Приют одиноких

Накануне Дня пожилых людей и преемственности поколений корреспондент «АВ» получил задание: узнать, как живется сегодня в казенном доме одиноким старикам.

Из истории

Международный день пожилых людей отмечается 1 октября, начиная с 1991 года. Был провозглашен на 45-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН под названием международный день престарелых. В дальнейшем праздник переименовали в Международный день пожилых людей. По традиции общественные организации и фонды устраивают в этот день различные благотворительные акции.

Посещение Дома престарелых выпало на пятницу. В 9.30 мы с фотокорреспондентом Асхатом стоим у ворот. Охранник сообщает по телефону о приходе журналистов и затем, положив трубку, объясняет, как пройти к кабинету директора. Признаться, первое впечатление от увиденного еще во дворе дома-интерната как-то успокаивает. Внимательному взгляду прохожих бросается в глаза уютный дворик с асфальтированными дорожками и большими цветущими клумбами. Там же, во внутреннем дворе, установлены две большие беседки, есть фонтан. По крайней мере убеждаешься — старикам создаются условия для прогулок.

Мы поднимаемся в кабинет директора по боковой лестнице на второй этаж, нам навстречу, опираясь на палочку, спускается женщина. В коридорах также потихоньку, не торопясь, передвигаются пожилые люди. Вот и приемная. Директор Айдархан Наурызгалиев уже ожидает нас.

Не бросай меня, сын!

— Я здесь всего четвертый месяц, — рассказывает он. — Но успел лично  познакомиться с каждым своим опекаемым. Многие живут здесь уже не один год. Говорят, что неплохо. По крайней мере, мне не жалуются. Самым ответственным из них и дисциплинированным я выписал постоянные пропуска. Сразу после завтрака, пока дни теплые, они расходятся по своим делам. Одни отправляются на базар или в магазин за покупками, другие идут навещать своих родственников или спешат по другим каким-либо срочным делам. Первая половина дня, как правило, у большинства из постояльцев дома расписана по часам. Надо успеть в процедурную, либо съездить на обследование в поликлинику, кому-то постирать свои вещи или прибраться в комнате. После обеда по распорядку дня у всех тихий час, — рассказывает нам  директор.

В разговоре с корреспондентом бывший руководитель центра адаптации признается: в «бомжатнике» работать было намного проще. А здесь что ни история, так целая драма жизни вырисовывается.

— На первом этаже лежит у нас парализованный аксакал, — продолжает свой рассказ руководитель. — Его привезли к нам из района. Три снохи отказались ухаживать за больным стариком. И сыновья по просьбе жен определили своего отца к нам в интернат. Мне стыдно говорить об этом, но в последнее время число таких постояльцев стало расти. На старости лет больные родители перестали быть нужными своим же детям. Сейчас около 60 процентов всех постояльцев – казахи. Никто из них не жалуется на свою судьбу. Старики молча воспринимают уготованную им участь. У 72 пенсионеров, проживающих у нас, есть дети.

Прогулка

по этажам

В сопровождении старшей медсестры Людмилы Маршениной мы отправляемся на экскурсию по дому старости.

На первом этаже лежат больные, которые не могут самостоятельно передвигаться. Таких насчитывается сорок человек. За ними следят социальные работники. В обязанности последних входит выполнять мелкие поручения немощных стариков: сходить в магазин за продуктами, прочитать газету или просто поговорить по душам. Там же, на первом этаже, расположены просторная столовая, парикмахерская и сауна. По этажам разбросаны медицинские кабинеты. При Доме престарелых работают пятнадцать врачей. В их числе фтизиатр, терапевт, невропатолог, лор-врач, рентгенолог, специалист ЛФК, массажист. В перспективе планируют также открыть кабинеты хирурга и кардиолога. Действует дневной стационар на 7 койко-мест. На втором этаже — библиотека, есть актовый зал и бильярдная. В просторных коридорах установлены диваны и большие столы, где обычно пенсионеры играют в шашки, домино и другие настольные игры. Тут же расположены прачечная и пошивочная мастерские, где чинят и утюжат постельное белье.

Второй и третий этажи поделены на два крыла: правое и левое. В каждом крыле несколько коридоров с десятью жилыми комнатами. В жилых секторах есть свои комнаты отдыха с диванами и телевизорами в каждом.

По мере обхода здания заглядываем во все уголки. На часах уже 11 часов утра.

— Подъем у нас в семь утра. Завтрак в восемь часов, — рассказывает о распорядке дня наш экскурсовод. — Кушают наши дедушки и бабушки в две смены. Сначала кормим лежачих больных на местах, потом всех остальных — в столовой. Питание четырехразовое: завтрак, обед, полдник, ужин. Меню составляется по указаниям врача-диетолога, ведь вся пища для пожилых должна быть особой.

