Братья Ахмет и Кудайберген Жубановы — гордость земли актюбинской. Они навечно вошли в историю страны. Но еще одной яркой личностью этой поистине талантливой семьи является дочь знаменитого композитора Ахмета Жубанова. Она — первая женщина-казашка, ставшая профессиональным композитором.
Ректор Казахской государственной консерватории им. Курмангазы, председатель правления Союза композиторов Казахской ССР, член правления Союза композиторов СССР, профессор Газиза Жубанова достойно продолжила дело жизни своего отца.
Она родилась 2 декабря 1927 года в селе Жанатурмыс Мугалжарского района. И ушла из жизни после продолжительной болезни в 1993 году тоже в декабре. В городе Эмба Мугалжарского района есть музей братьев Жубановых.
В свое время он открывался в честь Ахмета Жубанова, затем, после реабилитации видного ученого Кудайбергена Жубанова, стал музеем братьев Жубановых. На свою малую родину Газиза Жубанова приезжала не раз, каждый раз оставляла здесь семейные реликвии. Сейчас в музее есть отдельная комната, посвященная народной артистке СССР, лауреату Государственной премии.
В память о Газизе Жубановой предлагаем вниманию читателей последнее интервью нашей славной землячки, которое было опубликовано в газете «Советский Казахстан» в год ее кончины.
— Известно, что талант дается божьей милостью, но и таланту нужно развитие. Кто был вашим первым учителем, давшим исходную точку в формировании своеобразного музыкального мира?
— Истоки творчества, они — в природе, они там, где родился художник. Давно заметили существенную разницу между горожанином и человеком из сельской местности. Я сама родилась в ауле. Раньше, когда проводились музыкальные фестивали, декады литературы и искусства и их маршруты проходили через родные места, часто встречалась с земляками. И коренные алма-атинцы мне тогда по-хорошему завидовали. Они видели, с какой искренней радостью встречают меня родные люди, как меня помнят и гордятся, что я родилась именно на этой земле.
В большом городе этого нет. Нет ощущения родства с землей, с природой. Конечно, это вовсе не значит, что в городе не могут рождаться таланты. Но творческая личность, с детства одаренная природой — горами и озерами, — духовно богатая личность.
Мне повезло — с юных лет видела высокое небо, белый снег, слышала шелест листьев, кустарника, помню Черное озеро — озеро моего детства. Это ощущение очень важно для музыканта — объять все пространство.
Природа — учитель души.
Первым учителем в музыке называю отца. Он играл на домбре и на скрипке, а этот инструмент был дивом для тогдашних аульчан. Отец первым увидел во мне талант. Он заметил, как я, еще будучи трехлетней, внимательно слушала музыку. Как только мы приехали в Алматы, он сразу же отдал меня в музыкальную школу. Там меня учила Бурданова. Ее потом репрессировали. Тогда же, в 1937-1938-х годах, был репрессирован и брат отца Кудайберген Жубанов.
С детства полюбила театр. Слушала оперу «Кыз-Жибек» в первом варианте. Сейчас это может вызвать улыбку, но тогда Бекежан стрелял в Тулегена…. Видимо, тогда не могли отойти от аналогий с классическими операми, было сильно впечатление от «Евгения Онегина». Но сцена убийства меня тогда потрясла. И до сих пор не могу смотреть такие сцены. Когда по телевизору показывают художественные фильмы и наступает момент убийства на экране, я убегаю в другую комнату.
Закончила среднюю школу с золотой медалью. Можно было проявить себя на ином поприще, но музыкальный дар не давал покоя. И здесь опять сказалась роль отца. Его личность, его аура, как сейчас говорят, оказала на меня огромное влияние. Дома была богатая библиотека, чтение с детства стало моим любимым занятием. Отец настоял и рекомендовал меня в музыкальное училище имени Гнесиных.
— В моей жизни встречались многие интересные и удивительные личности. Образцом педагога для меня навсегда остался Юрий Александрович Шапорин. Это выдающаяся личность. В пятидесятые годы были какие-то особенные педагоги. Для них очень важным был внешний вид ученика. Юрий Александрович следил, например, за тем, чтобы у нас даже зубы были в порядке. А если замечал какой-то изъян, то звонил отцу, настоятельно требовал отвести меня к стоматологу. На эту педантичность по прошествии лет смотрю, как на благо, ушедшее вместе со старой школой и замечательными педагогами.
