Больше полувека прошло с тех пор, как отслужил Виктор Семин на испытательном полигоне. События армейской жизни 75-летний ветеран труда помнит отлично, словно это было вчера. Предоставим слово самому председателю Хромтауского районного общества ветеранов СИЯП.
[box type=»shadow» ]29 августа – День закрытия Семипалатинского испытательного ядерного полигона[/box]
Виктор Семин награжден шестью медалями, знаками «Отличник Советской армии», «Ударник коммунистического труда», «Победитель социалистического соревнования», множеством грамот и благодарственных писем.
«Не Ташкент, конечно»
Служил я три года – с 1964-го по 1967-й. Тогда все, что касалось ядерных испытаний, было засекреченным, из каждой области набирали только по пять человек. Помню, накануне я поломал ногу, переживал, что не возьмут служить, даже плакал. В то время считалось позором, если тебя не призвали в армию. Но нога благополучно срослась, и меня забрали в ноябре, уже 19-летним. Мы понятия не имели, что нас ждало. Я вообще-то мечтал о теплых краях, не люблю холод, думал, что буду служить в Ташкенте. А пришлось служить там, где было даже холоднее, чем в родном селе Благодарное Новороссийского района, ныне Тассай Хромтауского района.
Ехали на поезде несколько суток. Со мной еще были актюбинцы Яценко, Пономарев, Рыбаков и Никитченко. Кстати, перед нами там же служил парень из нашего района Анатолий Гуменный. Сначала прибыли на станцию Болгары – степь да степь кругом, песок, ни травинки. Потом нас доставили в город Курчатов, он тогда назывался Семипалатинск-22. Везде чистота, порядок, солдаты метут территорию. Три месяца мы были на карантине, после чего всех распределили по разным точкам.
«Радиация зашкаливала за 300»
Еще до армии я успел получить права. После семилетки учился в Кызылжарском училище механизации сельского хозяйства, месяц проработал водителем в совхозе. Во время построения спросили: «Кто работал? Сделайте шаг вперед». Я шагнул, меня посадили за баранку ГАЗ-69. Это была моя любимая техника, казалось, что лучше и нет ничего. возил офицеров. Мы служили в инженерно-испытательной группе войсковой части 88160. Без разведки нашей группы взрывы не производились. Выезжали на штольню или скважину до испытаний, проверяли безопасность зоны, после взрыва производили измерения.
Однажды заехали на территорию после взрыва, смотрю, датчик радиации в моей машине зашкаливает за 300. Это для человека очень много. На приборе 300 – максимальная отметка, возможно, там было и 700 и 1 000 рентген. Второй офицер говорит: «Виктор, убегаем». Разворачиваемся, едем назад. Через время я вытащил из кармана дозиметр, показывает 10 рентген. Представьте себе, если во время одномоментного облучения рентгенаппаратом человек в медорганизациях получает всего 50 миллирентген, то у нас за секунду – 10 рентген! И так происходило часто.
Но я не обижаюсь. Кто-то же должен был служить на испытательном полигоне. Мы гордились тем, что стоим на страже обороноспособности Советского Союза. Не задумывались шибко о последствиях. Как говорится, приказ начальника – закон для подчиненного. В армии я научился уважать старших. У нас не было дедовщины, за три года никто меня пальцем не тронул, никто грубого слова не сказал. Кстати, когда к нам прибывали солдаты-строители из других частей, они нас сторонились, близко не подходили, боялись заразиться радиацией, будто мы прокаженные какие.
«А где взять такую справку?»
