Декабрьское восстание 1986 года в Алма-Ате организовали студенты театрально-художественного института. В их числе и уроженец села Жаркамыс Байганинского района Курмангазы Айтмырзаев. Сегодня «декабристы» сетуют, что те события до сих пор не получили правовую и политическую оценку.
Из дальнего аула на Голгофу
Учитель математики из аула Каражар Зейнолла Айтмырзаев решил дать сыну Курмангазы городское образование. После окончания основной школы отец отправил Курмангазы в Актюбинск, к своей сестре Куляш. Та жила в старой части города, поэтому учился Курмангазы в шестой школе, кстати, в одной из двух казахских школ областного центра на тот момент. Далее его путь лежал в столицу.
— С детства я играл на домбре и неплохо пел, поэтому всегда был активным участником всевозможных школьных мероприятий, — рассказывает собеседник. — Когда учился в выпускном классе, а это был 1980 год, в городе прошел конкурс молодых талантов. Я оказался в числе 12 финалистов, завоевавших путевку на республиканский конкурс. Мы не только пели, но также читали прозу. В итоге из 12 актюбинцев отобрали троих и направили учиться на актерское отделение театральной студии при академическом театре имени Ауэзова.
Через год Курмангазы был призван в ряды Советской армии, отслужив в которой, забрал документы из студии и поступил в театрально-художественный институт.
— Были обычные студенческие дни, жили в общаге, а некоторые семейные пары снимали квартиру. На четвертом курсе мы готовили дипломные работы, когда начались декабрьские события. Меня привлекли к уголовной ответственности как одного из организаторов тех беспорядков, — сообщает Курмангазы Айтмырзаев.
Накипело
— Многие думают, что декабрьское восстание началось стихийно, но это не так, — говорит Курмангазы. — Во мне ничем необъяснимое неприятие существующей власти началось с детства, когда бабушка и отец рассказывали, куда делись мои предки, родственники, соседи. Они были расстреляны, осуждены, погибли от голода, кто-то из них остался не-похороненным, а родственники вынуждены были покинуть Казахстан. Помню, в начальных классах, когда через аул часто проезжали большие спецмашины геологов, я прятался за сараем и бросал в них камни. В душе появлялось какое-то волнение, и еще неразвитое детское сознание подсказывало, что именно они забрали или расстреляли близких мне людей. Когда учился в Актобе и Алматы начал понимать, в чем суть. Ведь дошло до того, что в общественных местах нас упрекали за то, что мы разговариваем на непонятном для всех казахском языке.
— Служил я в Грозном, и в это время начались волнения в Северной Осетии, в городе Орджоникидзе (ныне Владикавказ. — Авт.), — продолжает собеседник. — Часть подняли по боевой тревоге и перебросили туда. По приезде у нас отобрали автоматы, взамен раздали металлические прутья и приказали обмотать их черной изолентой. Получилась настоящая дубинка. В касках и бронежилетах мы почти неделю стояли в оцеплении во-круг дома правительства республики. Правда, к тому времени народные волнения начали стихать, и местные жители ограничивались собраниями на площади. Из всего этого мне навсегда запомнился один случай. Наша полевая кухня находилась в парке недалеко от администрации республики, кругом были солдаты, и каким-то чудом среди нас оказались три осетинские женщины. В руках у них были пирожки и напитки. Раздавая их нам, они умоляли нас: «Не убивайте наших детей! Наши дети правы! Почему на нашей земле должны хозяйничать чужие? Мы вас понимаем, вы солдаты и выполняете приказ, вы не виноваты. Только не убивайте наших детей!!!»
По словам Курмангазы Айтмырзаева, в студенческие годы по какому бы поводу и в каком бы вузе молодые люди ни собирались, не было случая, чтобы не поднимался вопрос о родине, казахском народе, обычаях и традициях, родном языке.
— В институте научный коммунизм преподавала Тимошина, которая на лекциях говорила, что со временем исчезнет понятие «национальность», будет только советский народ. Я как-то встал с места и задал вопрос: «А на каком языке будет разговаривать советский народ, если не будет русских, казахов, узбеков и других? Каких обычаев будем придерживаться?». Но у нее на все всегда был один ответ: «Все будет советское». Такие ситуации и привели к волнениям в 86-м году, — считает декабрист.
