На долю этого поколения выпали голод, война, тяжкий труд. Жизнь научила их стойко переносить любые невзгоды и уметь радоваться самым простым вещам. Прожившие полную лишений жизнь, они твердо уверены, что знают, в чем секрет счастья, и убеждены, что смерти нет.
– Можно? – стесняясь, попросила она хозяйку соседнего дома и, пройдя в небольшую спальню, зажмурив глаза, остановилась перед добротным, времен НЭПа, шкафом с большим зеркалом на одной из темных створок. Взглянув на свое отражение, тихонечко ойкнула и покраснела от охватившего ее восторга.
В зеркале отразилась стройная фигура смуглой красавицы с тонкими, аристократическими чертами лица, с удивлением смотрящими на мир огромными глазами цвета ночи. Черные, как смоль, косы, толстыми змеями лежащие на хрупких плечах, хвостами касались земли у ее пят и придавали фигуре еще больше грациозности. В этом, первом в ее жизни, платье, сшитом из воздушного, нежного, как шелк, штапеля, она была так красива!
– У меня будет муж, своя семья! – пронеслась мысль, заставив молодую невесту еще больше покраснеть от нахлынувших чувств.
– В тот, 1956-й, год земля уродила такой урожай, что выданное за трудодни зерно привозили во дворы колхозников грузовиками, – вспоминает Балкия Куйшенова. – Наш брат Тюлькибай купил нам новые платья, справил обувь, а мне в качестве свадебного подарка приобрел в местном сельпо норковую шубку.
Дорогая вещь, по признанию Балкии аже, очень пригодилась, но в другом качестве.
– Мы ценности таких вещей не знали, одевались одинаково. Зимой валенки и ватники, летом брезентовые тапочки, осенью кирзовые сапоги. Очень немногие могли позволить себе пальто из драпа и лишь единицы – трофейный брючный костюм из твида, – вспоминает ветеран труда.
Шубку Балкия одела всего лишь раз, на общее собрание в сельском клубе. И, сполна испытав на себе удивленные и нескромные взгляды мужчин и завистливые – женщин, больше не осмелилась.
– Я нашла ей лучшее применение, – смеется она. – Стелила на пол, используя как корпешку для гостей. Именно с того, 1956-го, года наша жизнь круто изменилась. Земля стала давать богатый урожай, а колхозники жить лучше. Мне исполнилось 19 лет, и казалось, что впереди целая вечность и только счастье. Не буду утверждать насчет вечности, но насчет счастья я угадала и знаю, в чем секрет – его надо просто очень хотеть.
Жизнь как у всех
В 1941 году Балкия Куйшенова, родившаяся в 1937 году в селе Новороссийск, что в 50 километрах от Актюбинска, с мамой и младшей сестренкой Несибели перебрались в село Петровка Ключевого района. Отец после недолгой болезни скончался несколько месяцев назад, и брат Тюлькибай решил забрать их к себе.
– У нас разные отцы, но одна мама, – объясняет Балкия аже. – Тюлькибай родился от первого мужа, который рано умер. Он воспитывался у Нияша, старшего брата отца в селе Петровка.
Выпросив у соседей ослика, дедушка Нияш приехал в Новороссийск. Он посадил девочек, погрузил нехитрый скарб и тронулся в путь. Облезлый ишачок был не в силах тащить непосильную ношу, поэтому мама и дедушка шли пешком, держась за края телеги. К вечеру добрались до Актюбинска.
В городе было тревожно. Становились привычными первые беженцы и раненые на вокзале.
В село добрались следующей ночью, а наутро, после недолгих поисков, дедушка Нияш выбрал одну из пустующих в селе землянок. На семейном совете решили, что брат Тюлькибай будет жить вместе с сестрами и мамой.
– Он заботился о нас, заменил нам отца, – с теплотой говорит Балкия аже.
Тюлькибай работал заправщиком в колхозе. Погрузив на бричку несколько бочек с соляркой и маслом, вез их в поле, где работала пара всеми силами оберегаемых колхозных тракторов. Ломались они несколько раз в день, собирая вокруг консилиум из местных умельцев во главе с председателем, бригадиром и даже колхозным пастухом, чье стадо терпеливо ждало его в соседнем овраге.
Мама Балкии работала разнорабочей. На трудодни выдавали считанные килограммы зерна.
– Зато в неделю получали по несколько литров обрата, – рассказывает Балкия аже. – Из него мама делала айран, который мы с большим удовольствием пили, вприкуску с хлебом или жареным зерном.
Колхозники держали домашний скот, но в основном для того, чтобы выполнить обязательный план по сдаче мяса и молока государству. План озвучивался правлением колхоза, и оспаривать его было не только опасно, но и бессмысленно.
Была еще одна обязанность: каждая семья должна была связать и сдать государству определенное количество варежек и носков для солдат, воюющих на фронте.
– Я рано научилась вязать, впрочем, нам, детям военных лет, приходилось учиться всему и сразу, – продолжает рассказ бабушка Балкия. – В конторе выдавалась шерсть, мы ее пряли, затем вязали носки, варежки, шарфы.
Маленькую Несибели от этих обязанностей освободили, а 6-летняя Балкия вместе с мамой коротала вечера за спицами и пряжей, стараясь выполнить задание в срок.