Сейчас мы увлеклись отрицанием всего, что было, стали считать и знаем, сколько, например, стоит нефть. А тогда все республики учились в Москве. Мы считаем материальные расходы, а сколько затрат на наше образование понесла Россия? Ведь она могла бы учить только россиян… Москву теперь воспринимают как бывший властный центр. А ведь Москва — это культурный центр. Большой театр, Третьяковка, Русский музей — все это незыблемые духовные ценности. А традиции, образование? Московская консерватория существует с 1866 года, наша Алматинская была открыта только в начале сороковых.
— Сейчас наметился уклон на получение образования в Турции, Иране. Как вы относитесь к этой ориентации?
— Критически. Была в Турции, Египте, и тамошний уровень музыкального образования невозможно сравнивать с Москвой и Санкт-Петербургом. В Каире, например, консерватория находится в той стадии, в какой была наша Алматинская тридцать лет назад. В Стамбуле нет оперного театра, даже в Токио его нет. От Европы нельзя отворачиваться, если мы хотим получить фундаментальное музыкальное образование.
— Как вы оцениваете нынешнее состояние культуры?
— Сейчас про культуру будто забыли: концертные залы пустуют, на выступления симфонических оркестров приходят чаще люди старшего поколения… Хотя и спонсоры находятся, и средства на поддержание культуры, но уровень запросов душ люд-ских, то, что мы называем духовностью, оказался низок. Наблюдается какой-то крен к опрощению. Зачем, мол, нам классическое музыкальное наследие, да еще и западное?! А каков тогда, скажите, выход в мировое культурное пространство?! У меня есть симфонии и балет, которые исполнялись и исполняются за рубежом. Что же касается кюев и других народных жанров, то мне известны случаи исполнения их западными музыкантами и коллективами. К тому же в последнее время я замечаю, стало появляться немало псевдонародных мотивов и произведений.
— Теперь вы сами — наставник. Расскажите о тех, кому передаете эстафету. Ваши пожелания юной смене?
— Двенадцать лет я была ректором консерватории. На эту должность пришла с композиторским багажом. Это было очень важным, поскольку нельзя преподавать сразу после консерватории, вначале надо стать композитором.
Люблю работать с молодежью, общение с ней дает творческий заряд, энергию. Из молодых талантов с удовольствием называю Алмаса Серкебаева, Тулегена Мухамеджанова, Жанботу Туякбаева, Адиля Бестыбаева, Куата Шильдебаева, Бейбута Дальденбаева… Девушек поначалу я не брала, поскольку по себе знаю, что труд композитора требует большого самопожертвования. Но вот нынче вместе с Айдосом Сагатовым заканчивает у меня учебу Вика Баева, очень одаренная девушка.
Важно найти, вовремя распознать природный талант, а потом остается только верно направить его.
Важно, чтобы молодой человек поверил в свои силы. И вместе с тем не ограничивался скоро-спелыми успехами. Студенту в первую очередь нужно овладеть профессиональными знаниями, за годы учебы он должен заложить прочный фундамент для творчества.
А вообще-то, признаюсь, мне нравилось сидеть в кресле ректора, нравилось помогать, воевать с деканами за студентов…
— Расскажите об интересном случае, памятной встрече.
— Для меня всегда удивительным представляется один очень важный аспект творчества — его связь с жизнью. Помню, на гастролях театра в Караганде, куда мы возили мою оперу «Двадцать восемь» о гвардейцах-панфиловцах, после представления ко мне подошла женщина, обняла меня, как родного человека. Оказалось, что она — дочь Натарова, одного из панфиловцев.
Или «Енлик-Кебек». С каким трепетом и сопереживанием принимают эту постановку в Семипалатинске! Там все знают эту драму о любви до мельчайших деталей. Будто история с Енлик и Кебек произошла вчера… Были встречи со многими великими людьми. Помню, на одном концерте сидела рядом с Прокофьевым, осмелилась и пожала ему руку. Так потом мою руку пожимали все сокурсники в шутку и всерьез. Нам казалось тогда, что при общении с великим человеком, что-то от него будто переходит. Сейчас люди перестали преклоняться перед кем-либо. А ведь идеал должен быть у каждого.
— Как относитесь к новаторству в музыке? Что для вас имена таких композиторов, как Денисов, Шнитке, Губайдулина, еще совсем недавно запрещенных?
— Сама я в разные годы бралась за разные жанры: симфонии, оперы (сейчас, кстати, только закончила оперу «И дольше века длится день»), оратории, кантаты. Много у меня камерной музыки — квартеты, сюиты. Кажется, что над малыми форматами работать легче, однако это чисто внешнее впечатление. В камерном произведении звучат обычно два-три инструмента, все предельно обнажено, и писать еще сложнее, чем для симфонического оркестра, но необычайно интересно.
