Аксакал обрадовался гостям. Он редко выходит на улицу, после двух инсультов каждый шаг дается с трудом. Новые впечатления дарит только телевизор, но он плохой собеседник. А тут через много лет пришел его бывший балдыз с женой. Столько общих тем для разговора, столько воспоминаний! Пока хозяйка хлопотала на кухне, заполняя дастархан угощениями, завязалась оживленная беседа. Эмоции порой зашкаливали как у гостей, так и у 80-летнего Мухамбедияра.
– Ваш отец – ходячая легенда, а вы, наверное, об этом и не знаете, – обратился Берик к детям старика. – А помнишь, жезде, историю про Снежану? Вы тогда прогремели на весь Советский Союз.
– Конечно, помню.
Хозяин дома погрузился воспоминаниями в середину 1970-х, когда он работал в милиции, в Эмбе Мугалжарского района:
– Это был выходной. Смотрю, вездеход проехал, подумал еще, с чего бы это. И тут вызывают на работу. Собрался весь коллектив. Начальник, ныне покойный подполковник Нагашыбай Ергалиев, рассказал, что в Юбилейном заблудился трактор, второй день не могут найти. Кроме водителя, в нем беременная женщина, ее свекор и фельдшер. Ехали в роддом и где-то в степи застряли. Поднимался вертолет, искал их, пока горючее позволяло. Выезжали на тракторе, лошадях, лыжах, но все без толку. И вот перед нами ставят задачу – выехать в поселок. «Есть желающие?» – спросил шеф. Все молчат. И тут замначальника, майор Кабен Амангосов, указывает на меня: «Байкадамов поедет». Он знал, что я охотник, рыбак, всю степь объездил. Ергалиев говорит: «Муканжан, не мог просить тебя об этом, но, думаю, ты справишься. Сам выбери напарника. Назови любого, начиная с меня». Я огляделся по сторонам, высматривая помощника.
– Надо было забрать с собой того зама, который на тебя показал, – рассмешил всех Берик.
– Был среди нас Мухтар, крупный такой, боевой. Я сказал, что с ним поеду. И вот поздно вечером мы прибыли в Юбилейный. Перед конторой собралось все население. Во дворе буквой «П» расставили столы – на радость или на похороны. Директор рудника Капаш Даутов доложил обстановку, говорит: «Не знаем, что делать». Один парень на ДТ видел в нескольких километрах от шахты следы гусениц, мы решили взять его с собой. Запаслись соляркой, продуктами, прожектором, захватили 50-градусный спирт и выехали на военном вездеходе, который райотделу милиции дали геологи.
– А на чем были те, кто заблудился?
– На ДЭТ-250 – дизельном электрическом тракторе с широкими гусеницами. Мы ехали по его следу, но километров через пять тоже потеряли ориентир. Все замело, вокруг тишина, только звук мотора и облако снега за нами вихрится. По очереди освещали дорогу прожектором через люк. Увидели следы двух человек. Наши обрадовались: «Поехали за ними». Я говорю: «Эти двое – мужчины. Скорее всего, тракторист и қайын ата беременной. А где женщины? Надо ехать в ту сторону, откуда они вышли». Часа три двигались, то теряя, то снова находя углубления от валенок. Потом и эта ниточка пропала. Я попросил водителя заехать на пригорок. Оттуда километрах в двух мы заметили огоньки от фар. «Давай туда!» – скомандовал.
– Это и был тот самый тягач?
– Да, стоял до кабины в снегу. Дверь открыть невозможно, в окно видно два силуэта. То ли живые, то ли уже замерзшие. Пока снег откапывали, боялся, вдруг мы не успели. Заглянули внутрь, сидят две женщины, укутанные в тулупы, пуховые платки. На руках одной – сверток, оказалось, что это ребенок. Девочку закутали, вместо соски дали сухарик, завернутый в бинт. Медик Валентина запретила на морозе кормить и раскрывать ее. Она держала новорожденную на руках, не зная, жива та или мертва. «Узнаем, когда вернемся, в медпункте сама посмотрю», – сказала она.
