Вклад в Победу тружеников тыла огромен, ее ковали не только взрослые, но и дети. Подростки вставали за станки в цехах заводов, работали наравне со взрослыми на колхозных полях. Одна из них – Вера Гамарукова, живущая в селе Бадамша. В октябре ей исполнится 93 года.
Другая жизнь
Раз в неделю, по воскресеньям, в сельском клубе – в покосившемся от ветхости саманном бараке – крутили кино. На сеансы собирались все, от мала до велика. Взрослые, одевшись в самое лучшее из того, что было, чинно рассаживались на лавках, ножки которых были вкопаны в земляной пол. Дети занимали все оставшееся пространство. Выбирали места прямо на полу, вдоль стен, устраивались перед грязновато-белым полотнищем экрана. Перед каждым сеансом киномеханик бережно разворачивал его и с помощью детворы подвешивал на гвозди-двухсотки, вбитые в оштукатуренную коровьим навозом, вперемешку с соломой, саманную стену.
Деньги, даже на кино, были не у всех, но за долгожданный сеанс стоимостью в пять копеек можно было заплатить и натурой, например, куриным яичком. Правда, в семье Гамаруковых каждое из них было на счету, поскольку большую часть они сдавали как продналог в помощь фронту. Поэтому для 14-летней Веры наступал настоящий праздник, когда старшая из сестер вручала ей еще теплое, хрупкое яичко, строго-настрого наказав не бежать и не прыгать по дороге, чтобы ненароком не разбить плату за так ожидаемое чудо.
Просмотр всегда сопровождался яркими эмоциями неискушенных зрелищами сельчан. Шумно восторгались подвигами героя из фильма «Валерий Чкалов», стоя аплодировали лихости плясавшего под гармошку Николая Крючкова в фильме «Трактористы». Это было чуть ли не единственной отдушиной для взрослых и праздником для детей, на некоторое время забывавших о постоянном голоде, болях в натруженных взрослой работой руках.
Под самый конец войны на экраны вдруг прорвались зарубежные фильмы, что вызвало огромный шок. Это была какая-то другая жизнь, похожая, вопреки кричавшим передовицам газет, на сказку. Вместо титров с именами актеров и режиссера в начале таких фильмов значилось: «Этот фильм взят в качестве трофея при разгроме немецко-фашистских войск в Германии».
Все время, пока на запятнанном экране кипела незнакомая жизнь комедийного фильма «Сестра его дворецкого», в забитом до отказа сыром и неуютном зрительном зале сельского клуба царила мертвая тишина. Ни на секунду не отрывая взгляда от ослепительной Дины Дурбин, с очаровательным акцентом исполнявшей «Очи черные», маленькая Вера, вместе с героиней проживая экранную жизнь, испытала такие чувства, какие все последующие годы никогда не испытывала. Это были восторг, острое желание стать хоть на мгновение той величественной, покоряющей всех своей улыбкой и очарованием женщиной. И от внезапно накрывших горячей волной неизведанных доселе чувств хотелось плакать. Отчаянно и навзрыд.
Охватившее всех оцепенение и неловкую, пугающую тишину не нарушили даже последние титры фильма и тусклый свет единственной лампочки, внезапно выхвативший обитую мешковиной дверь выхода. Расходились тоже молча. Мужчины угрюмо, старательно пряча глаза друг от друга, женщины украдкой вытирая размазанную слезами угольную тушь под глазами.
Тыловая норма
Это единственное яркое, радостное воспоминание, которое навсегда осталось в памяти 92-летней Веры Семеновны, чье детство пришлось на суровые годы войны.
– А что вспоминать-то? – безуспешно пытаясь выудить из памяти еще что-то хорошее, тихо вопрошает она. – Голод, тяжелую работу? Многие, как и я, даже недоучились в школе. Я сама шесть классов не закончила и начала уже работать, потому что кормиться как-то надо было, война заставила.
Она родилась в 1929 году в селе Кос-Истек, в семье столыпинских переселенцев из Украины.
– Нас в семье было шестеро: пять сестер и младший братик, мы рано осиротели, – вспоминает труженица тыла. – Мама умерла при родах, позже троих младших пришлось отдать в детский дом.
