Она из поколения, родившегося в первой четверти прошлого века. Того самого, детство и юность которого пришлись на безжалостные 1930-е, кровавые 1940-е и полные лишений послевоенные годы.
С котомкой за плечами
В 1921 году несколько поколений большого рода Хайруллиных вместе с десятками семей, живших в Атнинском районе Казанской области России, собрав свой скарб в узлы и погрузившись в вагоны теплушек, тронулись в далекий путь – в Узбекистан. Цель была одна – спастись от голода. В Татарстане, как в Поволжье, Урале, Казахстане, Сибири и Украине, разразилась катастрофа, по масштабам сопоставимая с потерями России во время гражданской войны.
До земли обетованной, каким представлялся щедрый на тепло и фрукты Узбекистан, не добралась добрая половина – в пути их настиг брюшной тиф. На забытой Богом небольшой казахстанской станции Шалкар семейству Хайруллиных пришлось сойти с поезда, нужно было похоронить детей, которых в дороге скосила болезнь. Ехать дальше уже не было сил. Они так и остались в небольшом городе. А через двенадцать лет голод в степи вспыхнул с новой, небывалой силой.
Запах хлеба
– Нечего вспоминать. Голод, – коротко и сухо отвечает бабушка Фатима, одна из первых Хайруллиных, родившихся на новом месте.
В 1933 году ей исполнилось 7 лет.
Через Шалкар проходили редкие группы изможденных людей и почему-то в основном по ночам. Об этом местные узнавали лишь утром, когда тут и там: то на крыльце дома, то прямо посреди пустынной улицы или у железнодорожного вокзала обнаруживались трупы истощенных голодом людей, среди них
были и дети.
– По сторонам не смотри – испугаешься, потом ночью страшный сон сниться будет, – наказывала мама, собирая утром Фатиму в школу.
Отец набивал изнутри тряпьем свои старые, огромные, местами в заплатках валенки, чтобы они не слишком болтались на крохотных ножках дочери. Другой обуви не было, многие одноклассники Фатимы носили самодельные калоши, которые их отцы мастерили из толстых кусков резиновых транспортерных лент. Их надевали, обмотав тряпками ноги, в этом подобии лаптей и ходила в школу большая часть учеников.
Деповские, как называли работников железной дороги, жили более-менее сносно, им полагались пайки, хоть и скудные, но помогающие семьям перенести острое и постоянное чувство голода.
Жили родители Фатимы в землянке, на две трети врытой в землю. Небольшие оконца ее располагались на уровне земли. Ее отец – Шакир Ахмадеев – работал на каучуковом заводе. Мама Гайша была в пекарне уборщицей, после работы приносила домой большой влажный сверток пустых мешков, которые требовалось просушить к утру на печи. Эти мешки и спасали семью от голодной смерти.
– Тогда у нас наступал настоящий праздник, – все же решается поделиться воспоминаниями бабушка Фатима. – Мы всей семьей садились у печи, выворачивали мешки наизнанку и ножами выскребали остатки муки, превратившиеся в комочки теста и прилипшие к дерюжной ткани. Собрав наш «урожай» в один комочек, мама пекла в печи на углях хлеб, который наполовину состоял из размочаленных нитей мешковины. Но его восхитительный запах и вкус я никогда не забуду!
Эхо больших событий
События, которые разворачивались в большой стране, доходили до шалкарцев в основном в виде победных реляций первых пятилеток, достижений стахановцев и первых летчиков-героев. Поэтому местные с удивлением и тревогой восприняли прибытие в городок в 1936 году особо охраняемого, как говорили слухи, поезда с группой спецпереселенцев из Ленинграда. Это были те, кто в свое время проходил по нашумевшему делу Кирова. Основной костяк составляли работники Смольного, так или иначе соприкасавшиеся по работе со знаменитым сподвижником Сталина.
Лишнего жилья в Шалкаре не было, прибывших подселяли в дома тех, у кого имелась хоть какая-то свободная площадь. Во второй половине землянки Ахмадеевых, в тесной комнатушке, поселилась семья Ренненгардт – дядя Фридрих и тетя Кэт, как впоследствии стали называть переселенцев привязавшиеся к ним дети. Вели себя новые соседи крайне деликатно и тихо, ко всем без исключения, невзирая на возраст, обращаясь на вы. Лишь по вечерам иногда было едва слышно через стену, как красивый и грустный женский голос вдруг заводил на чужом языке:
*«Nun ade, du mein lieb Heimatland
Lieb Heimatland, ade!
Es geht nun fort zum fremden Land
Lieb Heimatland, ade!…»
Но до слез трогающую своей грустью песню, часть из которой маленькая Фатима запомнила на всю жизнь, ни разу не удавалось дослушать до конца.