Мы с трудом вынесли их из кабины, разожгли костер, накормили. Предложили сто грамм. Фельдшер выпила, а молодая мама, ее тоже звали Валя, отказалась. Старшая прикрикнула на нее: «Пей давай. Тебя от смерти спасли. Это полезно сейчас. Дома – как знаешь, а сейчас – пей».
В общем, вернулись мы в Юбилейный. Там у конторы снова толпа. Завидев нас, люди начали кричать, прыгать, обниматься. Мужчины подхватили меня на руки и стали радостно подбрасывать вверх. Я говорю: «Мухтара вон лучше кидайте». Он-то огромный, в два раза выше и тяжелее меня. Вокруг то смеются, то плачут. Роженицу с ребенком забрали в медпункт. Девочка была жива-здорова. Я и дал ей имя – Снежана.
– А что те двое мужчин – тракторист и свекор?
– Они пешком дошли до поселка, хотели вызвать подмогу. Я слышал, что один из них отморозил ногу, ее потом ампутировали.
– Статья вышла ведь в газете
«Известия»?
– Да, сначала написали об этом в районке, потом приехала корреспондент Ирина Дементьева из Москвы. Была у нас дома в гостях, очень удивилась бешбармаку. Говорит: «Это все для меня? Это жаркое? Нам с мужем и сыном столько мяса на неделю хватило бы». Много расспрашивала про Юбилейный. «Слышала, как женщины рожали в самолете, вертолете, на корабле, но чтобы в тракторе зимой родила – первый раз слышу», – поражалась она. Журналистку повезли в поселок, она поговорила с людьми, прокатилась на том самом ДЭТ-250. Через время вышла статья «Ее назвали Снежаной». Ирина Александровна отправила нам по почте эту газету. В письме просила прощения, что не получилось выпустить полноценный очерк, редактор сократил ее текст.
То вытирая проступившие слезы, то смеясь, бывший милиционер закончил рассказ и сменил тему
разговора.[divider]
Очерк (в сокращении) из книги Ирины ДЕМЕНТЬЕВОЙ «Командировка»
Трактор в Эмбу не пришел ни к двенадцати, ни к часу, ни к двум. Правда, тракторист честно предупредил: «Буран, хорошо, если к двум пробьемся». Но вот уже и три, и четыре, и пять. На руднике телефон оборвали, звонят в больницу и на свою перевалочную, и в дом заезжих. Ни желтого трактора, ни четырех путников никто в Эмбе не видел. Жена Поварова, Катя, металась между домом и конторой рудника. Казнилась: зачем отпустила хозяина и Валю. В три часа ночи, в буран, подняла мужа, побежала на квартиру к фельдшерице, разбудила директора рудника Даутова, чтобы он дал транспорт. И Даутов, слова не говоря, вскоре сам пришел к дому Поваровых. Хотел послать «Урал», но тут все согласились, что можно обойтись трактором. Один лишь тракторист Васильев как чувствовал: «Не поеду». Он в два часа ночи вернулся с тяжелейшей смены, но тут жена на него напустилась: совесть, дескать, у тебя есть? И Васильев пошел заводить.
Григорий – тракторист опытный, дорогу на Эмбу ему ли не знать, если без него и без сменщика его Ришата Харисова этой дороги вообще бы не было! Каждый раз как автоколонне с рудой идти, так вперед посылают их «деда» – так уважительно зовут здесь незаменимый ДЭТ-250 – пробивать колею. И не Васильева вина, что они сбились: накануне геологи проложили дорогу на Сарлыбай, чужая бровка и увела их влево.
В конторе Катю Поварову утешали: может, на камень налетели, поломка случилась, стоят, ремонтируются. Екатерина только в отчаянии махала рукой: да стоять-то им нельзя! Женщины плакали, жалели Валю, молодую невестку Поваровых. Прислали-де сироту поварихой, всего год проработала в столовой, жизни еще не видела и вышла за Сашу, а того в армию призвали.
Жалели и другую Валю, Валентину Алексеевну Косенко, фельдшерицу. Как без нее поселок? В любое время дня и ночи, в буран ли, половодье, шла она по вызову в любой дом, неизменно спокойная и доброжелательная. У нее тоже дети…
Мужчины вслух и про себя костерили треклятую дорогу, из-за которой и план горит, и люди пропадают. Каждый год принимаются тянуть грейдер, золотом бы вымостить эти сорок пять километров – и то окупилось бы.
