2 января Макпал Дияровой исполнилось ровно 100 лет. Она родилась еще в царской России, а ныне здравствует в независимом
Казахстане. В промежутке — почти 70 лет советской власти, на которые пришлись зрелые годы Макпал аже. За это время она пережила много тягот и лишений, начиная от голода, войны, послевоенной разрухи и заканчивая ранней смертью мужа и двух сыновей. Сегодня Макпал Диярова проживает с младшим сыном в Бестамаке, беспокоится о своем здоровье и жалуется на очень маленькую для ее столь преклонного возраста пенсию.
Рожденная
в Акбулаке
Героиня нашего материала родилась в далеком 1913 году в казахском селении Акбулак (ныне поселок в РФ). Через четыре года царская власть пала под натиском коммунистов. Впрочем, к Макпал Дияровой, с раннего возраста привыкшей к тяжелому физическому труду, данное обстоятельство не имело прямого отношения. Родителей у нее не было (только два брата), а родственники, у которых она воспитывалась, в перипетиях борьбы красных и белых практически не участвовали. Приход к власти большевиков особо не изменил жизненный уклад большинства акбулакцев. Их труд каким был тяжелым, таким и остался.
Серп и молот — смерть и голод
Молодые годы Макпал пришлись на одну из самых трагичных для казахов страниц истории (как и других народов Советского Союза): период насильственной коллективизации и последовавшего за ней голода. Несмотря на некоторую обособленность Акбулакского района (он несколько раз переходил из состава РСФСР в КазАССР и обратно), казахов, проживавших в нем, насильственная коллективизация коснулась особенно. Благая, вроде, цель руководства СССР (обеспечение хлебонезависимости страны) спровоцировала массовый голод среди населения. Вот как описывает эти события Макпал Диярова:
— Отчетливо помню, что есть в то время было нечего. Нас коллективизация коснулась сильнее других. Мясо было основной пищей казахского народа, и, насильственно отобрав домашних животных, советская власть обрекла на верную смерть целую нацию. Тем более что жестокие меры к положительному результату не привели. Почти все баи, которых не успели раскулачить, бежали на юг и восток, забрав с собой семьи, скот и прислужников, а бедные стали еще беднее. У богача хоть еды можно было выпросить, чтобы не умереть, а при Сталине нельзя было даже взять и колоска пшеницы.
В сложившейся ситуации, когда за укрывательство или кражу даже незначительной, не имеющей особой стоимости сельхозпродукции, например, кочана капусты или пресловутых трех колосьев пшеницы, светил реальный тюремный срок, люди от безысходности ели мышей. В пищу также шла любая другая живность, не являвшаяся социалистической собственностью. В эту категорию входили практически все виды грызунов, птицы, дикие животные, а также бездомные кошки и собаки.
— Днем мы работали в поле и запоминали расположение мышиных норок. Ночью мужчины и женщины выходили ловить мышей. Особенной удачей было обнаружить мышиное гнездо со свежим приплодом. Иногда, конечно, случалось украсть чашку пшеницы, проса или раздобыть где-нибудь кусок мяса, но это было крайне редко, — рассказывает о том трудном времени Макпал аже.
Еще в середине коллективизации недовольные таким положением вещей казахи стали уезжать из обжитых мест или массово забивать скот, чтобы не отдавать его в колхозные фермы. Последняя мера была настолько действенной, что уже в начале 1933 года советское правительство коренным образом пересмотрело свою политику на селе, чтобы не лишиться всего поголовья скота.
Сватья — чекисты
После небольшой передышки, связанной с окончанием установления социалистических отношений на селе, наступил не менее трагичный период: политические репрессии 1937-1938-х годов. Жертвами диктата коммунистической идеологии стали некоторые родственники Макпал аже. Кстати, ее будущего мужа Абдрахмана Кобенова несколько раз арестовывали по ложным обвинениям. Благо те уголовные дела настолько были шиты белыми нитками, что рассыпались даже в суде «тройки». Аресты родственников и соседей были типичными для того времени: к дому обвиняемого подъезжал «черный воронок», как правило, ночью, и вывозил хозяина, а то и целую семью в неизвестном направлении.
Среди работников народного комиссариата внутренних дел часто встречались сватья, друзья, близкие знакомые «подозреваемых». Но самое обидное даже не в этом, а в том, что часть обвинений была ими же и инициирована.
— Представьте себе такое: в дом, где я жила с братьями, приходят сватья. Все пьют, едят, заводят разговоры на политические темы, а на следующий день они сами же приходят арестовывать родственников, с которыми вчера вместе сидели за одним столом! — сокрушается Макпал аже. В ее память врезался один случай, который мог доставить очень серьезные неприятности хозяйке дома.
— Как-то затемно к нам приехали чекисты и попросили хозяина одеться, взять вещи первой необходимости и выйти на улицу. Его жена, разумеется, пыталась выяснить в чем дело. Супруги вышли на улицу. Каково же было их удивление, когда они увидели четырех казахов в форме НКВД, двое из которых родные сватья! Они приказали главе семейства проехать с ними, на что супруга того в ярости буквально налетела на капитана и стоявшего рядом старшего лейтенанта и сорвала с них погоны! Она кричала на них: «Как вам не стыдно, бессовестные! Мы же спасли вас от голодной смерти, делились последним куском хлеба. Это что, ваша благодарность за все?», — продолжает рассказывать Макпал аже.
