2014 год — год 25-летия международного антиядерного движения «Невада-Семей». За это время организация, ведомая известным писателем и поэтом Олжасом Сулейменовым, добилась весомых успехов.
Ее бурная деятельность способствовала не только закрытию Семипалатинского полигона, но и приостановлению ядерных испытаний во всем мире. Директор столичного офиса движения Нурлан Акмурзин стоял у его истоков и по праву считается одним из сподвижников Олжаса Омаровича. В интервью «АВ» он рассказал о том, как в Казахстане зарождалось антиядерное настроение, за счет чего удалось закрыть Семипалатинский полигон и возможен ли в принципе всеобщий запрет на ядерное оружие.
Ключевая роль Сулейменова
— Нурлан Баксикович, что привело вас в Актобе?
— Жители Актюбинской области тоже пострадали от ядерных испытаний, проводимых как на их территории, так и сопредельной. Поэтому мы специально к памятной дате выехали в село Жаркамыс Байганинского района, провели траурный митинг, поговорили с людьми. Там вручили нашим активистам заслуженные награды. К слову, западный филиал — один из самых лучших по стране, потому что здесь трудятся не просто инициативные, а душой болеющие за свое дело люди. Могу отметить Изимгали Кобенова, Козы Кибатаева, Оркена Капанова, Нурлана Нурыма, Жанузака Талдыбаева, Жанибека Мадихана, Хамита Кыркымбаева и других.
— Расскажите о том, как зарождалось ваше движение?
— Начну с того, что инициатором создания и лидером движения является Олжас Сулейменов. В конце 80-х годов на Семипалатинском ядерном полигоне, о пагубной деятельности которого люди уже знали, произошла утечка радиоактивных газов. Видимо, это стало последней каплей в чаше людского терпения. Олжас Омарович, будучи народным депутатом, инициировал приостановку деятельности полигона. 28 февраля в Алматы, у здания Союза писателей Казахской ССР, собрались тысячи людей. Все они выразили протест против испытаний на родной земле. Олжас ага обладал и сейчас обладает большой харизмой, поэтому сумел возглавить это движение народных масс и институализировать его. Вот так зародилось движение. Бесспорно, роль Сулейменова была ключевой.
— В названии движения есть слово «Невада». Понятно, что речь идет об одном из американских штатов, но как вы вышли на его жителей, или они сами вами заинтересовались?
— Знаете, недовольство ядерными испытаниями нарастало повсеместно. Их противники имелись и в самих ядерных державах: СССР, США, Англии, Франции, Китае и других. После второй мировой войны Америка и Советский Союз доминировали в военном отношении над всеми государствами. Это ни для кого не секрет. Подвижки, происходившие в странах-гегемонах, сразу же становились достоянием мировой общественности. Таким образом американцы узнали о нас. К тому же тогда очень популярными были телемосты между СССР и США. Кстати, они способствовали сближению наших народов. В ходе одного из телемостов была поднята ядерная проблема. Мир узнал о нашей инициативе. Почему именно Невада? Ответ прост. На территории этого штата находится американский испытательный полигон. И понятно, что его жители, жители близлежащих штатов, равно как и все здравомыслящие граждане США, больше не хотели взрывов на своей земле. Ведь, несмотря на разницу с Семипалатинским полигоном, последствия были примерно такие же.
— А в чем заключалась эта разница?
— Я имею в виду подход государств к обеспечению безопасности своего населения. Руководство Советского Союза относилось к народу не как к источнику власти, а просто как к населению. Отсюда эти чудовищные эксперименты. Слышали, наверное, о том, что солдат направляли к эпицентру взрыва, чтобы затем наблюдать последствия воздействия радиации на них. Иными словами, на верную гибель. В США был несколько иной подход. Вопрос прав человека там стоял на более высоком уровне, поэтому испытания проводились поодаль от людей. По крайней мере, из них старались не делать подопытных кроликов. Хотя вредные последствия все равно были.
Помогла оттепель
— Как вы попали в ряды движения «Невада-Семей»?
— В то время я возглавлял республиканскую ассоциацию молодых строителей. Не сказать, что мне днем и ночью звонили и приглашали в ряды движения, но, находясь на ниве общественной деятельности, в те годы просто невозможно было находиться в стороне от «Невады-Семея». Я как молодой и начинающий активист решил попробовать себя в новой ипостаси.
— Которой наверняка не было бы, не будь горбачевской оттепели?
— Не хотелось бы давать персональную оценку деятельности первого и последнего Президента СССР. Можно по-разному к нему относиться. Но, действительно, после перестройки общество вздохнуло с облегчением и поняло, что не хочет возвращаться к прежней системе управления. Разумеется, в сталинский период появление общественных лидеров, движений, противоречащих политике Компартии, было невозможным. При Горбачеве такая возможность появилась.
— Был ли интерес со стороны спецслужб к деятельности движения? Пытались ли они каким-то образом корректировать вашу деятельность?
— Честно говоря, не знаю. Этот вопрос лучше все-таки задать тем, кто находился тогда в руководстве движения. Например, Олжасу Сулейменову. Можно предположить, что такие попытки были. Но опять-таки я лично не сталкивался с этим. Другое дело ВПК.
— Военно-промышленный комплекс?