В 1967 году меня отправили в запас в звании ефрейтора. Конечно, скучал по дому, по родным. Домой на крыльях летел. Но рассказать родственникам, друзьям о том, что видел в армии и слышал, не мог. Мы все подписывали документ о неразглашении тайны в течение десяти лет. И выехать за границу не могли. Все было до того засекречено, что позже многие мои сослуживцы так и не смогли получить справку о том, что служили непосредственно в зоне испытаний оружия. Без такой справки человек не может пользоваться льготами. До 1995 года бывших военнослужащих СИЯП считали одной категорией, и все имели льготы по оплате комуслуг. После изменений, внесенных в законы, к ветеранам Великой Отечественной войны приравнивают лишь тех, кто доказал, что находился на территории взрывов. Мой друг, с которым мы жили в одной казарме, так же, как и я, бывал на местах наземных и подземных взрывов, но он не пользуется никакими льготами. Я ходил, писал письма, запрашивал необходимые справки, 20 лет ждал из Москвы доказательств и дождался. Теперь мне ежемесячно платят компенсацию за комуслуги – 18 тысяч тенге. А он не захотел обращаться в инстанции. Его сын и дочь имеют инвалидность. По документам они инвалиды детства, а не вследствие радиационного облучения их отца. По закону могли бы получать другое пособие, но никто не захотел оформлять эти справки, бегать по учреждениям. И таких, как он, много. В нашем районном филиале общества ветеранов Семипалатинского испытательного полигона состоит 124 человека. Только мы, пять человек, имеем льготы: двое приравнены к фронтовикам, трое имеют инвалидность. Нас было семь человек, двое умерло, осталось пять.
После армии я сильно болел, почти не мог двигаться. Думал, конец мне пришел, не жилец уже на этом свете. Но Бог меня пожалел, я как-то выкарабкался. До 1980 года много лечился, выезжал ежегодно в санаторий Соль-Илецка. До армии и после занимался спортом: и штанги тягал, и боксом занимался, и борьбой, футбол любил, на воротах обычно стоял. И пел, и плясал, и на гармошке играл. Свободное время с малых лет уделяю рыбалке и охоте. До сих пор вхожу в общества рыбаков и охотников.
Всегда любил быть среди людей и сейчас люблю. Через три года после армии женился, родилось трое детей. Слава Богу, здоровых детей, у которых уже свои дети. У нас с Раисой Николаевной семь внуков, один правнук.
«Я не сдаюсь»
Тринадцать лет проработал водителем в разных организациях. Шестнадцать лет был машинистом бульдозера на руднике «Донской» ДГОКа. В те же годы заочно окончил Оренбургский сельскохозяйственный техникум. На пенсию вышел рано – в 50 лет. Повезло, как раз поменялся закон о тех, кто работал в рудниках глубиной сто метров больше двенадцати лет. До 63 лет я бы не смог доработать, уже тогда меня шатало после бульдозера.
Конечно, полученная в армии радиация и сейчас откликается. Дважды перенес инфаркт, был микроинсульт, часто поднимается давление. Недавно на носилках вынесли из дома, повезли в областную больницу. Состою на учете в местной поликлинике, принимаю таблетки. Но пока не поддаюсь болезням и не сдаюсь. Годы дают о себе знать, а я все равно стараюсь оставаться в строю. Еще вожу машину, раньше была Нива, сейчас Chevrolet. По утрам делаю физзарядку, пробежку.
Считаю себя волонтером, так как общественную работу выполняю по велению души. Возглавляю районный филиал совета ветеранов Семипалатинского испытательного полигона с 2014 года, как только его открыли у нас по инициативе Булата Камысбаева, бывшего председателя областного совета. Понимаю, что я уже старенький, предлагаю это место другим, но никто не соглашается. Являюсь также заместителем председателя районного совета ветеранов. Мне часто звонят, приходят и на работу, и домой за советом, консультацией. Помогаю каждому, чем могу. Не хочу кривить душой – в последнее время жить стало не так интересно. В доме есть газ и вода, на столе все есть, порой не знаешь, куда себя деть. Вот и спасаюсь общественной работой.
Часто нас приглашают в школы, колледжи. Делимся с молодыми своими мыслями, говорим о патриотизме, любви к малой родине. Сейчас ребята все больше сидят в телефонах, верят всему. Это плохо, к хорошему такое не приведет. Мало говорит молодежь про родину, про армию даже слышать не хочет, вот что обидно. Мы с гордостью носили военную форму: «Служу Советскому Союзу!» и – вперед.
Детям и внукам тоже часто рассказываю о службе, хочу, чтобы они знали о тех годах, особенно о трудностях послевоенного времени. Передаю им свои жизненные принципы: не люблю обманывать и не люблю тех, кто обманывает. Люблю честных, открытых людей, ответственных и надежных. Мы так были воспитаны.
Записала Сауле ЕРТАЕВА
Фото из личного архива Виктора СЕМИНА
Фото Куандыка РЕЙМОВА
