Чем ближе День Победы, тем острее память о войне. Как важно помнить о тружениках тыла, об их негромких подвигах.
О молодости своих родителей, совпавшей с тяжелейшими годами войны, вспоминает наша героиня Любовь Макарова.
Поезд вне графика
— В декабре 1942 года женщины из села Браиловка собрались на станции Жайсан, — начинает свой рассказ Любовь Павловна. — Там регулярно останавливались поезда, и проезжающие обменивали вещи на продукты.
До прихода поезда было еще много времени, но народ дружно прибывал к перрону. Женщины общались, делились новостями. На снегу разводились костры, кипятились чайники. Вдруг раздался гудок паровоза. Что за поезд вне расписания? Состав был длинный, мрачный, промерзший. Изношенные, будто раненые, вагоны. Окна темные, безжизненные, пустые. Поезд стал замедлять ход. Сердца людей тревожно забились, они чувствовали, как подступает к ним холодок, что состав несет к ним войну. Никто ничего хорошего не ждал. Поезд остановился. Народ стал подтягиваться поближе. Напряженная тишина стала перерастать в зловещую.
Через время в вагонах появились огоньки — признаки жизни. Двери медленно открылись. Усталые, обессиленные люди стали неторопливо выносить из вагонов на одеялах и носилках трупы. Много трупов. Их складывали в ряд вдоль железной дороги. К перрону подъехали сани, запряженные лошадьми. Их было столько, что они заполнили всю привокзальную площадь. Оцепеневшие от ужаса люди застыли на месте. Послышался женский плач. Присутствующие никогда раньше не видели столько покойников сразу, хотя уже много смертей пережили — похоронки ведь часто приходили. Дыхание смерти обдавало всех. Люди чувствовали тоску и безысходность.
Пришедшие в себя женщины пошли вдоль рядов, разглядывая лица покойников — а вдруг есть знакомые? Лежащие на снегу люди с закрытыми глазами были легко одеты. Вдруг одна женщина заметила струящийся над ними пар. Неужели есть живые? Она вскрикнула, упала на колени возле трупа и начала согревать его своим дыханием. Подруги, не мешкая, стали растирать тело руками, поить человека теплой водой. Свершилось чудо: он открыл глаза. «Ты откуда?» — спросили они его. «Вырвались из блокадного Ленинграда», — выдохнул он.
Так у женщин из села Браиловка (сейчас его нет) появился объект для заботы и тревоги — истощенный, умирающий инвалид без одной руки. Куда его теперь? Назад в вагон? Погибнет. Три подруги — полячка Басацкая, русская Барабанова и казашка (фамилию, к сожалению, не помню) фактически вымолили умирающего у военврача. Он отказывался, так как по инструкции обязан был доставить все трупы в ближайший госпиталь, сдать для санитарного захоронения, и только после этого состав с полуживыми людьми отправится дальше. Сколько раз на полустанках он будет оставлять свой скорбный груз, неизвестно.
Женщины плакали, умоляя отдать им умирающего. Наконец, врач сжалился и разрешил: все равно ведь он умрет. Так, люди разных национальностей сплотились, спасая человека, и это ярчайший пример того, что сильнее дружбы народа нет ничего на земле.
А как довезти мужчину в легком костюмчике при лютом морозе? У женщин лишней одежды не было. Что делать: отдать ему тулуп — сама пропадешь, не дать — его не довезешь. Выручила смекалка. Если по тулупу каждому не хватает, то два на троих — нормально. Один тулуп постелили на сани, блокадника положили в центре, по сторонам легли две женщины и все укрылись вторым тулупом. Третья женщина управляла санями. Так и везли его все 25 километров.
Так был спасен Павел Шматов. До войны, в 1935 году, он окончил гидротехнический техникум в Ростове-на-Дону и был направлен в Ленинград. Когда началась война, а затем блокада, трудился на Ворошиловском заводе штамповщиком, одной рукой вносил свою лепту в дело Великой Победы (вторую руку он потерял при взрывных работах во время учебы). Его семья погибла в блокадные дни. Прибыв как-то с работы, он обнаружил на месте своего дома огромную воронку и руины, среди которых отыскал ботиночек своего единственного сына…
Зимой 1942 года Павла Филипповича, как и сотни таких же полуживых ленинградцев, советские солдаты вывезли под обстрелом по Дороге жизни — Ладожскому озеру, погрузили в вагоны и отправили в глубокий тыл.
В пути больного вместе с трупами сгрузили на станции Жайсан, где, как мы знаем, и состоялось его чудесное спасение.
Всем миром
Новость о том, что привезли истощенного блокадника, вмиг облетела все село, и, несмотря на то, что люди и сами жили впроголодь, они потянулись с кульками, свертками, корзинками, чтобы помочь человеку, вырвавшемуся из блокадного Ленинграда.
А как кормить его? Где поселить? Это же такая обуза, когда все и без этого едва перебивались. И его поставили на прокорм. Это означало, что сегодня его кормят в одной семье, завтра — в другой, послезавтра — в третьей и т.д.
Через какое-то время Павел Шматов приступил к работе, хотя был очень слаб. Наступила весна, а его все еще сильно шатало. Люди думали: куда его определить? Вторую зиму он не переживет. Послали на огород сторожем. Овощи, арбузы, дыни тогда выращивали. За лето он на свежем воздухе, на помидорах, огурцах, моркови, луке заметно окреп.
Судьбоносная встреча
Председателем сельского совета и членом правления была Мария Духно. Всю войну она ездила за продуктами и товаром. Хлеб доставляла с пекарни совхоза «Советский» (25 километров от села), товары и продукты — из Акбулака (это еще 50 километров, в общем, за 75 километров). Мужественная женщина, получившая с фронта похоронку на мужа, сама поднимала трех дочерей.
