В свои 100 лет она удивительно подвижна, жизнерадостна и словоохотлива.
Она — живой свидетель вековой истории нашей страны, которая зачастую писалась кровью миллионов ее граждан. Пережившая жестокий голод
30-х, военное лихолетье 40-х, тяжелые послевоенные годы, она твердо уверена, что прожила счастливую жизнь, сумев выжить и поднять на ноги 10 детей.
Ашаршылык
— Сколько тебе лет? — спросил, окинув ее взглядом, хозяин дома.
— Тринадцать, — едва разлепив высохшие, потрескавшиеся губы, прошептала она.
— А выглядишь, будто тебе лет 6 всего, — не удивившись, произнес мужчина.
— Иди, поешь, — бросил он, уходя куда-то в сумеречный угол комнаты.
С порога уловившая запах хлеба, она судорожно сглотнула, отщипнула от жесткой краюхи кусочек и, громко всхлипнув, тоненько, в голос заплакала.
Шел 1931 год. Голод, унесший впоследствии около 3 миллионов жизней, уже вовсю свирепствовал в казахской степи.
…В начале этого года Азифе Алгалиевой выдали новое удостоверение, где значится, что она родилась 1 января 1918 года. Познакомиться и поговорить со 100-летней женщиной не составило труда: бабушка, живущая сейчас с семьей младшего сына в селе Маржанбулак, очень обрадовалась собеседникам и охотно поделилась историей своей жизни.
100 лет назад она родилась в местности Бестогай, между Уилом и Шубаркудуком. Семья ее занималась скотоводством. Когда в 1925 году Азифе исполнилось 7 лет, отец сшил ей войлочную сумку для учебников и она пошла в первый класс. Учебу через пару лет девочке пришлось оставить — нужно было помогать отцу пасти скот.
В 1930 году вошедшие в село вооруженные люди собрали весь скот и угнали в неизвестном направлении. В 1931 году в краю начался голод. Отец, мама, Азифа, четверо ее братьев и сестер ходили из села в село, где-то им давали кусочек хлеба, где-то отцу удавалось обменять кое-что из вещей на стакан проса, овса. Когда поняли, что ходить бесполезно, вернулись и стали просто ждать смерти.
Первыми умерли младшие братья. Ушли тихо, будто уснули, мама долго прижимала их к груди, повторяя, что они вот-вот очнутся. Затем умерла старшая сестра, и отец, не слушая тихого воя супруги, унес ее на руках на сельское кладбище. Вернувшись, молча сел рядом с единственной оставшейся в живых младшей дочерью, прижал ее к себе и заплакал. В эту же ночь умер и он.
Мать, почувствовавшая, что следующей станет она, собрала кое-что из одежды, взяла за руку 13-летнюю дочь и ушла в соседнее село. Выбрав первый с краю дом, она постучалась в окно.
— Заберите ее, умоляю, — со слезами обратилась она к вышедшему на стук хозяину. — Отдайте ее в детдом, может быть, выживет.
Мужчина, собиравшийся захлопнуть перед женщиной калитку, вдруг взял за руку девочку и потянул за собой.
— Если выживешь, потом заберешь, — кинул он через плечо женщине, которая в последний раз проводила взглядом дочь.
За дочерью она не вернулась. Через много лет Азифа узнала, что мама умерла на пути в родное село.
В новой семье, которая сама жила впроголодь, она побыла всего несколько дней. Вскоре Азифа оказалась в детском доме в Актюбинске, где кормили тоже очень скудно. Каждый день от голода умирали десятки детей.
Санитарки, подхватив почти невесомые тела, уносили их в просторный погреб во дворе. Вскоре власти приняли решение отправить часть сирот в другие города Казахстана. Несколько сотен детей в течение месяца держали на вокзале, каждый день небольшими партиями отправляя по железной дороге в глубь страны. Кормили один раз в день, выдавая маленький кусочек хлеба и прозрачную жидкость, считающуюся супом. Поэтому смерть царила и здесь.
Там, на вокзале, ее увидел односельчанин, который передал кому-то из бестогайцев, что девочку ждет неминуемая смерть. Через несколько дней, написав расписку в получении, один из сельских аксакалов, близко знавший ее родителей, забрал ее. Так она вновь оказалась в родном селе.
Азифа работала на животноводческой ферме, убирала навоз за скотом. Встав на перевернутое ведро, по несколько часов крутила тяжелую ручку большого сепаратора, летние месяцы проводила в поле, на сенокосе.
