У него есть хобби — фотографировать ближайшую спутницу нашей планеты, буквально гоняясь за ней в разные периоды, и открывать ее новые тайны.
А еще он увлечен фотографированием цветов. И это, оказывается, тоже интересно — суметь запечатлеть неподвижную и все же такую живую красоту лепестка.
Он и шахматист-импровизатор, умеющий сыграть на публику своими совершенно нелогичными ходами только для того, чтобы изумить ее и соперника, в конце концов выиграть партию и показать непредсказуемую красоту древней игры.
Это все его хобби, но без них, может быть, не было бы главного дела его жизни — изобретательства, конструирования и технической разработки идей. И этим делом он увлечен вот уже 41 год.
Он — это ведущий инженер-разработчик АО «Актюбрентген» Иван Кисельников.
«Вечный» светофор
Для тех, кто не знает его, а таких, я предполагаю, очень много, скажу, что до недавних пор главной гордостью Ивана Алексеевича был разработанный им светодиодный светофор, выпуск которого в свое время впервые на просторах СНГ наладил «Актюбрентген».
Эти светофоры на несколько порядков лучше прежних «советских» с лампами накаливания по всем параметрам — надежности, экономичности, безопасности, яркости, обслуживанию и долговечности, наконец. Ими мы можем гордиться — это полностью наша актюбинская разработка, которая сейчас регулирует движение транспортных потоков в нескольких городах нашей страны.
Но разработав выпуск этой продукции, Актобе не стал, к сожалению, основным поставщиком светофоров в большинство других городов страны: скорее всего в силу «особенностей национального тендера» сейчас в Казахстан такие же светофоры поставляют из России. Тогда как Актобе — единственный производитель светофоров в нашей стране. Вот такое казахстанское содержание, но это уже тема другого разговора…
«Это уникальный аппарат…»
Так говорит Иван Алексеевич о своем новом разработанном им детище, уже выпущенном «Актюбрентгеном», но пока что в единственном экземпляре — малодозовом флюорографе «Санжар».
А уникальность его в том, что при обследовании человек получает микроскопическую дозу облучения. «Вот, например, я при собственном весе 85 килограммов получаю на нем 2,8 микрозиберта, — поясняет разработчик. — Чтобы понять, сколько это, скажу, что в сутки человек, сидя дома, ну еще в зависимости от района нашего города, получает 3-5 микрозибертов. Это меньше естественной суточной дозы. А медицина, к вашему сведению, допускает получение одного миллизиберта. Получается, что на нашем аппарате можно 200 раз в год проходить флюорографию. На нем свободно, не опасаясь облучения, можно обследовать детей, подростков и беременных женщин. Это особенно важно, учитывая, что у нас еще достаточно высокий уровень туберкулеза. Думаю, что Минздрав заинтересуется нашим аппаратом».
Так же увлеченно Иван Алексеевич рассказывает о других достоинствах аппарата — контрастной чувствительности, разрешающей способности, динамическом диапазоне, увеличенном поле сканирования. Не углубляясь в технические характеристики «Санжара», которые могут показаться читателю скучными (но не Ивану Алексеевичу!), отметим, что они на порядок выше, чем у других флюорографов, имея при этом главное преимущество — минимальный риск облучения. Причем динамическая способность, то есть различимость полутонов, позволяет на одном снимке, например, головы, постепенно «убирая» мягкие ткани, подробно рассматривать все структуры, вплоть до костей. Поле сканирования увеличено до 1 200 миллиметров, тогда как обыкновенные аппараты дают снимок 400 на 400 миллиметров.
Аппарат прошел испытания, получен соответствующий сертификат. Теперь дело за заявками на них и массовым производством. Но здесь не все так просто. Дело в том, что в стране до сих пор покупают пленочные аппараты, а это даже не вчерашний — позавчерашний день. А они дают большую дозу облучения, расходные материалы дорогие, долгий процесс проявки пленки. Подсчитано еще в советское время, что стоимость расходных материалов сопоставима с ценой самого пленочного аппарата. А актюбинский чудо-аппарат дает распечатку и на пленке, и на бумажном носителе, и сохраняет информацию в цифровом формате в компьютере. Но о нем в стране еще никто не знает.
Немного истории
Новая разработка «Актюбрентгена» использует сканирующий способ. Он был впервые применен лет 25 назад в Южной Родезии на алмазных копях для осмотра рабочих после смены.
20 лет назад институт ядерной физики Москвы создал малодозовый рентгенаппарат для обследования беременных женщин, применив в нем детектор для научных ядерных исследований. На базе Всесоюзного института охраны матери и ребенка была отработана методика. Аппарат хорошо зарекомендовал себя. Врачи получили возможность знать: нужно ли «кесарить» женщину или нет. Чтобы делать это не экстренно, а планово.
Тогда же, чтобы запустить серийное производство, москвичи вышли на флагман рентгеновского аппаратостроения того времени — завод «Актюбрентген». Было сделано очень много. Детектор был уникальный. Все в микронах. На заводе начали готовиться к очень сложной серийной технологии. Во Фрунзе нашли уникальное решение производства рентгеновских телескопов. Электронику заказали в институте космических исследований. Направили образцы в институт ядерной физики. Но тут… Союз развалился, и дело погибло. Весь многолетний труд коллектива пошел насмарку.