Их отец, который ушел на фронт в 1941-м, погиб в 1943 году в сражениях за Украину.
– Я, несмотря на свои 12 лет, вместе с сестрами работала в колхозе, к тому же как младшая выполняла всю домашнюю работу, – продолжает ветеран. – Жили мы в землянке и очень бедно, но крохотный наш дворик всегда был чисто выметен, а стены блестели от свежей побелки.
Им приходилось выживать самим, помощи ждать было неоткуда.
– Я всегда, сколько себя помню, работала. И во время летних каникул мы, дети, трудились на ферме, занимались прополкой огородов, скирдовали сено, солому, – делится она. – Зимой убирали навоз за колхозной скотиной, наваливая вилами на сани-волокуши с впряженными волами сено, возили его на ферму. Голодно было всегда, почти все запасы приходилось отдавать на фронт солдатам. На каждый двор была определена тыловая норма. Мы даже, несмотря на то, что считались сиротами, должны были собрать три килограмма топленого масла, десять яиц с каждой курицы.
Продукты они сдавали вовремя, даже если приходилось самим сидеть впроголодь. Поэтому молоко и сметана на их столе были роскошью, приходилось довольствоваться обратом, который и пили, заедая хлебом.
Нет доблести в труде
Долгожданная победа принесла огромную радость, но легче жить не стало. Теперь сотни миллионов советских тружеников, а вместе с ними и дети, трудились, чтобы восстановить большую страну. Старшая сестра Веры, дождавшись своего любимого с фронта, вышла замуж.
– Сыграли свадьбу и переехали в Бадамшу, забрав меня с собой, – вспоминает Вера Семеновна. – Некоторое время я жила с ними, работала штукатуром-маляром на стройках в селе.
А спустя несколько лет Вера Семеновна встретила и свою любовь. Немец по национальности Абрам Вибе был мобилизован в трудармию из Запорожья, работал путейцем на железной дороге рудников Бадамши. Они поженились, в браке родилось четверо детей. Все они носят фамилию Гамаруковых, на этом настоял супруг, знавший, что слишком уж говорящая фамилия принесет им в будущем неприятности. Вере исполнилось всего 45 лет, когда муж после недолгой болезни скончался, оставив ее одну с четырьмя детьми на руках.
И она, уже было поверившая, что наконец-то трудные годы позади, опять впряглась в тяжелую работу, нужно было поднимать детей.
– Работы я никогда не боялась, бралась за любую, да и старшие дети уже подросли, стали мне хорошими помощниками, поэтому так уж трудно, как в моем детстве, им не было, – все-таки считает Вера Семеновна.
Всю свою жизнь она надеялась лишь на собственные силы, снисхождения, жалости, сострадания не искала и не ждала.
Четверо ее детей, которых она на собственном примере научила уважению ко всякому труду, бережливости и терпению, получили достойное образование и профессии. Все они сейчас разбрелись по миру: кто-то живет в Германии, кто-то в России. Не один раз, собравшись вместе в отчем доме, дети умоляли маму уехать к любому из них, чтобы они могли заботиться о ней на старости лет.
– Не поеду! – решительно прекращала Вера Семеновна такие разговоры. – С ума сошли, что ли?! Здесь же моя родина, могилы моих родителей, каждый клочок этой земли мне дорог, как я без этого жить буду?
Дети нашли все-таки выход. Сейчас каждый из четверых Гамаруковых, самому старшему из которых уже перевалило за 70, когда приходит его черед, решительно отложив все свои дела, приезжает в Бадамшу, чтобы несколько месяцев быть рядом с мамой.
Несколько лет назад аким Каргалинского района торжественно вручил ей как труженику тыла запоздавшую на несколько десятков лет медаль «За доблестный и добросовестный труд».
– Это, наверное, за то, что мы, несмотря ни на что, сумели выстоять, выжить в те страшные годы, – считает она. – Разве труд может быть доблестным или добросовестным? Мы всю жизнь трудились, не жалея сил, сначала, чтобы выжить самим, а затем, чтобы прокормить и поставить на ноги своих детей. Что же в этом доблестного, разве может быть как-то иначе?
Санат РАШ
Фото из личного архива Веры ГАМАРУКОВОЙ