Час настал!
16 декабря 1986 года состоялся пленум ЦК Компартии Казахстана, который продлился всего 18 минут. В тот день Курмангазы Айтмырзаев вместе с сокурсником Нурмаханом Байтобетовым гостил у старосты группы Еркина Жельдибаева, который жил на съемной квартире. И об этой новости он узнал по телевизору.
— Меня будто по голове ударили кувалдой. Быстро опомнившись, сразу же обратился друзьям: «Пошли!», — вспоминает историю почти тридцатилетней давности Курмангазы.
Студенты выпускного курса театрального института вернулись в свое общежитие на Виноградова, 88, возле Никольского базара. Сразу же поднялись на третий этаж, где жил сокурсник Усипхан Сейтимбетов с супругой. Рассказали ему о происходящем. «Кто мы на самом деле, елки-палки! Считай, что исчезнет казахская нация. Нельзя допустить этого! Надо выйти на площадь!» — возмущаясь, предлагали единомышленники.
Посовещавшись, решили обойти соседние студенческие общежития. Рядом были две общаги КазГУ, где тоже стоял гул — студенты живо и открыто обсуждали решение пленума. В одном из общежитий жил председатель студенческого совета главного вуза республики, и в его комнате собрались несколько активистов и поделились своими мыслями. Стоял вопрос: «Быть или не быть казахскому народу?» «Должны же, наконец, показать, что мы тоже народ и имеем право на свой голос». Здесь же договорились в 9 утра выйти на площадь Брежнева.
На обратном пути к ним присоединились еще два сокурсника — Бахытбек Иманкожаев и Аманбай Канетов. Вчетвером за вечер они успели сагитировать студентов иняза, политеха, зоовета, мединститута, а ночью дошли до общежития завода имени Кирова, где также подняли его жильцов. Рабочие обещали поддержать студентов. Под утро вернулись к себе и приступили к разработке стратегии действий.
— Написали план демонстрации и шесть лозунгов, соответствующих тому времени. Ничего грандиозного не было, да и времени было в обрез. Ясно было одно — надо выходить. Назначили тех, кто возглавит и кто замкнет колонну, кто будет держать плакаты с лозунгами: «Каждому народу — своего вождя», «Не насильственное, а добровольное присоединение», «Мы поддерживаем национальную политику Ленина». Студентам пришлось всю ночь перелистывать труды Ленина о национальной политике, откуда были взяты все цитаты, — говорит организатор декабрьского восстания.
Мирная демонстрация
Утром 17 декабря из здания общежития театрального института на улицу вышли 200-250 студентов, которые строем по улице Космонавтов двинулись в сторону площади имени Брежнева. По пути к ним присоединялись студенты других вузов, а на площади их встретили еще несколько групп молодежи. Здесь же стояла милиция. Один из организаторов восстания, Курмангазы Айтмырзаев, говорит, что готовиться всю ночь никто им не мешал. По крайней мере, они ничего подозрительного не заметили.
— На площади мы выступили с обращением отменить решение вчерашнего пленума и требовали отставки Геннадия Колбина, замену его другими кандидатурами из числа местных управленцев. Звучали фамилии Назарбаева, Трофимова, Ауельбекова и других. Это была мирная демонстрация, и не было никакого хулиганства, — говорит Курмангазы.
Провокаторы есть везде
— Слухи о том, что молодежь на улицу вышла пьяной или выпившей, были провокацией, — подчеркивает активист. — Для доказательства могу сказать, что в то время все магазины работали до 20 часов. До полуночи был открыт единственный магазин «Россия». Во-вторых, откуда у студентов целый КамАЗ водки?! Удобнее было объявить на весь мир демонстрантов наркоманами и алкоголиками, как это сделали. Задаешься вопросом, как все 40 тысяч молодых наркоманов в один момент оказались на главной площади столицы?! Это чистейшая провокация со стороны властей.
До обеда на площади было мало людей, порядка тысячи человек. Постояв пару часов, демонстранты организовали уличное шествие. С Фурманова вышли на Абая, спустились на Ленина, Космонавтов и снова вернулись на площадь. Их стало более двух тысяч.