После завтрака процедуры по назначению врача. Если требуется, наша машина отвозит больного на осмотр в поликлинику или больницу города. С утра медсестра совершает обход, обязательно меряет температуру и давление старикам. Обычно до обеда проводим и санитарный осмотр холодильников. Сейчас практически в каждой комнате стоит по холодильной камере, в некоторых установлены даже кондиционеры. В приобретении бытовой техники, в принципе, у нас нет ограничений. Если позволяет пенсия — то, пожалуйста.

Обед начинается в 13.00. После обеда пенсионеры отдыхают до 16.00.  Потом полдник, ужин и сон.

Что примечательно и сразу бросается в глаза: двери во все комнаты раскрыты нараспашку. Лишь на некоторых висят занавески, колыхающиеся от сквозняка. Жильцы, выходя из комнаты, открывают форточки, чтобы проветрить свое помещение. К слову, двери здесь не запираются вообще, их прикрывают только на ночь.

— Да что я вам все рассказываю. Давайте, наши пенсионеры сами поведают вам о своей жизни здесь, — предлагает вдруг Людмила Маршенина. — Хотите узнать, как живется им тут? Тогда наведуемся в гости к Людмиле Мартынюк. Она староста у себя на этаже, — открывая одну из дверей, медсестра приглашает нас войти в отдельный коридорчик. Здесь чисто и уютно, пахнет хлоркой. В зоне отдыха стоят три дивана и кресло. В углу на комоде — телевизор с большим экраном. Двери комнат тоже открыты, но некоторые пустые.

— Может, на процедурах или в магазин ушли, — поясняет на ходу медсестра.

Останавливаемся у последней двери. У Людмилы Евгеньевны — посетитель. Социальный работник что-то записывает в тетрадку и уходит, а мы проходим в небольшую комнатку. Пенсионерка живет одна. Аккуратно застеленная кровать, шкаф для одежды, холодильная камера возле стола, заставленного посудой, — вот, пожалуй, и все нехитрое убранство. На подоконнике — ваза, книги с тетрадями,  статуэтки.

Хозяйка сидит на стуле и строго оглядывает вошедших. В двух словах поясняю ей цель моего прихода и интересуюсь обязанностями старосты на этаже.

— Слежу, чтобы не буянили и выполняли основные правила пребывания в этом доме, — коротко поясняет она и добавляет: я четыре года как председатель контрольно-бытовой комиссии. Наша жизнь здесь — как в обычной большой семье. Ни у кого нет секретов друг от друга. Жить можно, и довольно-таки прилично. Ни за что не платим. Пенсию тратим на свои нужды. Все ведь познается в сравнении. Мы сами сюда пришли — значит, нужно научиться кому-то подчиняться, — подытожила собеседница и, не дав задать очередной вопрос, начала рассказывать о своей личной жизни, предупредив заранее, чтобы не перебивали.

— До выхода на пенсию я работала в «мочаловской» больнице сначала сестрой- хозяйкой, потом лаборанткой. Жила в гражданском браке. Своей квартиры не было. Когда ушла от мужа, мне шел 61 год, пришла сюда. Вот уже четырнадцать лет минуло с тех пор, — на мгновение рассказчица умолкает, будто погружается в свои воспоминания и тут же продолжает свое повествование:

— Я родилась в 1937 году в Харькове. В 2 месяца осталась без родителей,  воспитывала меня бабушка по линии матери. Война началась — мне было всего 4 года. Но до сих пор помню лица солдат, квартировавших у нас дома. После войны меня забрала к себе в Москву тетя — сестра мамы. Муж у нее офицером был, и в доме часто бывали солидные гости. Семья имела большие связи, но, к сожалению, все это прошло мимо меня. Говорят же в народе: не родись красивой, а родись счастливой. Меня же в жизни подстерегали одни неудачи. После школы я поступила в Киевский медицинский институт. И на первом же курсе выскочила замуж за человека старше меня на семь лет. Его семья была бедной. Нам буквально нечего было есть и негде жить. Тогда мы вдвоем с мужем уехали на стройку в Сыктывкар. Там и родился наш сын Александр. Когда ему было всего четыре месяца от роду, муж погиб на стройке. С ребенком на руках я вынуждена была вернуться в Москву. Тетка встретила неприветливо. Оставив ей малыша, я уехала в Петропавловск к двоюродной сестре. Там устроилась на работу и забрала сына к себе. Чтобы выжить, работала в трех местах. Спала по три часа в сутки. Потом тетя позвала меня домой. Вернулась к ней. Восстановилась в институте, но не смогла продолжить учебу. В Москве в 28 лет познакомилась со вторым своим мужем. Он работал проводником, а жил здесь, на станции Бейнеу. Так я опять приехала в Казахстан. Но семейная жизнь вновь сложилась неудачно. Муж умер, и я осталась одна. С третьим мужем жила уже гражданским браком —  не ужились. В итоге по своей инициативе я оказалась в Доме престарелых одна. По завещанию тети все ее имущество досталось моему сыну. Но где он сейчас — не знаю. Ему 56 лет, есть взрослые внучки. Какое-то время с родителями жены он жил в Калинине (в Твери. — Авт.), откуда она родом. Три года назад позвонили из Москвы. У санитарки мужчина поинтересовался, здесь ли я проживаю. Получив утвердительный ответ, удивился, что я еще живая, и положил трубку. Это, я так думаю, был мой сын, — на этом монолог женщины обрывается, и мы тихо покидаем ее.