И только через 20 лет идея создания сканирующего малодозового флюорографического аппарата была все же доведена на «Актюбрентгензаводе» до логического конца.
Однажды и на всю жизнь
Когда выпускника Таганрогского радиотехнического института Ивана Кисельникова распределили в Актюбинск, он с друзьями заглянул в энциклопедию, чтобы узнать, что это за место. Сведения были скудные и устаревшие. Из фотографий — юрты и лошади. Ребята шутили: ну, приедешь, тебе сразу и квартиру дадут, и транспорт. А приехал и поразился: все здесь цивильно, народ веселый. Оказывается, и соловьи поют, как у него на родине, в Луганске.
Ехал ненадолго, а остался на всю жизнь: работа была очень интересная, обстановка творческая, люди замечательные. Иван Алексеевич очень тепло отзывается о людях, с кем проработал долгие годы на родном заводе — Олеге Степановиче Чистякове, Геннадие Яковлевиче Надыкто, Теофиле Анатольевиче Кравченко, Виталие Павловиче Гаврилове, Игоре Порфирьевиче Шкуренко. «Здесь была настоящая кузница кадров, молодым давали простор для творчества, — говорит Иван Алексеевич, — а на складах всегда было все передовое, что выпускалось в стране». А заводские инженерные кадры, в период развала уехавшие в Россию, и там не потерялись: работают по специальности в исследовательских центрах.
Вчера и сегодня
Но завод продолжает жить и, как мы видим, разрабатывать новую аппаратуру. Иван Алексеевич отмечает председателя совета директоров завода Рахимжана Смагуловича Исмагамбетова, сумевшего все-таки сохранить профиль предприятия и сделавшего очень много для восстановления уникального производства в условиях новых и непростых реалий. Директор завода Марс Кожаниязович Махмудов уже в новой истории предприятия вырос до умелого руководителя.
Конечно, масштабы не сравнить. Чтобы разработать, к примеру, тот же «Санжар» в советское время, на него работали бы сотрудники исследовательского сектора, лаборатории, 120 человек конструкторского бюро, 100 работников опытного производства.
Но ведь главное как известно, результат. Сегодня работу, которой занимались бы сотни людей, за три года выполнили всего несколько человек — главный идеолог-разработчик в лице Кисельникова, еще два конструктора, программист и электромеханик. Кстати, в процессе работы у одного из конструкторов родился сын, и его именем решили назвать новый аппарат.
Кадры решают все
Избитые, но верные слова. Это тоже боль Ивана Алексеевича. На заводе работают цвет и гордость приборостроения страны — расточники, шлифовщики, инструментальщики, токари. Это профессионалы высочайшего уровня, делающие работу с микронной точностью. К сожалению, многие из них предпенсионного и пенсионного возраста. Вопрос смены поколений, преемственности весьма проблемный для завода.
А когда этот поистине золотой фонд приходится направлять на другие работы, падает не только их квалификация, мастерство — падает уровень и авторитет завода, считает Иван Алексеевич, привыкший, чтобы дело не страдало от таких «мелочей».
Конструктором у него работал Миржан Конысбаев. Молодой парень, но в процессе работы он научился очень многому. «Я ему всегда говорил: «Все равно из тебя сделаю разработчика», потому что мне импонирует, что он способен логически мыслить, делать выводы. И главное — он неравнодушный человек, болеет за дело, выходит в субботу и воскресенье, не жлобничает, ты мне заплати, мол. Жилка есть у него. Если он неравнодушный — это по мне. И Миржан из зеленого инженера превращается в ведущего разработчика», — говорит Иван Алексеевич.
Сам он продолжает усовершенствовать свой аппарат, а заодно обдумывает предложение из Новосибирского института ядерной физики о создании аппарата по сканированию желудочно-кишечного тракта.
Охотник… за Луной
Так сложилось, что все, чем занимался Иван Кисельников, связано со светом.
Луч рентгена, становящийся видимым посредством экрана или детектора, увлек его на всю жизнь.
Фотография, то есть «светопись», используя которую Иван Алексеевич, буквально гоняется за Луной в разные ее фазы, чтобы увидеть на ней горы и кратеры. Для этого он часто выезжает за город на машине в поисках удобной точки и даже купил специальный фотоаппарат.
Светофоры, своим разноцветным потоком регулирующие движение на улицах города.
Игру света применяет он в таком своем увлечении, как фотографирование цветов.
За долгие годы увлечения фотографией он собрал целую коллекцию снимков и мечтает устроить фотовыставку об истории «Актюбрентгена».
«Иногда я думаю: «Что останется после меня?» — говорит Иван Алексеевич и сам же отвечает: «Ну, вот мои светофоры, аппараты. Все-таки какой-то след».
Но у каждого человека, даже 69-летнего, есть мечты и планы. Тем более у такого увлеченного, как Иван Алексеевич.
Так вот: сейчас он занимается энергосберегающими технологиями. «Сколько мы энергии тратим на освещение города! Я хочу уменьшить потребление электроэнергии в 10 раз!» — уверенно говорит он.
И это его увлечение тоже связано со светом.
Мирал ДЖАРМУХАМБЕТОВ
