Отгремели салюты, отзвучали праздничные поздравительные речи в адрес тех, кто отстоял свободу и независимость нашей Родины 65 лет назад. Мы привыкли встречаться и общаться с ветеранами исключительно на тему Великой Отечественной войны, зачастую не задумываясь о том, как жилось-былось им эти долгих четыре года, а кому и дольше. Жизнь есть жизнь даже на войне. Кроме ежедневных ратных подвигов, у людей были и обычные земные дела. В перерывах между боями они тосковали по дому, родным и близким, писали письма, дружили, делились солдатским пайком и махоркой, влюблялись и встречали Новый год.
Рассказать о том, КАК ЭТО БЫЛО, мы попросили ветеранов войны, и они с удовольствием поделились с нами своими воспоминаниями.
Королевский ужин Зинаиды ГУСМАНОВОЙ
1943 год радистка 3 класса 20-летняя Зина Гусманова встретила на боевом посту. В руке — ключ, в ушах — наушники: битва под Курском была в самом разгаре. Казалось бы, не до Нового года, но даже в блиндаже, под землей, жизнь брала свое.
В короткие минуты отдыха ее коллеги выходили на свет в прямом и переносном смысле. Кто дышал морозным свежим воздухом, которого так не хватало в землянке, кто потягивал самокрутки, прикрываясь ладошкой от дыма.
Зине, как некурящей, был положен дополнительный паек — 25 граммов сливочного масла, печенье и шоколадка. Из всего, что было, девчонки собрали самый настоящий праздничный ужин, который одна из напарниц назвала королевским…
— Сколько лет прошло, за какими столами я только не сидела, на каких приемах не бывала, а тот новогодний вечер для меня навсегда остался самым лучшим, самым новогодним, — говорит наша героиня.
— 31 декабря наша смена давно поменялась, а я все отбивала ключом по азбуке Морзе, — рассказывает Зинаида Сарсенгалиевна. — Дело в том, что я «разговаривала» с ведущим эскадрильи и до конца боя не имела права прервать сеанс.
Девчонки не расходились: Новый год все-таки. Стали накрывать стол, а тут мой доппаек принесли. На войне как в детдоме — все общее. Так мои «изыски» украсили новогодний стол.
В 24.00 все встали и подняли кружки с дымящимся чаем. Я мысленно была с ними, продолжая работать за приемником, отхлебывала чай, подслащенный кусочком сахарной свеклы, и жевала хлебные крошки.
К слову, вкус черного хлеба из сухпая она помнит до сих пор. Чтобы он был съедобным, его допекали на буржуйке. Но ели всегда с удовольствием — у молодых аппетит был отменный. Сегодня, глядя на ее тоненькую фигурку, об этом даже не подумаешь. Но с черно-белых фотографий тех лет на нас смотрит справная луноликая девушка.
— Мы хорохорились, поднимали друг другу настроение, желали любви, здоровья, счастья, исполнения желаний, — говорит Зинаида Сарсенгалиевна. — Все смеялись, улыбались, шутили, как будто и не было войны.
Вдруг моя сменщица сказала: «Девочки, мне так стыдно, но я одного хочу — до Победы дожить. Домой вернуться, маму обнять. И чтобы на танцах в нашем клубе я была самой красивой. Я туфли и платье всего разок надевала на выпускной. Меня тогда еще Мишка провожал, я вам рассказывала. Только он уже полгода не пишет. Нет, я не буду думать о плохом, наверное, письмо где-то в пути, нас же неожиданно сюда перекинули. Я не трусиха, но я очень боюсь. Особенно, когда сильно бомбят, я самолет первый раз здесь увидела…»
Она выпалила это на одном дыхании и заплакала. Сначала тихо, потом громче, через минуту в помещении стоял рев. Плакали все — об общем и каждая о своем. Мне кажется, им было легче, я даже поплакать не могла: давилась слезами и отстукивала ключом очередной набор цифр. Открытым текстом мы не работали.
Наша минутная слабость закончилась так же неожиданно, как и началась. В блиндаж вошел проверяющий: «Отставить слезы, отработавшим отдыхать, остальным работать по этому шифру. С Новым годом, девчата! Здравия желаю!».