— Точно. Уж кто-кто, а вот эти ребята совсем не хотели запрета на ядерные испытания на полигоне. Конечно, сопротивлялись, как могли, но ничего у них не вышло. Спорить с народным протестом очень трудно.
От сокращения к полному запрету
— Какой факт, событие вы можете записать как прорыв или победу?
— Тут за примером далеко ходить не надо. Уже в 1989 году деятельность движения привела к сокращению количества взрывов на Семипалатинском полигоне более чем в два раза.
— Ну а в 1991 году вашими усилиями полигон был вообще закрыт…
— Да. Но здесь нужно подчеркнуть и отметить огромную волю нашего Президента Нурсултана Назарбаева. Это он своим волевым решением закрыл полигон. Наше движение, безусловно, способствовало этому, но решающее слово было за Президентом. Мы при всей людской мощи, естественно, не могли подписывать судьбоносные документы. Не имели на это права, так как не олицетворяли собой государственные институты.
— Любой лидер опирается на народную поддержку и, соответственно, дорожит мнением своего народа.
— Нурсултан Абишевич — из этой категории. Он тонко чувствует и знает, чего хочет народ. Лично я обеими руками за такого лидера. Даже в зарубежных поездках ко мне подходили люди и очень положительно говорили о нашем Главе государства. Кстати, его антиядерная позиция очень высоко ценится в мире. Нурсултана Абишевича можно смело назвать одной из тех фигур, которая сумела хоть как-то повернуть ядерную гонку вспять.
— Семипалатинский полигон закрыт, а как обстоят дела с остальными?
— Перед ответом на ваш вопрос я бы хотел высказаться вот о чем: мы стали лидерами антиядерного движения в мире не просто так, а потому что были последовательными. Если раньше борцы за мир в нашей стране требовали закрыть полигон в Неваде, остановить ядерные испытания в Америке, то теперь мы предложили начать с себя. Я помню зарубежные лозунги — «Надо брать пример с Казахстана!». Когда раньше подобное звучало в Америке или во Франции?! А мы добились этого. И что не менее важно — наше движение, кроме всего прочего, работало на сохранение стабильности в государстве, особенно в первые месяцы и годы независимости, когда многие бывшие союзные республики буквально рушили себя. Жители планеты восприняли как здравый сигнал закрытие полигона в такой стране, как Советский Союз. В итоге на остальных четырех полигонах — на Новой Земле в России, на атолле Муруроа, близ китайского озера Лобнор и в штате Невада — на сегодняшний день действует мораторий.
Боль японцев
— Выше вы рассказали, как попали в ряды движения, но что вас побудило это сделать и когда вы осознали, что это дело ваше?
— На момент вступления меня, как и любого молодого гражданина, обуревали эмоции. Просто хотелось идти вслед за Олжасом Сулейменовым, которого я считаю великим, выдающимся общественным деятелем. Уже позже, встречаясь с японцами, пропустил через призму себя всю ту боль, которую испытали они во время ядерных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. Фильмы, фотографии тех событий наводят ужас. Получается, что вот так, по чьей-то прихоти, с лица земли могут быть стерты целые города, а в перспективе и вся планета. Поэтому я готов с двойной энергией работать над воплощением нашей главной цели — всеобщего запрета на ядерное оружие.
— Думаете, реально достичь этой цели?
— Я думаю, что реально. Пускай не сейчас, но в будущем, почему бы и нет. Разумеется, достичь ее будет непросто. Придется преодолеть огромное сопротивление. Здесь важно, чтобы поддержку оказал весь мир.
— Каким образом можно вовлечь население планеты в этот процесс?
— Первая победа уже достигнута. Действует же мораторий на ядерные взрывы и испытания, что уже хорошо. Но мы будем двигаться дальше. Формы и методы, применяемые нашим движением, самые разнообразные. Мы проводили марши протеста, демонстрации, марши мира и у себя, и за рубежом. При этом не выдвигаем никаких политических лозунгов. В свое время наши цели поддержали горняки. Вспомните момент, когда 130 тысяч шахтеров Караганды на митинге приняли резолюцию: в случае продолжения ядерных испытаний начнем бессрочную забастовку. Их поддержали рабочие Семипалатинска, Павлодара, Усть-Каменогорска и Джезказгана. Эти люди ведь не просто так, от нечего делать, вышли с требованиями. Значит, ядерные испытания их тревожат. Кроме привлечения масс, мы можем организовать плодотворные дискуссии, конференции, выпускать печатную и электронную продукцию. Самое главное — привлечь внимание мировой общественности.
— Как вы относитесь к идее размещения в Казахстане так называемого банка ядерного топлива?
— В душе я против. Просто потому, что после всех испытаний, выпавших на долю нашего народа, внедрение банка ядерного топлива не совсем уместно. По крайней мере сейчас. Однако насколько я знаю, в Казахстане предлагается хранить банк низкообогащенного урана под контролем МАГАТЭ. С точки зрения престижа страны, это выгодно, плюс должны заплатить неплохие деньги. Да и количество предлагаемого на хранение урана ничтожно мало по сравнению с тем, что было в Семипалатинске, поэтому в плане безопасности больших опасений нет.
Асхат КАЛЖАНОВ