— Моей маме люди, зная о ее честности, доверили возглавить сельский совет и самую важную функцию — распределение деревенского пайка, — говорит Любовь Павловна.
…Третья военная зима была в самом разгаре. В этот раз ей надлежало привезти продукты, товары и 25 комплектов теплой одежды для политических ссыльных, прибывающих в село на вольное поселение.
— В этот дальний и холодный путь ее собирали всем селом: дали все, что могли, — рассказывает Любовь Макарова. — Тулуп из овчины с огромным воротником, большую шерстяную шаль, валенки, стеганые штаны. Поездка сложилась удачно. Возвращалась после метели, умные кони сами угадывали дорогу по едва видневшимся вешкам — воткнутым в снег палкам. Подъезжая к своему села, Мария вдруг увидела сани с бочками, так обычно едут из села за горючим в райцентр. «Почему сани стоят? Уже вечереет, зачем отправили в ночь?» — недоумевала она. Приблизившись, женщина все поняла. На встречных санях сидел заиндевевший человек. Его единственная левая рука безжизненно свисала. Человек замерзал. Он не откликался на зов. Да и не мудрено: одет он был в потертое демисезонное пальтишко, полуботинки, без рукавиц. Распряженная лошадь преданно стояла рядом.
Возница, а это был тот самый блокадник Павел Шматов, сидел, сжавшись, пытаясь сохранить остатки тепла. Оказалось, лошадь, едва он выехал из села, распряглась. Запрячь ее одной рукой он не мог. Городской житель в нескольких поколениях, он и не умел этого делать. Вернуться назад нельзя. По закону военного времени это могло быть расценено как саботаж, неисполнение задания и тянуло на тюремное заключение. Павел пытался держаться, но потом сдался, ожидая конца. Недолго думая, Мария достала из груза флакон тройного одеколона, растерла им полузамерзшего Павла. Надела на него один комплект теплой одежды и дала булку хлеба. Запрягла лошадь, проводила, а сама заторопилась домой. Она радовалась предстоящей встрече с детьми. Хотела быстрее сдать груз на склад — и домой.
Но попасть домой в тот вечер не получилось. При приеме товара была обнаружена недостача: не хватало одного комплекта одежды, булки хлеба, да и во флаконе одеколона содержимого было меньше, чем должно быть.
Хищение государственного имущества, воровство по закону военного времени влекли за собой суровое наказание. И хотя Марию знали как честную и справедливую женщину, факты были налицо. Никакие ее объяснения не принимались. К счастью, отправить «преступницу» в райцентр было не на чем. Одна лошадь ушла с Павлом за горючим, другим, на которых приехала она, требовался отдых. Но и отпустить ее было нельзя: грубое нарушение, пособничество. Было принято решение посадить ее до утра в холодный, пустой склад, поставив у двери часового.
Павел же, съездив в райцентр, возвращался с горючим в село в приподнятом настроении. Ему не терпелось скорее увидеть свою спасительницу. Подъехав к складу, он хотел быстрее разгрузиться, но его остановил часовой, объяснив, что там сидит арестованная Мария Духно. «В холоде и голоде», — обомлел Павел, по блокаде хорошо знавший, что это такое.
Павел тут же побежал к подруге Марии Марфе, взял у нее продукты — и назад, к складу. Но часовой под угрозой смерти не подпускал его. Павел за себя постоять не умел, за людей же стоял горой. Грамотный и умный человек, он сумел убедить голодного и замерзшего часового. Тот открыл склад, и они все вместе поужинали.
На следующий день Марию все же отпустили: ведь вместе с Павлом прибыли и пропавшие вещи. Права народная мудрость: нет худа без добра. Хорошо, что в селе не было лишних лошадей, и Марию не отвезли под скорый суд военного времени.
Та драматическая зимняя поездка с взаимным спасением друг друга стала для Марии и Павла судьбоносной. Бывший блокадник и председатель сельсовета потянулись друг к другу. В 1944 году они поженились, и на следующий год, 4 июля 1945 года, на свет появилась четвертая дочь в семье — наша собеседница Любовь Макарова, в девичестве Шматова.
Останусь с народом, который меня выходил
Павел Шматов работал бухгалтером, потом прорабом на центральной усадьбе совхоза «Советский». Надо сказать, что после войны его нашли отец Филипп Иванович и младший брат Михаил — оба потомственные морские офицеры. Они звали Павла уехать домой — и в Ростов-на-Дону, и в Ленинград, но бывший блокадник отказался уезжать. Он сказал своим родным: «Не обижайтесь, но я останусь жить с народом, который меня выходил».
В благодарность местным людям за свое спасение он построил много домов в совхозе «Советский». Также он возвел у селения две плотины, так как был гидротехником и хорошо знал, где их надо строить, учитывал наличие подземных вод, ключей.
Павел Шматов умер 10 июля 1968 года и похоронен на земле, народ которой спас его суровой зимой 1942 года.
Любовь Макарова более четверти века проработала в школе учителем биологии. Счастливая бабушка четверых внуков, она впоследствии переехала в село Нежинка Оренбургской области. По словам ветерана педагогического труда, воспоминания о прошедших годах время не стирает, но она старается жить настоящим. Любовь Павловна очень любит своих родителей и хочет, чтобы о них подольше помнили. Как и о времени, когда люди сообща, не делясь на национальности, помогали друг другу вместе преодолевать любые трудности.
Елена ОНИСЬКОВА
