Где бы ты ни был, а отчий дом, старые друзья, сельский быт всегда с тобой и глубоко спрятаны в лабиринтах души. Они-то и подпитывают наши воспоминания о детстве, юности, вселяя надежду на лучшее.
Эликсиром жизни для Василия Мруга является далекий от Москвы поселок Кобда. Полковник в отставке, участник Великой Отечественной войны объездил полмира. Работал в Германии, Польше, Венгрии, Болгарии, Югославии, США, Канаде, Франции, Тунисе, а милее всего его сердцу затерявшееся в степи село.
Деревенские
самородки
Вот уже второй год из столицы России на свою малую родину приезжает убеленный сединой Василий Мруг. Так получилось, что еще в юности я слышал о нем много теплых слов в кругу семьи и от земляков, питал надежды на встречу с ним. Помог же разыскать его другой земляк, ученик сестры Василия Пантелеевича Елеусин Сагиндиков. И вот наконец-то долгожданная встреча состоялась. Весь вечер вспоминали земляков, не вернувшихся с войны, старожилов села, забавные истории, приключившиеся с ними. Московский гость вспомнил и тот день, когда моя сестра Надежда принесла ему повестку на фронт. Как она и его сестра Анна провожали 17-летнего юношу на защиту Родины. Как начинали свой путь навстречу врагу мои земляки походным маршем из Кобды до Актюбинска.
Еще в школьные годы я удивлялся тому, как в далекой от цивилизации Кобде было много талантливых людей. Примером для меня был двоюродный брат Александр, который после окончания школы хорошо владел казахским, немецким и татарским языками. До войны был чемпионом области по шахматам, а в годы войны служил в разведке и до середины пятидесятых годов работал в Берлине. Я же, как ни старался, так и не смог овладеть английским. И вот теперь в беседе с полковником Мругом узнаю, что и он в совершенстве владеет казахским, французским и немецким языками, читает в оригинале Жамбыла, Гете, французских поэтов.
– Откуда все это? – удивляюсь я.
— От желания больше знать и, в какой-то степени, от отца. Он у нас говорил на четырех языках. И надо иметь ввиду, что в наше время не было телевидения, Интернета, а, следовательно, больше времени уходило на учебу, чтение. В школе нам преподавали немецкий. Выучив домашнее задание, мы затем шли с товарищами на рынок, где торговали овощами немцы из колхоза «Земледелец», и, общаясь с ними, закрепляли знания. Сейчас покажется странным, но до войны все взрослое население поселка хорошо владело казахским языком. Я уже не говорю о первых переселенцах.
И как бы в подтверждение сказанного Василий Пантелеевич прочитал мне несколько стихотворений Жамбыла.
Дороги войны
9 ноября 1943 года Василий Мруг вместе с группой призывников из Хобдинского и Уилского районов в сопровождении работников военкомата совершили из поселка Новоалексеевка марш-бросок в 140 километров до областного центра. Через 10 дней ребята были уже на станции Алкино в Башкирии. Здесь новобранцы прошли шестимесячную подготовку. Во второй половине мая 1944 года солдат отправили на фронт. Василий Пантелеевич попал в гвардейскую танковую бригаду автоматчиком.
— 24 июня в 4 часа нас бросили в бой, — вспоминает земляк. — Мы сидели беззащитные на танках, а вокруг рвались снаряды, над нами в небе шел воздушный бой. Стоял невыносимый грохот. Одного из солдат сразила пуля, он упал на землю, а танк продолжал идти вперед. Лишь когда в него угодил снаряд, мы остановились, нас подобрал другой экипаж и — в бой. Тогда мы очистили от фашистов белорусский город Осиповичи. А 28 июня танк гвардии лейтенанта Комарова совершил героический подвиг. Немецкий бронепоезд вел ожесточенный огонь. Танк загорелся, но гвардии лейтенант набрал скорость и сходу врезался в фашистскую машину. Гвардейская танковая бригада принимала также участие в освобождении таких белорусских городов как, Минск, Слоним, Барановичи.
Потом была Польша. День Победы наш герой встретил в 14 километрах от города Росток, на территории Германии.
Переводчик
с французского
После войны наш земляк служил в Германии, в Тюрингии. Ему шел 23-й год. Надо сказать, что он был одним из немногих, кто сумел до призыва в армию окончить среднюю школу. Естественно, мечтал получить высшее образование.
— Я подал рапорт на имя командира полка. Было огромное желание поступить в институт иностранных языков. Документы ушли, а ответа нет и нет. И вот как-то прихожу в дежурную часть, а там лежит телеграмма на имя начальника штаба полковника Юратова: «Направить В. Мруга и И. Гетманского на сдачу экзаменов». Абитуриентов прибыло в институт более 50 человек, а конкурс выдержали лишь восемь. Нам выдали справки о том, что мы являемся кандидатами для поступления в вуз. На следующий год я успешно сдал экзамены и был зачислен слушателем на французское отделение переводческого факультета. На втором курсе нам уже присвоили звания младших лейтенантов. На третьем стал изучать еще и немецкий язык. После завершения учебы уже лейтенантом был направлен в Ташкентское высшее общевойсковое командное училище старшим переводчиком, а через шесть лет назначен переводчиком-редактором в Военную академию бронетанковых войск. Последние годы служил в Воениздате, где выпускалась специальная литература на французском, английском, испанском и арабском языках.
