Когда началась Великая Отечественная война, Александра Статешная была совсем маленькой девочкой. Как и все ее поколение, она вместе со стариками и женщинами, оставшимися в тылу, приближала победу своим трудом. Недавно ей исполнилось 79 лет, но она полна оптимизма и юмора, рассказывает о своей жизни, пережитых невзгодах и лишениях, словно пересказывает художественный фильм.
— Мы не знали ни детских радостей, ни шалостей: война заставила нас рано повзрослеть. В 1941 году на фронт призвали папу, который работал мастером на маслозаводе. В то время мне было всего пять лет. Мама позвала гостей на проводы папы, Павла Андреевича. Это произошло 26 июля 1941 года. Я была еще маленькая, чтобы понять, что происходит, поэтому веселилась и не понимала, почему плачет мама. Но я долго еще ощущала привкус отцовского соленого поцелуя.
В первый класс пошла в 1943 году. На первую линейку пошла с клочком бумажки и кусочком карандаша. Оттуда нас, детишек, сразу отправили в поле собирать колоски. Таким запомнился первый школьный день.
Один из ярких эпизодов относится к 1944 году. Сильно врезался в память приезд чеченских семей. Запомнились их папахи и скорбный вид. Их привезли на центральную усадьбу, оттуда отправили по фермам и чабанским точкам. Мы тоже приняли переселенцев: троих девчат-полячек и тетю Ксению (жену немца) с дочкой. Некоторое время все вместе ютились в одной комнатке, но вскоре их переселили в другое место, а с нами стали жить фельдшер больницы тетя Валя (крымская татарка, ее отец был в партизанском отряде) и немка тетя Оля с дочкой Марией. Вот такой интернационал сложился в одной комнате. Мама, ее звали Екатерина Григорьевна, отгородила одну комнату, сделала лежанку, сложила печь и водрузила на нее котел, чтобы всегда был кипяток. Мы с сестренкой Людой спали на лежанке, а через стенку стояла корова, так и жили — в тесноте, да не в обиде. Еще мы помогали маме делать кирпич-сырец.
Население оказывало помощь армии, чем только могло. Если есть корова, то будь добр — помоги. То же самое и с птицей. У каждой семьи имелся план по сдаче молока и мяса. Доить корову нужно было три раза в день, но не всегда удавалось ее поймать, поэтому в основном доили вечером. От коровы нам большая польза была. В доме имелись и сметана, и масло, а какой вкусный творог у мамы получался! Она его специально сильно солила, а зимой вымачивала.
В голодное время питались всем своим. Мама успевала и в огороде повозиться, и с коровой управиться. Она все умела делать: и тару, и сарысу, и курт, и иримшик. В огороде всегда росли картошка, тыква, фасоль, кукуруза, паслен. А вот сеном никто не помогал. Как только у мамы выдавалось свободное от дежурства время, она брала меня с собой в поле. Пока она косила траву, я собирала щавель. Потом продавали, а на вырученные деньги покупали тетради, карандаши, кое-какую одежду.
Летом было еще одно задание — собирать кизяк. У каждого был свой знак, чтобы отличить «свой» кизяк от других. Когда он подсыхал, его дружно собирали, и никто не брал чужого.
В 1944 году я пошла в первый класс и проучилась до первого января. Писать и читать я могла и до школы. Никогда не забуду, как писали папе письмо на фронт: я печатными буквами, а Люда, так как была совсем маленькая, обводила свою руку. Мама отцу на фронт даже посылку высылала, в которой были вязаные носки и варежки с двумя пальцами. Наша мама все вязала и шила сама: юбки, кофты, чулки, носки. Из папиной рубашки сшила мне с Людой платья, а из папиных брюк — себе юбку. Ее сильно спасало папино пальто, ведь оно было теплым, но оно же и не давало отдыхать: в бураны мама чаще других возила в нем сено.
Летом все дружно работали в поле, которое находилось в километрах трех-четырех от села. Нам разрешали собирать остатки проса — масак, для этого у меня были тряпочка и мешочек. Когда мама была на работе, я сама уходила в поле со взрослыми. Помню, был случай, когда она меня потеряла. Мне было неудобно толпиться со всеми, казалось, что я забираю у других масак, и я отошла в сторонку и принялась за дело. Просо еще надо было просеять. Увлеченная работой, даже не заметила, как солнце стало садиться и как ушли люди. Мне было страшно, пока не услышала вдали «цоб-цобэ». Как оказалось, это тетя Ксения погоняла быков, которые везли сено. Она, увидев меня, помогла залезть на арбу. А в это время мама сбилась с ног, разыскивая меня.
На всю жизнь запомнила самые важные события страны. Я никогда не забуду тот день, когда узнала об окончании войны. Я несла с речки воду и заметила, как около трибуны мужчины прибивают красную материю. Они и сообщили мне радостную новость. Не помня себя, я бросила ведро и побежала домой. «Мама, мама, война закончилась!» — кричала я что есть мочи. Через некоторое время мы отправились на площадь, где всем собравшимся сообщили об окончании войны. Такого плача и рыдания я больше никогда не слышала и не видела, ведь многие односельчане не вернулись с фронта…
26 августа 1946 года вернулся с фронта отец. Приехал с Дальнего Востока, служил на Сахалине, в Маньчжурии, на острове Итуруп. Для того чтобы добраться домой, он прошел 25 километров. Но папу опередила женщина-сторож с криком: «Суинши, Статешный вернулся!». Нашему счастью не было предела. После войны отец вернулся на прежнее место работы — мастером на маслозавод.
На всю жизнь я запомнила запах папиной шапки, которая висела на гвоздике под портретом Сталина. Когда мы с Людой очень сильно скучали по отцу, то снимали с гвоздика его шапку и втягивали в себя запах, папин запах…
Записала
Людмила ЗАГРИДА
P.S. В 1977 году Александра Статешная станет заведующей райотдела народного образования, через семь лет перейдет в райисполком. С 1993 года и вплоть до выхода на пенсию Александра Павловна проработает в отделе внутренней политики. Ее общий трудовой стаж составляет 53 года. Она и все ее сестры — учителя, хотя родители не окончили ни одного класса.
