Два предложения, написанные на длинном заборе белой краской, отняли у 28-летнего боксера Болата Арынгазиева два с половиной года жизни.
Алгинца и двух его друзей осудили за поддержку ледяной волны Желтоксана. Болат Турегазиевич работал тренером в ДЮСШ, возвращался с юными боксерами с соревнований, когда услышал о волнениях в Алма-Ате. Дома встретился с коллегами – Болатом Телеуовым и Бериком Тайбукеновым (обоих сегодня нет в живых), они обсудили горячие новости, решили хоть как-то высказать свою позицию.
– Это было 18 декабря, поздним вечером. На ограждениях тубдиспансера и спортшколы мы написали: «Где национальные кадры?», «Казахи, мы унижены». Буквально на следующий день эти слова затерли, за нами приехали сотрудники КГБ, увезли на допрос, – в очередной раз повторяет свою историю тренер ОДЮСШ олимпийского резерва по боксу.
Мы пытаемся узнать нюансы, залезть в душу и почувствовать, каково это – отсидеть в тюрьме как политзаключенный, а потом стать героем в глазах народа. Но Арынгазиев закрывается:
– Не хочу это вспоминать и думать о том времени не хочу.
Скупо добавляет, что суд прошел как показательный фальшивый спектакль, как цирк. Русских судей, прокуроров заменили на казахов, но это нисколько не облегчило участь друзей-спортсменов.
– Протестуя против власти, мы не были русофобами, нет. Говорили и продолжаем говорить по-русски, тренировки ведем на русском языке, потому что как не было, так и нет терминов, специальной литературы по боксу на казахском. Но мы знали, сколько всего перенес казахский народ, начиная с голодомора, и даже раньше. Хотели перемен. Скажу вам честно: свои же казахи судили, издевались в лагере физически и морально, не давали потом работать. Эти люди сейчас живут рядом с нами и выступают с трибун уже с другими призывами, – с сожалением отмечает собеседник.
Спорт помог ему преодолеть тяготы тюремной жизни в Уральской ИТК-16, он и за решеткой находил время для занятий. Начальник колонии, подполковник отдавал приказы отправлять политических на самые сложные участки: «Чтобы живыми оттуда не вернулись». Через полтора года вышел Указ Президиума Верховного Совета об амнистии в связи с 10-летием Конституции СССР. Когда рассматривали дело Арынгазиева, командир отряда представил его к условно-досрочному освобождению за примерное поведение, но начальник колонии выступил против.
– Был там один прокурор. Пока решали вопрос по моей кандидатуре, он смотрел в окно. Потом спросил: «Как твой отец поживает?». Я ответил, что он умер в 1986 году. Тогда он обратился ко всем: «С отцом Арынгазиева мы вместе работали в Уральске, он был первым заместителем прокурора области, прошел войну. У таких людей плохих сыновей не бывает». Эти слова решили мою судьбу, из лагеря я перевелся на поселение, оставшийся срок отработал на стройке в Аксае, – продолжает Болат Турегазиевич.
Его сыну тогда было четыре года, пожилая мама – дочь врага народа – знала, что такое репрессии. Для ее сына они начались на воле – не принимали на работу, друзья отвернулись, остались самые верные. Каждый боялся за свою семью, карьеру.
– Спасибо директору ДЮСШ Самату Сарсембаеву, который плюнул на все и принял меня в штат, – добавляет наш герой.
Обида, злость, сожаление? Какие чувства испытывает он, пройдя такие испытания?
– Злости не было и нет. Это система такая, против нее не попрешь. Бесполезно, – отрешенно отвечает тренер на наш последний вопрос.
Гульсым НАЗАРБАЕВА
