Бывает в жизни, что братьями или сестрами по духу становятся иногда не родные по крови, а совершенно чужие люди. Скорее, даже не становятся, просто на каком-то этапе жизни в твою судьбу вплетается участие незнакомого доселе человека, чье человеческое тепло согревает остывающую к радостям жизни душу.
Вот такой чудесной находкой для меня стала встреча с Сабитом Кинеевым, которому нынешним летом исполнилось бы 63 года.
Когда одна моя давняя коллега услышала, что не стало Сабита Айдаровича, она сокрушенно посетовала: «Жаль… Хороший был человек, очень тактичный, литературно грамотный. Выручал нас своими рассказами. Тепло отзывался о моих «опусах». Словно живинку вдыхал…».
Другая знакомая, знавшая его только по моим словесным описаниям, постаралась вспомнить его облик, и первым словом, которым она охарактеризовала его, было слово «культурный».
Да, именно таким — культурным, образованным, интеллигентным запомнился мне Сабит. Позволю себе называть его просто по имени, и не только потому, что он был младше. По рассуждениям, серьезному философскому отношению к жизни он представлялся старше своих лет, но при этом казался каким-то беззащитным.
У нас не было с ним задушевных бесед, никто из нас не изливал друг другу душу; понимание его внутреннего мира шло через осмысление его рассказов, повестей, исследовательских эссе. И еще через его человеческое сострадание к людям с неудавшейся судьбой.
Помнится, коллективы областных газет «Ақтөбе» и «Актюбинский вестник» отмечали одно из знаменательных событий: на заслуженный отдых провожали известного журналиста — грозу бюрократов и мздоимцев Николая Хана. Были цветы, теплые высказывания, пожелания… Организация чествования проходила не без участия Сабита, работавшего тогда в городском акимате.
Но и позже, когда коллективы газет перешли в здание областного акимата, в котором Сабит по роду своей службы бывал часто, он навещал журналистов, в том числе не обходил вниманием и меня, что было очень трогательно.
Он, словно легкий ветерок, врывался в наш небольшой кабинет, привнося с собой лоск столичного денди, хотя одевался очень скромно.
Спрашивал, по обычаю, о самочувствии, детях, внуках, почти не затрагивая вопрос о творческих планах, видимо, понимая, что проза жизни для меня в тот момент была гораздо важнее.
Это отношение к людям можно уместить в один эпитет — учтивость. Ему было трудно кого-либо обидеть сказанным не к месту словом, дать неверную оценку непонятому действию.
При всей своей занятости он находил время для посещения попавших в беду больных. Помню, как принес в больницу маленькие бутылочки воды «Сужан». Это было так неожиданно, что мое удивление переросло в строки. Это, конечно, не поэзия, просто выражение чувств по поводу.
После операции
От койки больничной
Холодом веет,
Как будто прощаешься
с белым светом.
Никто никому ничего
не должен.
Почти что смиряешься:
«Песенка спета».
И вдруг: как дыхание
Свежего ветра –
Проведать пришли.
И все встало на место.
Как будто возникла
Мелодия песни,
Пролившейся чудом
Из сети безверья.
За малую долю
Вниманья такого
Крючком зацепилась душа.
Пусть тело немело,
Не слушались руки, дрожа,
Но стала спасеньем
В одно лишь мгновенье
Простая водичка «Сужан».
Не думала, что эти наброски, валявшиеся среди бумаг, пригодятся при написании воспоминаний о Сабите. Даже при жизни мне было стыдно прочитать их ему, но в душе я всегда помнила об этом случае и была благодарна за эту скромную передачку. На тот момент она действительно стала для меня чуть ли не святой водицей из источника Зам-Зам.
Во время лечения уже самого Сабита в Астане мы периодически созванивались, и он старался придать своему голосу какую-то оптимистическую нотку. Его близкий друг Акзипа Ситдыкова отмечала, что Сабит избегал посещения друзей: не хотел, чтобы его видели в таком беспомощном состоянии.
…Болезнь, конечно, никого не красит. Мы успели навестить его незадолго до кончины. Нас с Акзипой встретили его сестра Галия и жена Ильмира. Он лежал на диване, высохший, с потухшим взглядом, наполненным грустью и болью, седой, и рядом с ним я ощутила себя бессовестно здоровой. Но даже в этом состоянии Сабит нашел в себе силы сделать нам, двум бабушкам, комплимент, передать устный привет автора статьи о его последней книге «И возвращается все…» профессора БГНУ Тилектеша Ишемкулова и попросил Акзипу перевести эту публикацию с киргизского на русский язык. Эту просьбу она исполнила, и статья была опубликована в областной газете «Актюбин-ский вестник».