Вслед за медсестрой спускаемся на второй этаж и заглядываем в третью комнату справа. Две кровати, два стула и стол посередине. На тумбе стоит телевизор. На  столе в вазе красуется цветок. Хозяйка гостеприимно приглашает нас войти.

— А с чем вас поздравляли? — нескромный вопрос сам по себе срывается с уст.

— Это вчера нам постоянные спонсоры тапочки принесли и цветок подарили, — откликается хозяйка комнаты.

— Тапочки хоть подошли? — интересуюсь вновь.

— Да какой там! Все 41 размера, а у меня 36, — смеется женщина.

— А как вы здесь оказались? — задаю следующий вопрос и, честно говоря, боюсь услышать ответ.

Но ни ожидаемых слез, ни долгого молчания не последовало, а собеседница спокойно продолжала отвечать на мои вопросы.

В дом престарелых Ольга Лымарь пришла, получив вторую группу инвалидности после перенесенного инфаркта, уже будучи пенсионеркой.

— А есть у вас семейные пары? — интересуюсь у Людмилы Маршениной после того, как мы покинули пенсионерку.

— Давайте заглянем сначала к Жаксыбаевым. У них свободный пропуск и можем не застать их на месте, — советует мой проводник.

Дверь в комнату открыта, но хозяев нет «дома».

— Галка убежала только что, а муж ее где-то здесь ходит, — доносится из  соседней комнаты.

Моя провожатая посмотрела по сторонам и направилась в другое крыло на этом же этаже.

— Здесь живут супруги Фур из Бадамши, — отодвигая занавеску, приглашает она войти в комнату.

Глава семейства с женой сидят на своих аккуратно застеленных кроватях. В комнатке чисто, на столе у окна стоят чашки и тарелки. Никакой роскоши и ничего лишнего. За шторой скрыт умывальник. На потолке одиноко свисает лампочка. К кроватям прислонены трости.

— Мы без них не можем передвигаться, — замечает хозяин комнаты. Александру Александровичу Фуру 62 года. Его жене Нине Ивановне — 60. Супруги переехали в дом престарелых из центра адаптации. Александр Александрович рассказывает о своей жизни. Жил в Кандыагаше. Вместе с двумя сыновьями работал на Чилисайском фосфоритном руднике. Жена была товароведом. В 70-х семья переехала в Бадамшу. Там мужчины устроились на работу в карьер. Мать воспитывала внучку – дочь дочери. Та искала счастья в городе. Отец взял в банке кредит на сумму 200 тысяч тенге, чтобы провести газ к дому. Тогда всем казалось, что жизнь катится по накатанной дорожке. Но в одночасье всех работников карьера сокращают. Без работы остаются и мужчины семьи Фур. Первое время семья еще находит средства, чтобы погашать ежемесячные платежи в банке. Но тут случается горе: старший сын Александра Александровича погибает в результате несчастного случая. Потом из жизни уходит младший сын. Чтобы закрыть кредит, старший Фур продает дом. Дочь Анжела забирает с собой их внучку и уезжает. Так супруги остаются в одиночестве и без крыши над головой.

— Жили на брошенной даче. Собирали хворост, им отапливали свой домик. Сдавал в металлолом железо, ведра, лопаты, которые находил там же,  на дачах. На эти деньги и кормились. Потом односельчанин предложил нам свой домик на даче для проживания, но с условием: мы должны были сделать в нем ремонт. Вдвоем с женой отремонтировали дом, а хозяин взял и выгнал нас. Что делать? Вернулись обратно на свое прежнее место жительства, — вздыхает собеседник.

При этих его словах молчавшая во время рассказа Нина Ивановна разрыдалась вдруг горькими слезами.

— Чего теперь реветь-то? Все прошло ведь, — начал успокаивать свою жену Александр Фур. — Там, в домике, нас и нашли работники райсобеса, — продолжил свое повествование рассказчик. — Они оформили нас в «бомжатник». В центре мы прожили без малого шесть лет. Там же у жены случился инсульт. Поэтому с наступлением пенсионного возраста жены, когда ее начали оформлять в дом престарелых, мы попросились туда вместе. Теперь я ухаживаю за ней. Живем на ее пенсию в 17 тысяч тенге. Нам хватает, не жалуемся.