Утром гурьбой пошли в столовую, нашему повару дяде Ване исполнилось 50 лет. Он нам — завтрак, мы ему — частушки. По веселым куплетам можно было определить, откуда мы – Златоуст, Москва, средняя полоса России, Акбулак. О том, что произошло ночью, не вспоминали. Как-то неудобно чувствовали себя, стеснялись, что позволили себе такое. Нам ведь все время твердили, что мы сильные, что мы защитницы, а слезы — это удел слабых.
Радистки 3-го авиакорпуса Второго Украинского фронта, встречавшие новый 1943-й год в самой горячей точке, и не подозревали, что совсем скоро, всего за каких-то два года они пройдут пол-Европы. Долгожданную Победу, триумфальное шествие которой началось под Курском, встретят в болгарском Пловдиве.
Война для нашей героини закончилась 30 сентября 1945 года, оставив на вечную память о себе незаживающие зарубки на сердце, раннюю седину в черных, как смоль, волосах и серьезный не по годам взгляд.
Именно за него полюбил ее лихой парень — командир «Катюши» Забит, фамилию которого она, как свои боевые награды, достойно пронесла через всю жизнь. Впрочем, это уже совсем другая история, и мы о ней обязательно расскажем.
Молитва в окопе
87-летний Смагул Абенов — бывший артиллерист бригады имени Суворова, воевавшей на Краснопулковском направлении, утверждает: выжить и выстоять ему помог Ленинград. Вернее, его блокада. И хотя «Дорога жизни» была узкой и хрупкой, воля к жизни тех, кто ее охранял, была настолько сильной, что ее не сломили ни холод, ни голод, ни массированные удары врага. А знаменитую песню «Ленинград, Ленинград, я еще не хочу умирать…» в исполнении Аллы Пугачевой наш герой не может слышать до сих пор.
Когда в конце декабря 1942-го Смагула Абенова вместе с другими солдатами привезли в город имени Ленина, им ноги некуда было поставить.
— Везде, куда ни посмотри, были трупы людей, умерших от голода. Мы занимались их захоронением, — вспоминает агай. — Отдав должное мертвым, начали рыть окопы, чтобы защитить тех, кто остался в блокадном Ленинграде.
Близость Невы ощущалась во всем — в сырости климата, в воде, сочившейся из-под земли. С влагой боролись, как могли. Чтобы солдаты не подхватили воспаление легких, им на завтрак выдавали по 80 граммов спирта. Остальную провизию сбрасывали с самолета. Увидев его, наши земляки кричали: «Алақай, тамақ келді!». Каждому полагалось по 300 граммов хлеба.
Это была настоящая трагедия, которая длилась с 8 сентября 1941-го по 27 января 1944-го. Историки потом напишут, что только от голода в городе на Неве погибло свыше 640 тысяч жителей, десятки тысяч погибли при артиллерийских обстрелах и бомбардировках.
К концу 1943-го обстановка на фронтах коренным образом изменилась и советские войска готовились к окончательной ликвидации блокады.
— Это чувствовалось во всем: в неуловимой перестановке сил, настроении командования, — говорит агай. — Новый год 1944-го вроде бы ничего нового не принес, мы также сидели в окопах, также отбивали атаки врага. В 24 часа, когда мои сослуживцы тихо три раза прокричали: «С Новым годом!» и знаменитое сталинское: «Наше дело правое, враг будет разбит, Победа будет за нами!», я молился.
Просил про себя у Аллаха, чтобы он помог мне не опозорить свой род и народ, дал силы выдержать морозы и слякоть, пересилить голод и остаться человеком. Просил лишь об одном — хоть без руки, без ноги, без глаза вернуться домой, припасть к родной земле и вдохнуть свою степную пыль…
Вот такой, доченька, был мой совсем невеселый Новый год. Но с тех пор я верю в чудо. Я выжил, стал вместе со своим народом победителем и вот уже 65 лет живу под мирным небом в родном Казахстане.
К слову, моя молитва придала мне силы, и я вместе со своей Суворовской артбригадой 14 января 1944-го пошел в первых рядах освобождать Ленинград.
Воспоминания ветеранов записала
Ляззат ЕГИБАЕВА
