Не сердитесь на меня. Я тоже учился в школе и хорошо знаю, что вопрос «Что это?» задают, говоря о неодушевленных предметах. Но бывают в жизни моменты, когда слово «что» относится к таким сознательным существам, как я и вы. Нет, я не собираюсь делать открытия в области грамматики языка, но выслушайте меня…
Когда мой пострел, в детстве кидавший камешки в проходящие мимо поезда, вырос и получил аттестат зрелости, я ему сказал: «Чтобы стать человеком, нужно получить высшее образование и выучиться на железнодорожного инженера». Сначала он заартачился, мол, «лучше я брошусь под поезд, чем опять буду учиться», но, видимо, жизнь была ему дороже, и он послушно, как верблюжонок, которого ведут, держа за веревку, привязанную к кольцу в его ноздрях, беспрекословно последовал моему совету. Знаю, что обычно стоит только переступить порог института, а там и до диплома рукой подать. Но у моего сыночка учеба тянулась долго, словно хроническое заболевание. И он все чаще просил выслать деньги. Каждый раз, когда почтальон приносил почту, вместо того, чтобы радоваться, я все больше огорчался: в письмах не было теплых слов, они, скорее, походили на телеграммы. Содержание их всегда было такое: «Живы-здоровы? Я жив-здоров. Вышлите мне деньги». Иногда, не раскрывая конверта, я, зажав деньги в руке, прямиком шел на почту.
Но ведь деньги-то не валяются под ногами, сколько можно их посылать?! Нам тоже на что-то надо жить. Чем просить у меня, лучше бы заработал стипендию, которую дает государство, все чаще думал я и в один прекрасный день написал сыну сердитое письмо, в котором изложил свои мысли и отругал за несерьезность. Ответ пришел быстро. Письмо начиналось так: «Что ты?». Эти слова так сильно меня разозлили, что кровь прилила в голову. Как можно задавать человеку вопрос «Ты что?», что я ему какой-то неодушевленный предмет, чтобы так обращаться ко мне?! Мне так стало не по себе, что даже поднялась температура, и я не смог читать дальше. Немного успокоившись, продолжил чтение.
Мой сынок размышлял: «Не радуйся рыбе в воде – она не твоя. Стипендия для меня так же недосягаема. Я кое-как учусь на одни тройки и даже не мечтаю о ней. Все-таки, говори-не говори, а стипендия – это не премия, которую вы у себя на работе получаете.
У нас есть «паровозы». Так мы называем тех, кто с красными, как у петухов, глазами, не поднимая голов, сидят над учебниками. Такие трудяги и тащат на экзаменах нас – «вагоны». Разве в вашей организации нет хоть одного такого «паровоза»? Или вы все «вагоны», которые довольствуются зарплатой? Так в чем ты меня винишь? Говорят, если гончую насильно заставлять охотиться, она никогда не возьмет лису. Так и я… Если я, один из последних «вагонов» нашего поезда, благополучно дотащусь до диплома, то считай, что оправдались все твои ожидания – и я, как ты и хотел, «стану человеком». Извини, если сказал что-то лишнее. Еще раз хотел спросить, а ты сам все же что? «Паровоз» или «вагон»? Ах, да, чуть не забыл, вышлите деньги. Ваш сын».
«Что ж ты с таким умением писать стипендию не получаешь?» — сгоряча в сердцах рассердился было я, но потом замолк и надолго задумался. У меня было состояние человека, выслушавшего себе приговор. Не знаю почему, но мне стало стыдно за себя. В самом деле, что я — «паровоз» или «вагон»?
А вы — что?
Алимбай ИЗБАЙ
Перевод с казахского
Айши АШЫКБАЕВОЙ