…Свои произведения он создавал в скромной квартирке на улице Сейфуллина. А до этого, наверное, в вагоне, в машине (часто бывал в разъездах), словом, где угодно, где могли размещаться его сухопарое тело и постоянно занятая творческими замыслами голова. Просто удивительно, что он так много успел сделать, будучи в общем-то занят чиновничьей службой. Он не позволял себе нормально отдохнуть, торопясь познакомить своих читателей с людьми неординарными — жизнелюбивыми, талантливыми и сильными личностями. И это ему удалось. Ниже приведу свой отклик на одно из последних его прижизненных изданий — книгу «Песнь Номада».
Песнь Номада
Все, что нас восторгает, мы называем песней. Хорошую слушаем с упоением, а ту, что не тронула сердце, забываем. Ту, что претендует на гениальную, ничем этого не подтверждая, отторгаем. Закон гармоничного восприятия жизни — он действует помимо нашего желания. Никто не заставит полюбить ту или иную мелодию, но если она проникает глубоко в сердце, наша память удержит ее надолго.
О такой песне мечтал Кенен — герой повести Сабита Кинеева «Песнь Номада». Прадед ли наш, старший брат или просто наш соотечественник, степной бродяга со сложной судьбой одинокого, непонятого до поры до времени человека… Не столь это важно, как говорит об этом в начале своего произведения автор. В книге нет острого сюжета и нарочитой усложненности, вычурных фраз и желания блеснуть осведомленностью в знании этнографии. Свою жажду познать мир, науки герой книги Кенен утолял рассказами аульных аксакалов, которые могли поведать лишь о том, что передалось им когда-то от «многих их предков…». Потом на его пути повстречался такой же одинокий пастух — старец Муса, которого Кенен ласково называл ата-жаном за его искреннее желание открыть глаза мальчику на плохое и хорошее в устройстве жизни. И правильный вывод сделает для себя потом Кенен, что «нужно стараться иметь плохую память на плохое, и хорошую на хорошее».
Еще много других людей повстречал на своем пути Кенен, прежде чем найти свою, единственно верную интонацию в Песне, которая принесла обоюдную радость и самому певцу, и слушателям. Много лет поколесил он по Великой Степи, познакомился с представителями различных народов, узнал их обычаи, услышал немало легенд и прекрасных песен. И однажды пришлось Кенену испытать горечь безответной любви степной красавицы, но спустя время он понял, что она никогда не поймет и не примет его, «потому что он свободен от бремени богатства». Многому научила его жизнь. Великодушие и благородство простого степного музыканта, дошедшего до всего своим умом и упорством, позволило ему простить и мать, которая когда-то так равнодушно отнеслась к судьбе неказистого сына.
Мудрая философия Степи помогла обрести ему крылья вдохновения и родиться его Песне. Она запоминаема, она наводит на размышления, и, как ни трудно было передать суть книги девятилетней внучке, которой я рассказала о нелегкой судьбе Кенена, она сделала вывод, что певец «никогда не терял надежды». Ну, если даже ребенок заметил… Что ж, будем надеяться на лучшее в нашей жизни, на то, что «зародится в душах людей… великая, благородная, чудесная, веры и надежды бессмертная Песня!..». Как родилась она у Номада.
Малика ТУГИЛОВА,
член Союза журналистов Казахстана
Друг
Иногда мне кажется, что мы состоим из тех, кто навсегда с нами. Чей-то взгляд напомнит взгляд отца. Какая-то вещь могла быть сделана мамой. А так сказать могла только незабвенная Мария апай Курмангалиевна…
Мои воспоминания о Сабите Кинееве целиком состоят из дружеского порыва разных сердец, объединенных памятью о друге. «Я все время думала сделать это…», — тихо говорит Куралай. «Там он видит и знает всех. Я хотела приобщить мою невестку к памяти о нем», — делится Роза. «Как я могу забыть о нашем друге!» — вздыхает Малика.
…Из обещанной тогдашним акимом города Елеусином Сагиндиковым аудиенции для разговора едва досталось пять минут. Я скороговоркой прямо с порога кабинета выпалила просьбу о присвоении названия «Әлия гүлі» для моего танцующего класса. Это было неожиданно для акима. Власть была проста и доступна, внимательна и понятлива. Так началось мое общение с советником акима Сабитом Кинеевым. Вскоре был издан приказ о создании детско-юношеского танцевального ансамбля «Әлия гүлі» при акиме города Актобе. А через несколько месяцев в областном драмтеатре состоялся большой концерт ансамбля на право унаследования звания «народный», каковым прежде был ансамбль «Әлия гүлі», пребывавший к тому времени много лет в небытии и обретавший таким образом новую жизнь.