— Люблю работать в самых разных жанрах: переход от одного к другому — это обновление, так необходимое художнику. Так же, как и новаторство. Хотя к нему было неоднозначное отношение. Есть у меня скрипичный концерт, за который меня в свое время записали в формалисты, сказав, что такие произведения не для народа. Хотя теперь подобное проходят в детских музыкальных школах (ДМШ).
— Шнитке, Щедрин, Денисов, Губайдулина — мои однокашники, и мы в студенческие годы много вместе слушали, много спорили. У каждой эпохи своя интонация, надо ее уловить. Я всегда за новое, нельзя быть консерватором: в творчестве это если не полная гибель, то глубокий застой.
— А кто любимые ваши композиторы?
— Самый-самый для меня Прокофьев. Люблю Рахманинова, какие-то вещи Чайковского. Из зарубежных композиторов восхищает Вагнер, мастерство и новации Берлиоза.
— Какое ваше произведение получило наибольшее признание в стране и за рубежом?
— Если перечислить страны, в которых исполнялись мои вещи, география, говорю без ложной скромности, получится довольно широкая. Симфония «Жигер» исполнялась в Москве, Берлине, Братиславе. Спектакль «Кровь и пот» по Нурпеисову с моей музыкой ставили в Праге, где присутствовала лично как зритель. Симфония «Остров женщин» звучала в Софии, вокальная музыка — в Италии и в Швейцарии… Недавно приглашали на фестиваль музыки Востока, но поехать не смогла. В Москве выходит сборник статей и справочник обо мне, там все сведения есть. Я и сама пишу. В издательстве «¤нер» лежит, ждет очереди книга «Мир мой — музыка», вот недавно о Тулебаеве написала статью.
— Есть ли у композитора Жубановой свой жесткий распорядок дня?
— Для меня главное, чтобы с утра могла ежедневно работать не менее чем по 2-4 часа. Именно утром к тебе приходит решение каких-то моментов, видишь завершение музыкальных тем. Сейчас со мной вместе частенько творит трехлетний внук: садится за рояль, «играет» и спрашивает, «когда я стану пианистом». По ночам тоже приходится работать. Мне говорят: «Зачем ты так много работаешь?» Не могу иначе. Тем более сейчас, когда с годами столько накоплено. Я даже иногда от работы в жюри конкурсов отказываюсь: жаль время. Стараюсь сохранить свою внутреннюю творческую энергию. Есть программа на годы вперед, для себя, конечно. И хотелось бы многое из этого сделать. В планах — новая симфония, балет. Сделала новою редакцию оперы «Курмангазы». Увлеклась романсами. К 100-летию Цветаевой написала два романса.
— Характеры творческих личностей часто несовместимы, а ваш муж Азербайжан Мамбетов — известный деятель театра и кино. Как вам удалось найти и сохранить гармонию семейной жизни?
— Между нами никогда не было в чем-то нездорового соревнования. Есть духовное родство. Он учился в ГИТИСе, заказал мне музыку к своему дипломному спектаклю. Впоследствии я писала музыку почти ко всем его постановками в драмтеатре. У нас общие истоки. Мы учились в Москве, вместе входили в мир московской жизни, богатой культуры.
То было необыкновенное, незабываемое время! Музей, театры, концертные залы. Мы подпитываем друг друга в творчестве. Я прислушиваюсь к его советам, у него природное музыкальное чутье. Талант ему богом дан.
Семья и дети должны быть у каждого человека, выдающийся он или просто труженик. В продолжении рода смысл жизни, я не признаю «оправданий», заявлений типа — семья и дети мешают творчеству. Это глубоко ошибочно: личности, конкретно женщины, тогда только и расцветают, с подъемом работают, когда знают, что у них есть чада и домочадцы.
— Какие качества цените в человеке?
— Порядочность, нравственную устойчивость. Люблю открытых, добрых людей. Талант нуждается в доброте. Талантливые люди одиноки, их окружает беспощадная зависть. Менее талантливые поддерживают друг друга, в искусстве, как правило, они солидарны в своем стремлении вытеснить действительно одаренную личность и занять ее место. Увы, им это удается.
Подготовила
Улмекен МУХАМБЕТОВА, руководительмемориального музея братьев Жубановых
Это интервью более полно раскрывает образ нашей знаменитой землячки. Хотелось бы этим материалом предварить одно большое событие наступившего 2016 года — 110-летие со дня рождения Ахмета Куановича Жубанова.
В юбилейном году музей проведет комплекс мероприятий, посвященных великому сыну казахского народа Ахмету Жубанову.
