Город журналистской юности.
Так называл наш город Алексей Владимирович Романов (1908-1998) — советский государственный деятель, писатель, журналист. И мало кому известно, что кандидат в члены ЦК КПСС в 1961-1986 годах, депутат Верховного Совета СССР трех созывов, член Бюро ЦК КПСС по РСФСР, председатель Государственного комитета Совета Министров СССР по кинематографии, главный редактор газеты «Советская культура» начинал свою журналистскую деятельность в Актюбинске в 1929 году литературным сотрудником в газете «Степная правда» (сначала окружная, затем районная, а с весны 1932 года — областная газета «Актюбинская правда»). Здесь он проработал до 1933 года, став впоследствии заведующим отделом, затем ответственным секретарем газеты.
В преддверии приближающегося 100-летнего юбилея «Актюбинского вестника» рассказываем о человеке яркой судьбы, становление которого начиналось на актюбинской земле, и публикуем его воспоминания.
Первые шаги
— Первые дни в газете были для меня трудным, куда более трудным испытанием, чем любой экзамен у профессоров Высших государственных литературных курсов, именовавшихся до 1926 года Высшим литературно-художественным институтом имени В. Брюсова, — вспоминал Алексей Владимирович в своей книге «По ступеням пятилеток», выпущенной в 1979 году издательством «Советская Россия» (серия «Писатель и время»).
В конце двадцатых-начале тридцатых годов город Актюбинск, насчитывающий не более 30 тысяч жителей, по описаниям писателя, отнюдь не блистал внешним благоустройством. Энергии старенькой электростанции едва хватало на то, чтобы в вечерние часы осветить городские учреждения, в большей части жилых домов, в особенности на окраинах, горели керосиновые лампы. Даже в типографии после полуночи цеха освещались керосином. Питьевую воду брали из примитивных колодцев, которые имелись во дворе почти каждого дома.
Выпускалась газета в нелегких условиях, хотя по тем временам они представлялись нормальными. Редакционный аппарат состоял сначала из девяти, а позднее, с созданием области, из двенадцати человек, включая машинистку и курьера. Редакция помещалась в деревянном четырех-этажном домике с крылечком на Ленинской улице. Типография была приземистая, одноэтажная, с огромной вывеской над скрипучими воротами, которая оповещала окружающее население, что здесь помещаются еще и переплетная и штемпельно-каучуковая мастерские. Набирали газету вручную, шрифтом сбитым и допотопным по рисунку; небольшая плоскопечатная машина приводилась в движение руками: в штате типографии существовала даже особая должность — вертельщик. Когда году в тридцать первом типографии удалось, наконец, раздобыть где-то маленький, слабенький двигатель и отказаться от вертельщика, в редакции всерьез говорили об этом событии, как об индустриализации актюбинской типографии.
В Актюбинске начинающий литератор проработал без малого четыре года. Это были годы необычайного народного воодушевления, когда, казалось, в движение пришла вся страна — от края до края. В необжитых степях строились заводы, создавались колхозы и совхозы. Решались сложнейшие вопросы социалистической индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства.
— Мало сказать, что эти годы оставили неизгладимый след в памяти моего поколения, — пишет Алексей Романов. — Даже теперь, через сорок лет, я могу восстановить в мыслях буквально каждое более или менее значительное событие, которое происходило в те времена на необъятных степных просторах — от Ак-Булака до Аральского моря, от Уила до Кустаная, Тургая и Джетыгары.
Все мы, актюбинские газетчики, были в то время молоды. Старшему из нас — Павлу Иосифовичу Мануйлову, редактору, было около тридцати лет, а заместителю редактора — Василию Алексанову — не более двадцати четырех (после Мануйлова редактором стал Алексанов. — Прим. Н.Б.). И летом, и зимой мы работали по 16-18 часов в сутки, в иные дни ели и спали в редакции. Мы жили газетой. Мы были одержимы стремлением делать ее содержательнее, острее и ярче, а опыта, так необходимого в газетном деле, жизненного и профессионального, нам — увы! — не хватало. Не все удавалось. Бывали у нас и просчеты, и ошибки. Попадали на иной газетный лист статьи наивные, корреспонденции поверхностные. Все это было, но не проходило бесследно.
Мы учились, работая, порой даже не отдавая себе отчета в том, что наше стремление делать газету лучше и есть, собственно, лучшая форма учебы.
Вместе со своими товарищами по редакции и типографии Алексей Романов работал от зари до зари, испытывая ни с чем не сравнимое внутреннее удовлетворение. Старался писать как можно больше и писал все — от «почтового ящика» до передовой статьи. И не только писал. Он регистрировал и читал поступавшие в редакцию письма; переписывался с селькорами и рабкорами; правил заметки и корреспонденции; вычитывал рукописи перед отсылкой в набор; макетировал газетные полосы; глубокой ночью в качестве «свежей головы» подписывал номер к печати и к выходу в свет.
— Не все у меня получалось: я был молод, нетерпелив, неуравновешен и, кажется, с трудом постигал сложную диалектику жизни, — писал Алексей Владимирович.
