Сказать, что наша бабушка была большой рукодельницей или затейницей, значит, сказать неправду. Но все, что должна уметь женщина, она умела. Правда, больше ей выпадала мужская работа. И это не столько от войны и раннего одиночества, сколько от характера. Про таких людей говорят: не любит работу — стремится ее уничтожить.
Помню, рассказывала бабушка, как могла за ночь (при свете керосиновой лампы!) спрясть нужное количество шерсти и к утру выдать брату, идущему на работу в колхоз, пару варежек: «Мама наша была кухаркой колхозной, когда ей было Алешке рукавицы вязать? А он ведь целый день на морозе».
Но самой яркой чертой моей бабушки, Александры Дорофеевны Канивец, было стремление понять любого человека, сострадать ему, помочь, если получится.
Родилась она в поселке Соколовка, который когда-то существовал на территории нынешнего Кобдинского района, в апреле 1918 года в семье переселенцев из Украины. Поселок обезлюдел осенью 1950 года, когда согласно правительственной программе всех жителей переселили в Южно-Казахстанскую область осваивать Голодную степь.
— По соседству Катя жила, мы с ней редко сидели — некогда было, но поговорить с ней можно было обо всем. А когда грузинам разрешили возвращаться домой, Катя мне принесла эту занавеску, специально для меня вышила, — рассказывая, бабушка любовалась белой ситцевой шторкой-задергушкой, на которой вышиты гуси, народный символ изобилия, обязательные красные цветы, в технике решилье кубический незамысловатый узор (торопилась для подруги!), а главное — красным мулине вышиты имена подруг: «Саша — Катя». Уезжала Катя из Южного Казахстана где-то во второй половине пятидесятых, поэтому шторка очень старая, но мы ее храним, ведь она — символ дружбы, искренней привязанности людей друг к другу.
Не менее ценным предметом в нашем доме всегда был большой, литров на пять, глиняный горшок для хранения продуктов — макитра. Правда, полагающуюся к ней крышку разбили давно. В интерьер современного жилища макитра не вписывается, но она тоже семейная реликвия. Дело в том, что этот предмет был приобретен на Уилской ярмарке и подарен моей прабабке кумою по случаю рождения нашей бабушки. Чем не экспонат? Он уцелел в кочевках семьи из Кобдинского райна в Голодную степь, а оттуда в Мартукский район. Правда по прямому назначению мы его не применяем — нет нужды запасать такое количество сметаны, смальца или творога.
Бабушка умерла весной 1988 года, и меня долго раздражали ее вещи: дорогого человека уже нет, а они целы! Но, видимо, некоторые свидетели прошлого напитаны таким количеством жизнеутверждающей энергии, что после ухода хозяев остаются светлым напоминанием о них.
Елена КОМАРОВА