Представители спецслужбы, видимо, еще не потеряли остатков совести. Капитан приказал своим подчиненным сесть в машину, сам молча сел на переднее место, и они ретировались. После этого случая сотрудники госбезопасности больше к ним в дом не приезжали, хотя хозяева еще долго переживали по поводу случившегося.
Все для фронта, все для Победы!
В годы Великой Отечественной войны Макпал Диярова трудилась на Акбулакском меловом заводе. Все четыре года она грузила гипс в эшелоны, шедшие прямо на фронт. Работа эта требовала колоссальных физических сил. В условиях, когда большинство мужчин ушли защищать Родину, женщины, старики и дети взвалили на себя весь тяжкий груз. Однако, по воспоминаниям Макпал аже, никто не жаловался, и люди, оставшиеся в тылу, трудились с удвоенной энергией.
— Каждый из нас осознавал, что, работая в тылу, мы помогали ушедшим на фронт отцам, мужьям, братьям и сыновьям, и, перевыполняя планы, приближаем общую победу. У меня тоже против фашистов воевали два моих брата Бисенгали и Жаксыбай, но только Бисенгали вернулся домой, — говорит Макпал Диярова.
Назиданье снохам
Замуж Макпал Диярова вышла в 1939 году за односельчанина Абдрахмана Кобенова, отец которого был имамом местной мечети. Для Абдрахмана ата это была уже третья семья. У казахов, резко потерявших в численности из-за голодомора и репрессий, сработал инстинкт самосохранения: мужчины-казахи старались брать в жены только казашек. Они, в свою очередь, отвечали тем же – в подавляющем большинстве своем выходили замуж только за представителей своей национальности, даже если приходилось исполнять роль второй, а то и третьей жены (токал).
Победой над фашизмом страдания Макпал аже не закончились. В 1946 году она родила сына, которого назвали Орынбаем. Однако спустя пару месяцев он умер. Через два года родилась дочь Акжаркын (она, к счастью, жива и по сей день). Затем появился еще один сын Жоламан, но он также умер из-за болезни.
В начале 50-х годов она родила сына Избасара. В 1956 году на свет появился еще один продолжатель рода — Змгали, и, наконец, спустя два года — Айткали, на руках которого и находится сейчас престарелая мать. Казалось, вот повод для семейной идиллии, да и экономика страны постепенно выходила из послевоенной разрухи. Однако последовал еще один удар судьбы: вскоре после рождения Айткали скоропостижно скончался муж.
Насколько тяжело воспитывать четверых детей, скажет любая мать-одиночка, поэтому Макпал аже была вынуждена крутиться как белка в колесе, чтобы прокормить семью. Благо на помощь пришла родная сестра мужа Камал, чей супруг Сыдык героически погиб под Сталин-градом. Кстати, благодаря его подвигу единственная дочь Сыдыка и Камал Лайык до 16 лет получала так называемый «сталинский паек» — хлеб, сахар, муку, молоко и одежду по сезону, и это было большим подспорьем.
— Моя жизнь должна стать уроком для молодых келин. Сейчас для них, особенно городских девушек, созданы все условия. Воду из колодцев, находящихся за километр от села, они не таскают, печи кизяком не топят, вещи стирают в стиральной машинке. Поэтому надо быть терпеливее и держаться за семью. Но ведь сейчас как? Современная келин чуть поругается с мужем или его родственниками — сразу собирает вещи и бежит к родителям. Так нельзя делать, надо терпеть, хорошее отношение к себе нужно заслужить, — учит молодых невесток столетняя бабушка.
Переезд
на родину
Повальное закрытие в Акбулакском районе интернатов, школ и училищ с казахским языком обучения заставило Макпал переехать в совхоз «Жарыкский» Хобдинского района. Там ее дети выросли и получили среднее образование. Туда же еще раньше переехала Камал и ее вышедшая замуж дочь Лайык. На первых порах они помогали Кобеновым освоиться на новом месте.
За сто лет —
28 тысяч
Удивительно, но столетняя Макпал аже получает очень низкую для своего возраста пенсию – 28 тысяч тенге. Оказалось, что практически не сохранились документы, подтверждающие ее трудовой стаж. Даже надбавка за участие в трудовом фронте не сильно изменила ситуацию – написанная выше сумма указана с учетом доплаты за тыловые работы.
— Я не унываю по поводу маленькой пенсии. Хотелось бы, конечно, больше, но дети, которых я вырастила и воспитала, всегда помогают мне. Каждый из них состоялся в жизни: дочь Акжаркын всю жизнь трудилась бухгалтером, Избасар работал шофером, Змгали стал известным общественным деятелем, был депутатом Парламента страны, и, наконец, младший сын Айткали, у которого я живу, профессиональный строитель, — говорит Макпал аже. – Дети и внуки меня радуют, поэтому несмотря на все тяготы и лишения, которые мне пришлось перенести за мою долгую жизнь, я чувствую себя счастливой.
Асхат КАЛЖАНОВ