В альбоме, выпущенном вскоре к 130-летию Актобе, были страницы и о юных танцорах ансамбля «Әлия гүлі» — детях моего класса. Незримо и тихо все это готовил и претворял в жизнь Сабит Кинеев — добрый человек совсем не чиновничьей фактуры. Его телефон всегда отвечал, а сам он всегда был на месте. Он мог позвонить и всегда вовремя появиться там, где нужно. Советник акима. Представитель Канцелярии Сената. Все это было — для службы. Но для нас он был Сабитом. Сабитом Айдаровичем Кинеевым. Братом. Другом. Он помнил о наших днях рождения. Радовался нашим удачам. Находил слова поддержки в трудные минуты. Посещал в дни болезней.
Однажды я обмолвилась, что планирую экскурсию с детьми в Алгинский детдом. Далее было неожиданное. Он приготовил автобус для нашей поездки, назначил час отправки и поехал с нами. Директор детдома Кенжегазы Байгазин уже ждал нас. Концерт, небольшие подарки, разговоры детей, посещение классов, спортзала, самых маленьких воспитанников… Детдомовцы радовались гостям. Они читали нам стихи, пели новый Гимн страны, показывали свои рисунки. Нежно обнимал малышей добрый дядя Сабит.
Мои дети, ошеломленные увиденным и услышанным, когда мы уже возвращались домой, не позволили включить свет в салоне автобуса: они плакали весь обратный путь. Я расстроилась, стала успокаивать Тимура, Гульнур и других. «Не трогай их, пусть поплачут. Это хорошо», — остановил меня тогда Саке.
Потом были сочинения детей об экскурсии. Они были полны взрослого понимания и недетского сопереживания: осознания ценностей семьи, детских наивных клятв никогда не бросать своих детей, всегда их любить и беречь. Экскурсия состоялась, как и многие другие наши поездки. Но была бы столь высокой ее внутренняя эмоциональная составляющая, если бы с нами не был он — настоящий катализатор доброты, воплощение человеколюбия, образец заботы, внимания к тем, кто часто остается обделенным вниманием общества?..
Общение с Сабитом — это всегда открытие нового. Постижение поэзии Ду Фу… Прикосновение к подвигу Досоя… Осознание исторических истоков, прежде не осмысленных… Новое видение литературы… Всегда тактичное, комфортное общение, задушевные беседы, взаимопонимание. Наш друг напоминал мудреца-отшельника, знающего наизусть горы книг. Или строителя, спокойно и радостно строящего новый этаж храма культуры. Он был духовным меценатом, покровителем искусств и абсолютным бессребреником. В этом году ему было бы шестьдесят три. Возраст Пророка, как говорят в народе.
В наследство нам осталась память, которую хранят о нем многие общественные организации, эти сообщества дружбы и доброты. Осталась маленькая Малика. Застенчивая и чуткая Ильмира, настоящая жена и хранительница очага, сын Ануар, о котором Сабит застенчиво сказал: «Знаешь, он так похож на меня». И, наконец, остались его книги.
Сабит Кинеев — писатель, литератор, автор научных работ по китайской, французской и русской поэзии, опубликованных в Казахстане, Китае и России. В различные годы вышли его книги: «Обычная история», «Песня», «Повесть о Куандыре и Куралай», «Песнь Номада», «21 рассказ казахских писателей ХХ века», «Бригада», «Сны и бессонницы», «Отверженные», «Возвысивший Степь и Город», «Вознесение Ду Фу», «И возвращаются все», «Простые и великие». А последняя его работа просто поражает трудолюбием и самоотверженностью автора. Восхищает его тонким восприятием истоков. Это «Мир казахов» Акселеу Сейдимбекова, этнокультурологическое переосмысление под редакцией С. Кинеева, а если быть точнее, – в его переводе. Кинеев был членом редколлегии журнала «Аманат», сотрудником издательства «Фолиант».
Время оголтелой погони за богатством, кажется, прошло. Люди наелись, оделись, очнулись и оглянулись в поисках духовного. Да будет солнечным и добрым завтрашний день. Да будет светлым место Сабита в раю…
Акзипа кажы СИТДЫКОВА