Здесь хоть крыша над головой. На улицу практически не выходим, только на балкон. Телевизор отвыкли смотреть. Если надо, сам постираю свои и бабушкины вещи. Я ведь привык работать, а сейчас здоровье уже не то.

Когда наш фотокор Асхат просит  супругов сфотографироваться, Александр Александрович браво закидывает свою руку на плечо жены и пытается сложить губы в улыбку. С трудом, но это ему удается. Нина Ивановна же тихо молчит, сидя рядом с мужем. Так они и продолжают сидеть рядом друг с другом после нашего ухода.

— Вернемся к Жаксыбаевым, — предлагает мне  старшая медсестра.

С Алпамысом Жаксыбаевым мы сталкиваемся в дверях его комнаты. Жены по-прежнему нет, но на стуле сидит девушка.

— Это дочь моей жены Гульжан, — поясняет Алпамыс ага.

В 1976 году он вместе с отцом переехал в Казахстан из Акбулакского района Оренбургской области. Работал на железной дороге бригадиром-путейцем. Женился, родилась дочь. В 1989 году семья распалась. Жена уехала с дочерью к своим родителям в Актау. А Алпамыс ага переехал в Кандыагаш.

— В 2005 году у меня сгорел дом. Огонь уничтожил все имущество и документы. И я оказался в центре адаптации. Там прожил три года, потом меня сюда направили. Я в десантных войсках служил, окончил военное училище. Дослужился до майора,- ударился в воспоминания Алпамыс ага.

— Расскажи лучше, как с Галкой познакомился. Как первое свидание ей назначил, как уговорил замуж выйти за тебя, — шутит медсестра.

— Она тоже документы потеряла и пришла жить в центр. У нее двое детей, — во время рассказа мужчины в комнату заходит женщина и, не обращая внимания на посетителей, объясняет что-то девушке.

— Гульжан, расскажи, как мы с тобой познакомились, — просит Алпамыс ага вошедшую женщину.

— Ой, зачем это? — смущается она.

Но, справившись со смущением, Гульжан Искакова все же рассказывает свою историю жизни и знакомства с Алпамыс ага.

Родилась в Актюбинске. Вышла замуж и уехала жить в Россию. После смерти мужа вернулась в родной город с двумя детьми. Дочь переехала к мужу в Уилский район. А она с сыном жила на съемной квартире. Работала где придется. Однажды на базаре Гульжан апа потеряла сумку с документами. Чтобы восстановить документы, ее вместе с сыном направили в центр адаптации.

— Одним ясным утром, — вспоминает рассказчица, — в центре к сыну подошел мужчина и они, как старые знакомые, стали обниматься, приветствуя друг друга. И сын представил меня Алпамысу. Стали общаться. Когда поняли, что уже не можем друг без друга, решили пожениться. В мечети скрепили союз священной  клятвой. А потом переехали в дом престарелых. Сын у меня работает, живет на съемной квартире. Каждую субботу приходит к нам в гости. Дочь недавно перебралась с мужем в город. Тоже не забывает мать. Мне сделали операцию на глаза, хоть видеть стала чуть лучше. Каждый прожитый день рядом с любимым человеком — это счастье для меня, — говорит Гульжан апа, ласково беря за руку своего задумавшегося мужа.

При расставании с супружеской парой меня не покидало ощущение, что уходили мы от родственников, к которым заглянули на час. И не было всего этого казенного дома, комнатки размером в 12 квадратов, одиноко висящего на стене коврика. Семья после нашего ухода займется обычными домашними делами, прерванными приходом гостей…

Вот, пожалуй, и все. Слушая истории, рассказанные стариками, я подумала, что время обеда уже прошло. Но с момента начала нашего обхода прошло только два часа. Старики стали тянуться в сторону столовой. Из столовой исходили довольно-таки аппетитные запахи. После сытного обеда каждый направился в свою спальню. Наступил тихий час. Коридоры вмиг опустели, и только обслуживающий персонал продолжал бесшумно выполнять свою работу. К вечеру вернутся все подопечные дома-интерната, с утра ушедшие по делам в город. И жизнь здесь снова забурлит. Старики чинно устроятся за своими столами, начнут резаться в домино и карты. Кто-то перевернет очередную страницу романа. А ближе к девяти часам вечера все станут готовиться ко сну. Наверное, не все из них уснут тихим спокойным сном. Есть среди них и такие, которые никогда не забудут, что на старости они стали лишними для своих детей. Но у них теперь своя, другая жизнь.