А они действительно стояли! Вокруг по-прежнему был туман, когда трактор внезапно замолчал: кончилось горючее. Попробовали обогреваться паяльной лампой. Фельдшер Валя нет-нет да и взглянет на Валю-маленькую. А та бледнеет, косится испуганно на мужчин, но молчит. День уже явно шел на убыль, когда Валентина взглянула еще раз в темные, невидящие от боли глаза Вали и махнула мужчинам:
– Уходите оба из трактора. Будем рожать.
В эту ночь в Юбилейном мало кто спал. Опять обзванивали ближайшие поселки, Эмбу. На рассвете Даутов связался с первым секретарем райкома партии и начальником эмбенского райотдела внутренних дел, с райисполкомом. О случившемся сообщили в Актюбинск. Из облисполкома обратились к командиру ближайшей воинской части с просьбой о помощи. В воздух поднялся вертолет компрессорной станции газопровода Бухара – Урал, за ним второй. Начальник РОВД получил распоряжение немедленно собрать оперативную группу, подготовить наземный поиск. Договорились, что пойдет вездеход эмбенской геологической экспедиции.
Случилось то, чего Валя-большая боялась, из-за чего пустилась в рискованную дорогу: роды оказались тяжелыми. Но пока душа ее была в смятении, руки делали, что надо: на железный ящик для ветоши и инструментов, между двумя сиденьями, стелили шоферский полушубок, готовили все для уколов… Мужчины топтались на снегу поодаль, потеряв счет времени, когда голос фельдшерицы позвал:
– Идите кто-то один, помогайте!
Васильев поспешил сказать, и это была чистая правда, что у него руки в солярке. Свекор, у которого руки были чище, но от волнения ходили ходуном, пробовал взмолиться, дескать негоже, просто никак невозможно ему, свекру, присутствовать при таком-то деле. И это тоже была чистая правда, но Валентина прикрикнула на него, и он покорно полез в кабину.
Когда все было кончено, Александр Иванович признался, что за 45-летнюю жизнь ничего тяжелее не испытал. «Жалко-то, Алексеевна, жалко-то как…». Фельдшер сама едва сдерживала слезы – от жалости к обоим, от смертельной тревоги, не случилось бы простуды или инфекции: кабина даже лучшего трактора далеко не стерильна, а снежная вода, которую каким-то чудом согрел Васильев в ведерке, отдавала соляркой. Но ее 13-летняя профессиональная выучка не допускала внешних проявлений растерянности, и голос – как всегда ровный – произносил:
– Не ты первая, не ты последняя, потерпи еще немного, так, молодец… С дочкой тебя!
На следы гусениц вездеход напал быстро и тут же их потерял. Зато через некоторое время стоящий в люке сержант милиции Байкадамов вдруг четко увидел следы ног: шли двое, судя по величине подошв, мужчины. Он решил ехать по их следам, но в обратную сторону, туда, где оставались женщины. Истекали вторые сутки. Следы петляли по холмам, местами их стерла поземка, но вот с вездехода увидели, как два булавочных прокола, зажженные фары трактора.
Мчались, подгоняли друг друга, мучась нетерпением, а подъехали к большому желтому трактору и все как окаменели, никто не решается подойти к дверце первым…
Когда Валя-большая и Валя-маленькая были уже в вездеходе, их уговаривали поесть, старшая сказала:
– Ничего не хочется. Плакать хочется.
… Когда Снежана пойдет в школу, Юбилейный, надо думать, станет городом. Ей, наверное, расскажут, сколько крестных отцов и матерей в районе не сомкнули глаз, когда она рождалась на свет. Но пусть Снежана не чувствует себя в долгу: сама того не ведая, она тоже немало сделала для будущего города Юбилейного. Потому что такие дни и ночи, когда люди не спят, потрясенные общей бедой и общим счастьем, не проходят и для них бесследно, становясь частицей их судеб, страницей в истории наших поселков и городов.
Гульсым НАЗАРБАЕВА
Иллюстрированное фото из открытых интернет-источников
