран не изменил выбору, который сделал в 14 лет: так и работал трактористом.
На вопрос, как живется, Александр Андреевич ответил, что несмотря на все недоразумения, возникавшие после войны, сейчас проще, а главное – жить хочется.
— Вот только не знаю, когда подойдет моя очередь на ремонт крыши. Пришли из собеса, пообещали помочь, но от этого крыша протекать не перестает, — сетует 89-летний лейтенант запаса Александр Андреев.
Над страницей работала
Татьяна ВИНОГРАДОВА