— Все это время нас сопровождала милиция, а, когда вернулись на площадь, уже с трибуны нас попросили разойтись. Но, не услышав сообщения об аннулировании решения пленума, никто не собирался уходить. Ведь главная задача демонстрантов была добиться отмены решения, — продолжает свой рассказ Курмангазы. — А к вечеру площадь имени Брежнева переполнилась. Примерно часам к четырем-пяти в толпе появились провокаторы, которые призывали демонстрантов к активным действиям. «Вперед! Кого и почему мы боимся?» — кричали они. Все, конечно, приняли таких людей за своих и ринулись за ними. Как мы ни пытались предотвратить беспорядки, объясняя, что этого делать не нужно, все было тщетно. Наоборот, толпа начала кидаться на нас, обвиняя в трусости. Мы никак не могли объяснить, что демонстрация должна быть мирной. После действий разъяренной толпы к своим обязанностям приступили солдаты — они начали забирать студентов, которые стояли с краю.
— Воспользовавшись моментом, я организовал небольшую группу из 60-70 человек для захвата стоящего рядом здания телевидения. Тем самым мы хотели оповестить народ по ТВ об истинном положении дел. Но наш замысел не удался. Мы не смогли прорвать оцепление, наоборот, сами оказались в окружении и еле пробились обратно к общей толпе, — вспоминает Курмангазы Айтмырзаев. — Около пяти часов на площади началась суматоха. Это было что-то страшное. Людям было безразлично, что станет с ними. Остановить толпу было невозможно. Не буду говорить в подробностях, но скажу одно — на площади шла настоящая война!
Демонстранты разошлись к полуночи. А в общежитии их уже ждали преподаватели и сотрудники КГБ.
«Кто стоит за вами?»
На следующий день улицы были полны солдат и милиционеров с собаками. Если вместе шли два казаха, их забирали. Студентов загоняли обратно в общежития, хотя некоторые умудрились дойти до митингующих. Многие выпрыгивали из окон, чтобы идти на площадь.
— Мы сразу поняли, что за нами придут, и были готовы к этому, — говорит активист восстания. — Нас выявили по фотографиям, снятым на площади. Но вычислить нас не составило большого труда: при входе в общежития мы оставляли свои студенческие билеты на вахте, где фиксировался вход и выход всех посетителей. Везде были одни и те же фамилии — Айтмырзаев, Сейтимбетов. Да и студенты, к которым мы ходили, на допросах называли наши имена. Основная масса говорила, что мы призывали их к мирной демонстрации. Разве что единицы говорили, что если бы не мы, то они не пошли бы на площадь. Но это естественно — каждый человек волен защищать себя.
20 декабря за Курмангазы Айтмырзаевым пришли сотрудники прокуратуры и МВД. В течение месяца его вызывали на допросы, а 20 января официально предъявили обвинение. Его содержали в следственном изоляторе КГБ почти полгода. Студентов театрального института осудили в числе последних, в июле 1987 года. Многим участникам, вольно или невольно попавшим на площадь, давали символический срок: месяц-два.
— Нас держали до конца, потому что мы шли как организаторы, — поясняет Курмангазы. — На допросах задавался один и тот же вопрос: «Кто стоит за вами?» Они думали, что истинными организаторами являются люди из окружения Кунаева. Предугадав их мысли, мы даже придумали легенду о людях на черной «Волге». Возможно, из-за страха или в качестве защитной реакции, но вчетвером составляли приблизительный портрет некоего человека в черной шляпе и плаще. Но во время следствия мы раскололись, выложив всю правду.
— Кстати, до сих пор в народе бытует эта версия, но могу честно заявить, что на самом деле людей в черном не было, — говорит Курмангазы Айтмырзаев.
Во время следствия задержанным показывали фотографии секретарей ЦК и обкомов и настаивали, чтобы они дали нужные им показания. Взамен арестантов ждало «смягчение»: «Ну, дадут вам 10-15 лет. Это же хорошо!» До этого угрожали, что их участь — только расстрел, так как по их вине на площади погибли гражданские люди и солдаты.
По словам демонстранта, московские следователи не били и не поднимали их по ночам. У них была другая методика — с раннего утра до позднего вечера 3-4 следователя поочередно, друг за другом, задавали вопросы вразнобой. И так в течение семи месяцев.
— Иногда думаешь, что лучше бы били. Страшно! — признается организатор восстания. — В камеру приходишь вконец измученным. Последствия отразились со временем на моем здоровье.