Летом 1936 года ее похитили, впрочем, все, кроме нее, были предупреждены об этом заранее.
Азифа работала в поле на сенозаготовках, ночевала с подругами на телеге. Однажды ночью она проснулась от того, что телега, сама по себе, тихо поскрипывая, катится в степь.
— Что это?! Кто это?! Куда вы меня везете?! — проснувшись, испуганно вскрикнула 16-летняя девочка.
— Не бойся, милая, никто тебе плохого не сделает, я везу тебя в Хобду, теперь я буду о тебе заботиться, — негромко произнес приблизившийся к ней молодой парень. Что-то в его голосе заставило успокоиться, поверить, что он именно тот, кто ее теперь будет защищать и беречь.
Так она обрела новую семью. Несколько лет она жила в доме жениха как младший член семьи. Сельские аксакалы решили, что жить супружеской жизнью молодоженам еще рановато. Только когда Азифе исполнилось 19 лет, всем селом справили свадьбу. В 1939 году она родила дочь Балкию, вторая дочь Мария родилась спустя два месяца после ухода ее мужа на войну — в 1941 году.
Подвиг на фронте, подвиг в тылу
Супруг, Торпак Алгалиев, был старше нее на два года. Работал животноводом в селе Хобда, в 1941 году в числе первых добровольцев ушел на фронт. Прошел всю войну, служа первым номером (наводчиком) орудийного расчета. Участвовал в штурме Праги, за взятие которой был награжден медалью. Был в числе тех, кто первым начал штурм Берлина, а после капитуляции Германии участвовал в войне с Японией.
Азифа, оставшаяся с двумя маленькими детьми на руках, опять впряглась в привычное ей уже дело — работала в поле.
Сено возили на волах, каждый из которых тащил за собой по две сцепленные железными трубами телеги. Младшую дочь она брала с собой в поле. Старшую дочь пришлось на время пристроить к одной из родственниц мужа.
Однажды вечером, когда она, покормив дочь и управившись с домашними делами, собиралась ложиться спать, в окно постучали.
— Кто там? — испуганно спросила женщина, в душе моля Бога, чтобы это не была похоронка.
— Хозяйка, прости меня ради Бога, дай кусок хлеба, три дня не ел, — прозвучал глухой мужской голос сквозь стекло.
Она молча отломила кусок от оставшейся половины буханки и протянула в окно.
Наутро ее вызвали в милицию. Допрашивал испуганную женщину сам начальник районной милиции.
— Вечером к тебе двое приходили? — с ходу и строго задал он вопрос.
— Приходили, один приходил, — поправилась Азифа. — Попросил хлеба и ушел.
— Муж где? Дети есть? Работаешь кем? — посыпались вопросы.
Вскоре ее отпустили. Оказалось, что у нее во дворе в тот вечер побывали двое дезертиров, сбежавших с эшелона, шедшего на фронт.
А на следующий день перед начальником милиции, вытянувшись в струнку, стоял обливающийся потом председатель колхоза.
— Ты что творишь?! Думаешь, не знаю, что ты пристроил на теплые места всех своих родственников, тащишь все, что плохо лежит, к себе во двор?! — тихо, но так, что у председателя зашлось сердце, цедил сквозь зубы бешено сверлящий его взглядом майор.
— Значит так! Женщину от тяжелой работы освободить! — словно забивая гвозди, четко и громко приказал офицер. — Устроишь ее дояркой на ферму, выделишь корову для прокорма.
Жить стало легче. Утром и вечером доить закрепленных за нею несколько десятков коров оказалось гораздо легче, чем работать в поле. Но так продолжалось недолго. Автотранспорта в колхозе не было, а некоторые продукты, керосин, солярку и прочее надо было чем-то доставлять из Актюбинска. Составили обоз, но желающих стать возницами не нашлось, все наотрез отказались. Перспектива ночевать в зимней степи, из-за буранов замерзнуть на дороге никого не привлекала. Выбор пал на Азифу: все знали, что она не откажет.
— Пойми ты меня, некого больше назначить, кроме тебя! — умоляюще просил ее председатель. — Я тебе за это усиленный трудодень буду начислять, за детьми присмотрим! И в помощь дам людей.
Она согласилась. Обоз состоял из 18 волов, парами тащивших по снежной целине 9 саней. Председатель слово сдержал, прислал помощников. Но подмога в виде трех стариков, самому младшему из которых было за 70, выглядела скорее обузой.