– Katarina, hör auf! – резко и требовательно обрывал пение мужской голос.
– Прекрати! – повторял дядя Фридрих уже на русском. – Ну как ты не понимаешь, что это опасно!?
– Кем работала тетя Кэт, я уже не помню, – делится бабушка Фатима. – Но дядя Фридрих был маляром, навсегда запомнился запах свежей краски, который распространялся везде, где бы он ни появлялся.
Как выяснилось позже, новый сосед не всегда работал маляром. Он обладал удивительной способностью умножать в уме большие числа. Заметив в маленькой девочке способности к математике, он не раз помогал школьнице справляться с трудными задачками.
– Запомните, маленькая фройляйн, миром владеют цифры, – добродушно изрекал он, когда удавалось в свободную минутку посидеть за учебниками школьницы. – Поэтому настоятельно рекомендую вам заняться финансовой сферой, ваш ум предрасположен к этому.
Чеканный профиль Сталина
Кем на самом деле был их добрый сосед, Фатима так и не узнала, сколько ни пыталась уже гораздо позже собрать информацию о ссыльных ленинградцах. Но бабушка уверена, что он был одним из тех, кто в свое время работал под непосредственным началом Сергея Кирова. Известно, что в числе приглашенных в СССР иностранных специалистов из Германии, которые после гражданской войны помогали восстанавливать экономику разрушенной до основания страны, было немало финансистов. Некоторые из них потом остались в СССР и благодаря своим знаниям в науке, финансовой, технической сферах возглавляли научные учреждения, целые отделы наркоматов и советских администраций.
– Они уехали неожиданно. Просто собрали за один час вещи и в сопровождении какого-то военного отправились на вокзал, – вспоминает бабушка. – Это было перед самой войной, кажется, в 1940 году. Что с ними стало, как сложилась их судьба, мы так и не узнали. Но если бы остались живы, дядя Фридрих обязательно послал бы нам весточку.
Ей исполнилось 15 лет, когда началась война. В тот год она окончила 7 классов, и на этом ее учеба завершилась. Работала, как и мама, уборщицей в разных госучреждениях, продолжая учебу уже в вечерней школе. В свободные часы, как многие ее сверстницы, вязала носки и рукавицы для бойцов. Было по-прежнему голодно, часть и без того крохотной зарплаты приходилось отдавать на нужды фронта. Взамен удержанной суммы Фатиме выдавали красивые облигации госзайма, уверяя, что после войны государство с лихвой возместит ей все. Она бережно складывала их в сундучок, к концу войны собралась солидная пачка. Но облигации так и не пригодились, ни после войны, ни позже. Наоборот, и после войны ей, как и многим, приходилось жертвовать большую часть заработной платы, как им объясняли, на восстановление государства.
В 1943 году Фатима Ахмадеева, как ей советовал когда-то добрый сосед дядя Фридрих, устроилась на работу счетоводом в райфинотдел. А в первый послевоенный год, в 1946-м, ее неожиданно вызвали в районный отдел партии, и сам первый секретарь райкома торжественно вручил 19-летней девушке первую в ее жизни и самую дорогую для нее государственную награду – медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов». На одной стороне медали красовался отчеканенный портрет генералиссимуса Иосифа Виссарионовича Сталина.
– После войны, конечно, было тяжело, но все же стало легче, голода такого не было, – вспоминает ветеран.
О жизни в тот период и более современные годы она говорит односложно.
– Ну, заочно училась в финансовом техникуме, работала, как все, детей растила, – скупо делится бабушка.
О своем родстве со знаменитым классиком казахстанской литературы Абдижамилом Нурпеисовым бабушка Фатима тоже особо не распространяется.
– Да, Абдижамил — родственник со стороны покойного мужа, – скромно делится ветеран. – Хороший был человек. Когда бывал в городе, обязательно заглядывал к нам хотя бы на пару минут. Всегда спрашивал, не нужно ли чем помочь, ко мне с уважением относился. Большой души был человек, жаль, не смогла проводить его в последний путь.
В этом году аже исполнилось 96 лет. Ветеран труда, труженик тыла Фатима Ахмадеева была счастлива в браке, уважаема в обществе, родила детей, сейчас радуется внукам. В последнее время женщина, чье детство пришлось на страшный голод 30-х и кровавую войну 40-х, все чаще возвращается мыслями к своему далекому прошлому, пытаясь вспомнить в нем что-то светлое, радостное..,
и не находит.
– Память уже не та, – виновато улыбается она. – Наверное, что-то хорошее и было, но из детства почему-то вспоминается лишь одно – голод.
* Теперь прощай, любимая Родина,
Любимая Родина, прощай!
Отправляюсь в чужую страну,
Любимая Родина, прощай!…
(Немецкая народная песня)
Санат РАШ