Летописец химзавода
— Ты, я вижу, трудолюбив, — сказал мне однажды редактор Павел Мануйлов, расчесывая всей пятерней свою непокорную, выгоревшую на солнце шевелюру. — Значит, жил не на папенькиных хлебах и знаешь, почем фунт лиха. Но четыре года, что ты ходил в студентах, приучили тебя смотреть на мир через призму литературы. Поезжай-ка, дорогой, нашим специальным корреспондентом на сорок четвертый разъезд, там начинается такое, что ты быстро отрешишься от литературных побрякушек, которые тебе мешают жить…
На сорок четвертом разъезде Ташкентской железной дороги в то время начиналось строительство Актюбинского химического комбината — одного из 518 промышленных предприятий по титулу первой пятилетки.
Так молодой писатель волею судьбы стал летописцем строительства Актюбинского химического комбината в будущем городе Алге. Это был первенец химической промышленности Казахстана! На Актюбхимстрое он бывал десятки раз: уезжал туда из Актюбинска товарным поездом часов в пять-шесть утра, возвращался обратно в редакцию к четырем дня и писал, писал…
— Все, что мне довелось написать тогда, было свободно от литературных реминисценций, — признался автор в воспоминаниях. — Юношеские литературные увлечения остались позади…
Тысячи людей приезжали сюда. Стройка пропускала их через свои участки и рабочие бараки как мощный фильтр. Одни приезжали потому, что так диктовало им сознание. Другие за длинным рублем. Приезжали сюда и люди, что бежали от деревенской жизни.
Постепенно молодой журналист освоил каждый участок строительства; многих инженеров-строителей, бригадиров и рабочих знал по именам. Свои блокноты заполнял биографиями строителей, лабораторными данными, выписками из докладных записок ученых-химиков и геологов, из дневных и декадных отчетов производителей работ. Собирал данные о месторождениях фосфоритов и расписывал преципитат, как наилучшее из всех фосфорнокислых удобрений… День за днем создавал хронику рабочих будней стройки.
Как-то в газете по просьбе Кузьмы Анисимовича, руководителя ударной бригады каменщиков из Нижнего Новгорода, написал он заказную корреспонденцию, отдав должное энтузиазму и усердию подносчиков Усы Уакбаева и Куралтая Исеналиева. Оба они ростом не вышли, а в бригаде шестерых заменяют. Такие расторопные, такие сообразительные.
И когда в газете появилась корреспонденция, бригадир Кузьма Анисимович, приметив Алексея со строительных лесов, помахал ему сверху огромной блестящей ладонью и прокричал:
— Хорошо пишешь, делу помогаешь… Давай, вкалывай!..
— Сознаюсь, — вспоминал ветеран журналистики, никогда позже не было мне так приятно от сознания нужности моего труда, как в те минуты, когда меня так похвалил нижегородский каменщик. Знакомое чувство, сдается мне, что под этими словами готов подписаться любой истинный газетчик.
А тем временем комбинат вырастал нелегко, были и перебои в материальном снабжении стройки, и трудности с кадрами, но уже поднялись над степью мощные стены сернокислотного и преципитатного заводов, теплосиловой станции, гигантского склада флотационного колчедана, и один за другим, рядом с юртами, палатками и бараками строителей вырастали капитальные жилые дома.
Алексею Романову, однако, не довелось быть свидетелем первого выпуска продукции комбината, состоявшегося 7 ноября 1935 года: в 1933 году его направили в город Горький, где началось строительство большого автомобильного завода.
Возвращение в юность
Ровно через сорок лет уже именитый писатель и государственный деятель вновь побывал в Актобе, где прошла его журналистская юность, посетил Алгу. И вот что он написал: «…это был уже не одинокий степной разъезд, а современный промышленный город, получивший название Алга, не разбросанная и пыльная стройка, а крупное химическое предприятие, питающее сельское хозяйство высокоэффективными удобрениями.
Кажется, я тогда еще не понимал, что не просто еду на стройку, а врываюсь в переполненную волнующими событиями и удивительными открытиями необозримую, большую жизнь…
О милое журналистское детство!
…Прошли годы, многие годы. Бурные, тревожные, трудные, легендарные десятилетия.
Все вокруг стало иным: аулы и села, улицы и площади, степные дороги и города — все словно родилось заново.
Иным, неузнаваемым, растущим социалистическим городом стал и Актюбинск — город моей журналистской юности, моей первой пятилетки.
Спасибо ему за это».
Лучше не скажешь. Начало пути всегда незабываемо. Актюбинск в памяти парня из города Белев Тульской области остался особенным местом. Да, он был журналист с большой буквы. Был членом правления Союза журналистов СССР с момента его основания. «Советская культура», которую редактировал Романов, на мой взгляд, была одной из самых серьезных газет того периода, впрочем, я был в числе ее постоянных и верных читателей. Справедливо было бы назвать Алексея Владимировича также и крупным организатором киноиндустрии — в шестидесятые годы прошлого века именно он руководил кинематографией СССР, и, по крайней мере, кино того времени худшим вряд ли кто назовет. Навскидку отмечу лишь некоторые фильмы: «Альпийская баллада», «Алешкина любовь», «Неподсуден», «По тонкому льду», «Белое солнце пустыни»…
Счастливая судьба человека, преданного делу, идеалам своего времени, стране. С таких людей и нужно брать пример молодым работникам пера в наши так же бурные, тревожные и трудные годы…
Нагашибай БАЛМАХАН