Приговором Алматинского городского суда Курмангазы Айтмырзаев был осужден по статьям 60 (агитация и пропаганда, разжигание национальной розни) и 65 (организация массовых беспорядков, сопровождающихся погромами, поджогами и другими действиями) УК КазССР к четырем годам лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной трудовой колонии усиленного режима. Бахытбека Иманкожаева приговорили к 3,5 года лишения свободы, Усипхана Сейтимбетова — к трем годам.
Весть о рождении сына
Когда студенты театрально-художественного института сидели в «отстойнике» подвала здания горсуда и ждали начала судебного процесса, прибежала адвокат Галина Рогова и стала поздравлять Курмангазы. Айтмырзаев в первую очередь подумал, что его освобождают. Оказалось, родился сын.
— Конечно, я знал, что моя супруга Алма в положении, но, если честно, даже в голову не пришло, что она родит так скоро, — признается Курмангазы. — Вмиг забыл, что я подсудимый. Первая радостная мысль: «Если со мной что-то случится и я не вернусь, все-таки я не уголовник, судят меня по другим мотивам, я оставил в жизни свой след». Тут же крикнул Бахытбеку в соседнюю камеру. Он, в свою очередь, поздравил меня, крича на все здание.
Родители Курмангазы дали внуку имя Акниет. Знали, что совесть его отца чиста.
Мечта предков сбылась
Бахытбека отправили в Северо-Казахстанскую область, Усипхана — в поселок Кушмурун Кустанайской области. Курмангазы Айтмырзаев отбывал свой срок в колонии усиленного режима в Мордовии, в Потьме. В районе населенного пункта Ветка рядом находились несколько зон, где содержались заключенные разных мастей — от рецидивистов и авторитетных воров до генералов и иностранцев.
— Удивительно, что именно на этой зоне в 1937-м отбывали срок мои предки. Видимо, так было угодно Богу. Именно Всевышний распорядился так, чтобы я стал организатором декабрьских событий и попал сюда. В этом нет никаких сомнений. Столько останков лежит здесь! Возможно, это был мой своеобразный поклон духам погибших. Но факт остается фактом: спустя полвека их потомок решил осуществить мечту предков, — размышляет Курмангазы.
7 января — в день рождения нашего героя — к нему на свидание в Мордовию приехали ныне покойные родители Зейнолла и Дамеш, а также супруга Алма с сыном Акниетом. Правда, на следующий день родители уехали, а супруга объявила о своем решении остаться возле него.
— Акниету скоро будет 8 месяцев, поэтому я могу отвезти его к родителям и вернуться. Сниму квартиру, устроюсь в школу хотя бы техничкой (Алма окончила институт иностранных языков. — Прим. авт.). Хозяйка дома, где мы остановилась, обещала устраивать свидания почаще, если дадим деньги. Если буду рядом, будешь сыт и всегда на глазах, — делилась планами Алма, роняя слезы.
— Ты что! Одумайся, в этих краях не то что казахов, мусульманина не встретишь. Если об этом узнают спецслужбы, могут организовать все что угодно, — не согласился ее муж.
Со временем Курмангазы перевели на поселение в близлежащий населенный пункт Калункино, рядом с поселком Силикатный. Сюда же приехала и Алма. Начальник спецкомендатуры в виде исключения разрешил им жить на съемной квартире. Как-никак он умел различать людей, да и в уголовном деле было написано все. Алма же устроилась лаборантом на силикатный завод, оттуда вышла в… декретный отпуск. Так, в метрике их второго сына Артура местом рождения значится Мордовия.
В октябре 1989 года Постановлением Президиума Верховного Суда Казахской ССР приговор в отношении Курмангазы Айтмырзаева и его соратников был отменен… из-за отсутствия в их действиях состава преступления. Освободили его из мест заключения в начале 1990-го года.
В казахском театре
После освобождения Курмангазы приехал в Алматы и восстановился в институте, а спустя 5 месяцев получил диплом актера. Незадолго до этого театральный вуз посетили представители министерства культуры и управления культуры Павлодарской области, которые набирали молодых специалистов для работы в открывающемся в Павлодаре казахском театре.