– В то время жилось очень голодно, – признается бабушка. – Из-за этого некоторые матери решались на отчаянные поступки. Колхозные поля тщательно охранялись, не дай бог пожар или скот забредет. Но они, вооружившись серпами, пробирались по ночам на поля, чтобы скосить пучок пшеницы и накормить хотя бы горстью жареного зерна своих детей. Не пугало даже то, что при обнаружении их ждал лагерь, а детей – детский приют.
Мир и семья
Учиться она начала намного позже сверстников. В 1946 году, когда ей исполнилось уже 9 лет, Балкия пошла в первый класс сельской школы.
– В Петровке было всего четыре класса с казахским языком обучения, – говорит Балкия аже. – Впрочем, в русских тоже было лишь семь классов.
Мир, наступивший после тяжелой и кровопролитной войны, большого благополучия не принес. Тетради, ручки долго еще оставались дефицитом и дорогим удовольствием. Их брат менял у горожан, приезжавших в село в поисках продуктов, на зерно. Школьники использовали каждый клочок бумаги, писали диктанты и решали задачки по арифметике на полях газет. Чернила, благодаря местным умельцам, изготавливались из печной сажи.
– Школьных портфелей мы не знали, пользовались сшитыми мамами из старых мешков сумками, – уточняет Балкия аже. – Брат, собиравший чилигу для веников, строгал нам из нее счетные палочки.
Балкия продолжила учебу в школе № 6 Актюбинска (брат уговорил городских родственников приютить ее у себя).
– Из тех лет особенно запомнился год, когда умер Сталин, – вспоминает ветеран. – Это было настоящее потрясение, плакали все искренне, было страшно, как же теперь без него?!
В 1956 году, окончив учебу в школе, она вернулась в село. Ей исполнилось 19 лет, и она решила, как мама, работать на ферме. От мамы она и узнала то, что тщательно скрывал брат.
– Он уже два раза приходил к Тюлькибаю, просил твоей руки, – прошептала мать. – А Тюлькибай, упрямый, заладил одно – безотцовщина, сирота, какой из него муж будет. Будто сам без отца не вырос.
Зардевшаяся Балкия поняла, о ком идет речь. Во время каникул она замечала, что Ернияз неравнодушен к ней. Его ухаживания ей нравились, но воспитанная в строгости девушка не могла признаться в своих чувствах ни матери, ни тем более брату.
– Он тебе нравится? – настойчиво спросила мать и, увидев, как дочь согласно кивнула головой, решительно вышла из комнаты.
На следующий день бойкие соседки-молодухи, будто нечаянно встретившись на улице с Ерниязом, дали понять, что парень может попытаться в третий раз.
– Год, как я уже рассказывала, удался очень урожайным, – напомнила наша собеседница. – Мы такого богатства, как несколько тонн зерна, не видели никогда, поэтому и свадьбу брату удалось организовать достойную, всем селом гуляли.
Мы продолжаемся в наших детях
Балкия устроилась работать дояркой на колхозную ферму.
– Работа начиналась с четырех часов утра, и труд был полностью ручным. За каждой работницей было закреплено по 20-30 дойных коров, мы сами за ними ухаживали, носили ведрами воду из колодца, вилами – сено, тяпками сгребали навоз в кучу, – вспоминает ветеран труда. – Это была привычная работа.
Более 35 лет она трудилась на ферме. Детьми их Всевышний не обидел. Муж, будто предчувствуя свою судьбу, от всего сердца радовался каждому новому прибавлению в семействе.
– Ты куда это торопишься, будто боишься не успеть? – шутили мужики, когда в семье у молодого комбайнера рождался очередной ребенок.
– Это же счастье! Что есть лучше на свете, чем родные дети? – искренне недоумевал Ернияз.
В 1978 году он скоропостижно скончался. Она не справилась бы с горем и трудностями, если бы не дети. Муж, благодаривший любимую супругу и Аллаха за каждого рожденного сына или дочь, оказался прав в самом главном – дети стали единственной ее опорой и самым большим счастьем. Старшей дочери, Акильгек, что в переводе с казахского означает Белая пуговка, исполнилось в тот год 20 лет. Она, как в свое время старший брат Балкии, заменивший ей отца, стала второй мамой для младших Куйшеновых.
Детей Балкия любила, но воспитывала в строгости, в этом ей очень помогала свекровь Айша.
Проработав без перерыва более 32 лет на колхозной ферме, Балкия аже вышла на пенсию. Село покидать не хотелось, но дети, почти все жившие в городе, настояли, и она, к всеобщей их радости, перебралась в Актобе. Сейчас живет вместе с семьей младшего из сыновей, ее любимца Болата.
82-летняя мать-героиня, родившая десять детей, обладатель ордена «Знак Почета», многочисленных грамот за трудовые успехи, полна сил и энергии. Каждый день навещает кого-нибудь из своего многочисленного семейства, наслаждается общением с восемнадцатью внуками и семью правнуками.
– Самое главное в жизни – дети, – уверена бабушка. – Смерти ведь, по большому счету, нет, пока человек продолжается в своих потомках. Это и есть счастье и смысл человеческого существования на земле.
Санат РАШ
Фото из личного архива героини