Адмирал на
«корабле пустыни»
Особенно запомнились Василию Пантелеевичу последние годы его службы в Алжире.
Как-то в Алжир прибыла партийно-правительственная делегация, которую возглавлял член Политбюро ЦК КПСС Динмухамед Кунаев, старшим группы военных был маршал Советского Союза Кирилл Москаленко. Моряков возглавлял адмирал Сергеев. По дипломатическому протоколу алжирской стороной был выстроен почетный караул… на верблюдах. И высокий советский гость должен был объехать строй тоже на верблюде.
Кунаев наотрез отказался это делать и повернулся к Москаленко: давай, мол, ты. Тот тоже не захотел ударить лицом в аравийский песок и стал лихорадочно искать выход из положения. И пристально посмотрел на Сергеева, стоящего рядом.
— Николай Дмитриевич, выручайте.
Тот сначала хотел было отказаться, а затем, подумав, что другого подобного случая ему жизнь не предоставит, согласился принять парад. Адмирал был грузный, и с трудом взобрался на верблюда. Поводырь ударил животное короткой палочкой, но верблюд лишь отвернул в сторону голову. Когда он ударил еще раз, тот издал противный рев, с трудом поднялся и пустил такую струю, что все грохнули от смеха. После обхода почетного караула гости и хозяева сфотографировались на память о нерушимой советско-алжирской дружбе. При этом над всеми возвышался адмирал на «корабле пустыни».
10 дней
с Кунаевым
Много теплых слов услышал я от земляка о Кунаеве.
– С Динмухамедом Ахметовичем мы жили 10 дней в одной гостинице. Я его постоянно сопровождал в поездках по Алжиру, рекомендовал посетить Сахару, так как и самому было интересно. В одном из городов побывали на базе подводных лодок, которые заходят в огромный грот прямо с моря. База называется Меср Эль Кебир.
Кстати, Кунаев просил меня обращаться к нему не официально, а по-домашнему – Димаш Ахметович. А когда мы с ним прощались, он мне сказал: «Будешь в Алма-Ате, заходи. Правда, ко мне попасть трудно, но ты, я вижу, парень пробивной, добьешься приема».
В Алма-Ате мне довелось побывать, но заглянуть к Димашу Ахметовичу постеснялся. Слишком большая была разница в положении. Правда, когда к очередному юбилею ему дали звезду Героя Социалистического Труда, я поздравил его и напомнил о совместной работе в Алжире. Это был очень эрудированный, простой в обращении человек.
Как-то мы были на приеме у одного из министров Алжира. Сидят Кунаев, Москаленко. Я рядом и перевожу завязавшийся разговор. Когда министр куда-то вышел, Димаш Ахметович мне и говорит: «Ты, майор, не стесняйся, пользуйся случаем, перекуси». Я налил себе вина, выпил, закусил. Ведь мне некогда было это сделать, так как беспрерывно переводил. Кто-то завел разговор о месторождениях нефти. Часто упоминались различные специфические обороты: «пласты», «подсолевые купола». Во всем этом Кунаев отлично разбирался. Один из гостей спрашивает у другого: «Откуда у высокого гостя такие обширные познания в геологии?»Тот ему отвечает: «Как откуда? Он же был президентом Академии наук Казахской ССР».
Так держать,
дорогие земляки!
— Когда Кунаев узнал, что я из Актюбинской области, — продолжает наш герой, — то сразу спросил: «А ты давно был в областном центре?» Я ответил, что 5 лет назад. «Ну ты, майор, теперь его не узнаешь. Мы там столько всего понастроили», — сказал мне Димаш Ахметович. А когда я через два года приехал в родной город, поехал ночью на такси от аэропорта к друзьям по эдаким ухабам, в мыслях пронеслось: «Какой ты был, Актюбинск, таким и остался». Затем, уже днем, убедился, что Динмухамед Ахметович был прав. Город очень сильно изменился, если сравнить его с довоенным.
— Ну и как он вам теперь? – интересуюсь я.
– Его просто не узнать. Сейчас Актобе современный европейский город. Вот теперь можно смело сказать, что актюбинцы «понастроили» много и весьма интересных сооружений. Появились великолепные храмы, парки, торговые центры. Много частных коттеджей, которые ничем не уступают тем, что я видел в Европе. Раньше Актюбинск славился лишь тремя заводами: ферросплавным и двумя химическими. Теперь появились, как я вычитал из газет, заводы неметаллических труб, нефтяного оборудования, множество предприятий, выпускающих кирпич, строительные детали.
Несколько лет назад в Москве племянница познакомила меня со своим одноклассником Елеусином Сагиндиковым. Аким Актюбинской области оказался интересным собеседником. Мы много говорили об Абае Кунанбаеве, Шокане Уалиханове, Жамбыле. Елеусин Наурызбаевич рассказывал о перспективах развития области, не освоенных подземных кладовых актюбинской земли. И вот что интересно. То, о чем он говорил, мечтал, сейчас, как я вижу из газет, сбывается. В области получила новый виток горнодобывающая отрасль. Кроме хромитовых руд идет добыча медно- и медно-цинковых, работают щебеночные заводы и, видимо, еще много других предприятий, о которых я не знаю. И это меня, как уроженца этой земли, радует. Так держать, дорогие земляки!
Виктор КОПИСТКО