— Там надо было поднимать казахскую культуру, и, конечно, я сразу откликнулся. Когда заговорили о казахах, я воспринял это в свой адрес, — говорит Курмангазы.
Кстати, он был единственным выпускником вуза, поехавшим в Павлодар. В казахском театре имени Жусипбека Аймаутова наш герой проработал 15 лет. Затем в 2006 году переехал в Алматы, где по ходатайству депутата Мажилиса Мухтара Шаханова ему предоставили жилье. Кроме того, Курмангазы Айтмырзаеву после его обращения в судебные инстанции возместили моральный ущерб за перенесенные страдания. Некоторое время он пользовался льготами, которые позже отменили. А с прошлого года наш герой живет в Астане.
— Дети выросли. Акниет работает в столице, четыре года назад подарил мне внука. Если честно, мы переехали в Астану вслед за ними, — улыбается Курмангазы.
Есть пополнение и у самих Айтмырзаевых. Помимо Акниета и Артура, у них растет еще сын Хадис, который учится в четвертом классе.
* * *
Наш герой входит в исследовательскую группу, которую возглавляет представитель Администрации Президента РК в Мажилисе Сабыр Касымов. Изученные документы составляют 12 томов, и некоторые из них еще не публиковались. Пока установлено, что в событиях декабря 1986 года участвовали около 100 тысяч человек со всего Казахстана. 8,5 тысячи из них привлекались к ответственности, но официально тюремные сроки получили 109 человек. Остальным предъявлены административные наказания в виде штрафов и арестов до 15 суток. Погибли во время декабрьских событий 168 человек. Курмангазы Айтмырзаев отмечает, что они проверяли архивы моргов и больниц и выяснили такой факт: именно за те три дня молодые люди в больницах Алматы умирали от сердечных болезней, а некоторым дату смерти отодвинули на пару дней. Организатор восстания сетует, что сейчас очень трудно доказать, что на это было указание сверху.
— Сейчас следы многих свидетелей потеряны, — говорит Курмангазы Айтмырзаев. — Например, к Мухтару Шаханову в письменном виде обратился один человек, который признался, что именно он привозил водку на площадь. Но нашлись люди, которые, пользуясь доверчивостью поэта, взялись расследовать это дело, а потом «потерялись». Таких фактов много. Комиссия по изучению декабрьских событий подала материалы в Конституционный суд на 44 человека, которые, как мы считаем, были причастны к беспорядкам. Сабыр Касымов предлагает провести малый Нюрнбергский процесс по этому делу.
— По идее, декабрьскому восстанию официально не дали правовую и политическую оценку. Но, самое главное, мы получили независимость, и в нашей стране царят мир и покой. У нас есть свое государство, свой Флаг, Гимн, Герб, Президент, армия, граница. Нас знают в мире. Независимость — это самое дорогое для человека, — заключает Курмангазы Айтмырзаев.
В Казахстане снимается 20-минутный документальный фильм «Азаттық аңсаған» о жизни Курмангазы Айтмырзаева. Идея фильма принадлежит участнику декабрьских событий, общественному деятелю Сабыру Касымову. Автором сценария является Болатбек Толепберген. Съемки будут вестись в Казахстане и за его пределами. Возможно, и в Мордовии. В образах Курмангазы и Алмы предстанут молодые артисты.
— Я сразу же предупредил, чтобы в фильме не было акцента на уличные демонстрации, — подчеркивает Курмангазы Айтмырзаев. — В целом, такой большой проект может затянуться на 5-6 лет. Ведь на основе сценария документального фильма будет написан роман, по мотивам которого снимут художественный фильм.
— Честно говоря, вначале я не ходил на всевозможные встречи. Не хотел вспоминать и говорить о тех днях. Но когда я отнекивался от выдвижения меня на звание «Халық Қаhарманы», меня вызвал Абиш Кекильбаев и пристыдил: «Бала-ау! Кто будет думать о будущем поколении? Наши деды воспитывались на героизме Кара Керей Кабанбая и Канжыгалы Богенбая. Со временем они станут мифическими героями. Пройдут века, и имена Кенесары или Алии и Маншук также станут легендами. Есть такое понятие как преемственность поколений, и она не должна прерываться. Следующее поколение должно воспитываться на Желтоксане. И все это мы должны делать ради них».
Над разворотом работал Абат КАРАТАЕВ
