Ковроткачество требует много времени, труда, причем не одной женщины. В стране ткали и ткут ковровые изделия в основном на юге Казахстана, в Семиречье. Немаловажную роль в развитии этого ремесла сыграли, очевидно, контакты с районами развитого ковроделия — Ираном, Восточным Туркестаном. Для казахского ковроткачества характерны своя техника изготовления, манера исполнения, равновесие фона, отточенность рисунков, строгая симметрия их расположения.
Вот и наша героиня родом из Шымкента. Улболсын Медетова с 15 лет помогала старшим ткать алаша, текемет, ковры, валять кошмы. Как она сама говорит, ее дом, возможно, единственный в Актобе, где на полу расстелена настоящая кошма, правда, она «спрятана» под фабричным ковром.
— Это еще свадебный подарок, — говорит она, — его изготовили родственники мужа. Когда я выношу кошму на улицу выбить пыль, дети ругают меня: «Не показывай никому, убери подальше». Но зато шерсть дает тепло, никакой синтетический ковер с ней не сравнится.
Главная ценность в доме — ковер «Ромео и Джульетта». Еще до замужества Улболсын Наримбаевна три месяца ткала его вместе с сестренкой , потом она получила собственноручное изделие в приданое. Три месяца — это не считая подготовительных работ: очистки шерсти, прядения, покраски нитей. На все это ушло лет пять. Пряжа получилась тонкой, из такой сложно ткать изделие, времени затрачивается больше. Быстрее работать с грубым, толстым волокном, но тогда ковер получится тяжелым, громоздким. Чтобы его вытрясти, понадобится сила трех-четырех мужчин, а с ее ковром справится одна женщина. И шерсти на него ушло немного — всего 15 килограммов.
— Ширина ковра 2 метра 10 сантиметров, длина — 2.80, — рассказывает рукодельница. — Мы с сестренкой ткали с утра до самого вечера. За день удавалось продвинуться только на 5-6 сантиметров, но это хороший темп, учитывая, что нити тонкие. Долго за станком не просидишь — руки и спина начинают болеть. Каждые 2-3 часа мы делали небольшой перерыв. Ручная работа отличается качеством, нашим коврам по 15-20 лет, но они до сих пор как новые.
— Почему именно Ромео и Джульетта? — интересуемся мы, не отводя глаз от завораживающего полотна с изображением двух юных влюбленных.
— Все мне говорили: зачем ты усложняешь себе работу? Мама меня ругала: «Что ты придумала, какие еще Ромео, Джульетта?» Обычно мы делали растительный или геометрический орнамент. Но я настояла на своем. Мне очень понравилась эта картина: я увидела ее в журнале для рукоделия. А цветы по периметру подобрала сама – розы и желтые лилии, чтобы придать яркость изделию.
Этот ковер долго украшал стены ее шымкентского дома. Улболсын Наримбаевна считает его лучшей работой. За свои 30 с лишним лет она соткала 10 ковров, не считая других изделий из шерсти. Например, баскуров — узорных лент, которые украшали стены домов, а прежде — юрт.
Мастерство ткачихи сравнивают с работой хирурга, говорит наша собеседница. Каждая нить, каждое соединение и плетение — единое целое одного большого организма. Чуть ошибся, не тот цвет добавил или просчитался, — вся работа насмарку.
Что интересно, профессия Улболсын Наримбаевны далеко не творческая, она до недавнего времени работала бухгалтером в школе, потом в колледже.
— Не было ли у вас желания стать преподавателем? Ведь ваши знания как мастера ковроткачества должны передаваться следующим поколениям, — предлагаем мы один из вариантов трудоустройства оставшейся без работы женщине.
— Наверно, я могла бы учить детей, — отвечает она, — но никогда не задумывалась об этом. Мне нравится моя профессия и мое ремесло. И в ковроткачестве, и в бухгалтерии важны баланс, точный подсчет. Представьте себе: 520 нитей умножаем на два, потому как в станок закладывается по две нити. Потом просчитываем каждый ряд, выводя цветной узор. Сплошная математика. В любой профессии важны желание и творческий подход.
В Актобе Медетовы живут десятый год. Здесь нет условий, чтобы продолжить любимое дело. Где в тесной квартире разместить трех- или пятиметровый станок? Все, что остается хозяйке дома, — вязать свитеры, жилеты для сына и мужа, вместе с дочерью вышивать крестиком. Такая мастерица, такие золотые руки и — без дела! Горько осознавать это, глядя на шикарные работы мастерицы. Еще горше было услышать, что ковер «Ромео и Джульетта», ее детище, ее приданое, она вынуждена предлагать на продажу. Эту единственную в семье ценность женщина готова разменять на деньги для обучения сына в вузе.
— А что делать? Для меня сейчас главное — образование детей. А ковер…Что ковер? Он остается вещью, хоть я и вложила в него всю душу. Юная была, о любви мечтала, о хорошей жизни, — говорит Улболсын и нежно поглаживает ворсинки ковра, выравнивая рисунок, на котором застыли в нежном поцелуе герои Шекспира…