Дорога в Актюбинск занимала три, а если в пути заставал буран, то и все шесть дней. Обоз делал остановки в заезжих дворах, но частенько приходилось ночевать и в степи, укрывшись тулупами и зарывшись в сено, которое везли на последних санях для корма волам.
От помощников толку не было. Забравшись в сани и плотно завернувшись в меховые тулупы, они целый день дремали под скрип санных полозьев. Когда обоз прибывал на заезжий двор, оживали. С удовольствием пили горячий чай из пускающего пар самовара, вели неспешные стариковские беседы. Основательно подкрепившись, долго отходили ко сну. А Азифе еще надо было распрячь волов, завести их под навес, напоить, задать корма, тщательно проверить поклажу. Она сама грузила сани, перенося тяжелые мешки с пшеницей, ячменем, закатывая по доскам-настилам бочки с горючим. Так и прожила, продержалась до самой Победы.
Счастливая жизнь
Муж, получивший во время штурма Берлина ранение в ногу, вернулся только в 1946 году. Устроился завхозом в военкомат. Одолжив деньги, он купил маленькую двуколку с осликом и объявил жене, что надо строить собственный дом.
— За селом есть карьер, там глина, — объяснил муж. — Будешь выезжать туда, делать саманные кирпичи. Если каждый день сможешь лепить по 100 штук, к осени, даст Бог, стены поднимем.
Через год у них появилось собственное жилье, до этого приходилось ютиться в оставленных на время хозяевами сараюшках, ветхих домиках. Через пару лет, поняв, что на скудную зарплату не сможет прокормить семью, супруг сложил пожитки на двуколку и перевез семью в село Сарыбулак, где устроился пастухом. Она, чтобы быть рядом с мужем, тоже устроилась работать пастухом, жили на чабанской точке, растили детей, которых с возвращением мужа прибавилось.
Одного из сыновей в 1957 году она родила в степи.
— Уйди, не мешай! — отмахнулась она от мужа, который суматошно бегал вокруг жены, предлагая поехать на лошади в больницу.
— Пока доеду — три раза рожу, — со стоном отвергла она вариант и, дойдя до одного из кустов, опустилась на траву. — Лучше найди чистую тряпку и набери в ведро воды из родника, подогрей на костре.
Мальчик родился здоровым и крепким. Назвали его Жолдыбай. Самого младшего из 10 детей, сына Марата, она родила в 1968 году.
Через год после его рождения, супругу пришлось лечь в больницу. Вскрывшаяся рана пустила корни и гнойная опухоль поползла по всему телу. Азифа навещала мужа, привозила продукты, рассказывала новости. В марте 1972 года ей сообщили, что надо срочно приехать в больницу.
— Зарежь барана, почисти желудок и сложи в него мясо, меня долго не будет, — приказала она старшему сыну, поняв, что муж зовет ее попрощаться.
Речушка между Сарыбулаком и Хобдой весной превращалась в бурный поток, и переправа становилась невозможной. Выбрав из колхозного табуна самого норовистого и злого жеребца, она решительно взнуздала его, накрепко приторочила к седлу мешок с бараньим желудком, наполненным мясом. Проехав вдоль бурлящего потока, она выбрала, как ей показалось, самое спокойное место, сошла с коня, крепко взяла его под уздцы у самой морды и решительно вошла в воду.
Она провела рядом с мужем почти два месяца, не отходя ни на минуту, ела привезенное с собой мясо, спала на табуретках. Через два месяца он скончался.
— Я прожила счастливую жизнь, — уверенно произносит бабушка, завершая на этом месте свой рассказ. — Дети выросли, живут хорошо, внуки, правнуки и праправнуки растут, что еще надо для счастья? Главное, чтобы голод и война не повторились.
Она живет в семье младшего сына Марата. По праздникам и в выходные дни вокруг нее собирается вся ее большая семья, которая насчитывает без малого 100 человек и с каждым годом увеличивается.
…Родившаяся в годы революции, единственная из всей семьи оставшаяся в живых после страшного голода, пережившая военное лихолетье, послевоенные тяжелые годы, ценой нечеловеческих усилий сумевшая поднять на ноги 10 детей мать-героиня и великая труженица бабушка Азифа — живая легенда. Ее жизнь — это история не одной человеческой жизни, а созидающая история всей страны.
Санат РАШ
