Значимый фактор укрепления суверенитета и независимости страны, государственной идеологии — создание объективного исторического сознания. Общество не может продвигаться вперед, не осмыслив правильно уроки прошлого, не сделав из них должных выводов. А для казахского народа осмысление нескольких веков, пережитых под гнетом колониального ига, имеет не только историко-познавательное, но и политическое, и практическое значение. В связи с этим является вполне закономерным то, что исследователи то и дело обращаются к хану Абилкайыру и ко времени его жизни. Ибо он очень крупная и сложная фигура, являющаяся отображением тесно сплетенных между собой социально-экономических и политических процессов в Казахской степи XVIII века.
Не прекращаются стремления постичь феномен Абилкайыра. Одно из них — недавно вышедшая в свет монография профессора С. Машимбаева «Абилкайыр хан» (Астана, 2007).
В книге, состоящей из семи разделов, на основе различных исследований и архивных данных излагаются политическое и экономическое положения, сложившиеся в Младшем и Среднем жузах в 30-е годы XVIII века, генеалогия и среда Абилкайыра, взаимоотношения с соседними народами и Россией, противоречия между Оренбургской администрацией и политикой хана, полководческие и дипломатические грани хана.
В отечественных и зарубежных исследованиях место и роль хана Абилкайыра в истории, его деятельность большей частью определяются в связи с «вступлением» Казахстана в состав Российской империи. В этой связи просьба хана о принятии российской протекции отображается в качестве принятия русской колонизации и категории «колонизации» дается иное определение.
Сказать по правде, в отчаянном шаге Абилкайыра, сделанном им в ходе борьбы с нависающими со всех сторон врагами, достаточно и закономерности, и случайности. В первую очередь просьба Абилкайыра является мерой пресечения завоевания территории государством, направляющимся на восток. Было ясно, что Казахская степь рано или поздно подвергнется экспансии русского государства.
И с того периода это событие превратилось для казахов, превыше всего ставивших свою вольность, в вопрос, не имеющий ответа. Что же вынудило их самих попасть в силки, какое нашло помрачение, хотя они видели, как соседние башкиры, которые то вступали с казахами в сватовство, то схватывались не на шутку, сколько ни поднимали восстаний, не смогли вырваться из кровавых, цепких когтей колонизации? Все споры и все дискуссии особо разгораются вокруг этого вопроса.
Исторические документы подталкивают к выводу о том, что Абилкайыр не от чистого сердца решился на просьбу протекции России, а был вынужден сделать такой шаг. На вопрос Алексея Тевкелева: «Отчего вы без согласия на то других ханов и султанов, влиятельных старшин пошли на этот шаг?», — Абилкайыр отвечает: «Годами я воюю с хонтайджи, мне его не одолеть… Вдобавок к этому мы начали воевать с волжскими калмыками, башкирами, Бухарой и Хивой. Остались со всех четырех сторон в кольце врагов».
Эти обстоятельства — объективная истина, которую никто не может свести на нет.
Вдобавок к этому говорится, что одной из причин выбора Абилкайыром России было его стремление опередить других казахских ханов, подчинить их своей власти. Но вряд ли кто поверит в то, что это свойство хана Младшего жуза в упомянутых событиях было главным фактором.
В грамоте Анны Иоанновны от 19 февраля 1731 года о принятии по прошению Абилкайыра казахов в подданство России были поставлены следующие условия: а) служить подобно башкирам и платить ясак; б) в случае нападения врагов оказание военной помощи со стороны русских, а самим казахам не нападать на башкир, калмыков и яицких казаков; в) возвратить русских пленных, не чинить насилия и притеснений русским купцам, наоборот, защищать их при прохождении через казахские аулы и поддерживать развитие торговли.
Когда Абилкайыр в переговорах с оренбургской администрацией говорил в сердцах: «Вы меня не в кровавых сражениях завоевали, я по своей воле принял русское подданство, если даже откочую в Туркестан, русское правительство не сможет воротить меня», то хан, наверняка, верил, что все еще не является покорным рабом российских властей. Это подтверждает и Тевкелев.
Нежелание Абилкайыр хана полностью подчиняться царскому правительству доказывают его конкретные дела, особенно письмо иранскому шаху Надиру в 1746 году с просьбой: «…дать городок Бескала для поселения в случае притеснения со стороны русских». То, что казахи признали Россию лишь как сюзерена, предусматривая статус протектората только Младшего жуза, поддерживают и зарубежные ученые
(А. Боджер и др.).
Эти попытки Абилкайыра, который, стремясь через поддержку России спасти казахскую землю от окруживших врагов, попал нечаянно в сети колониализма, не остались незамеченными царским правительством… Раб зависти и гордыни, служивший колониализму, поставивший личные интересы выше чаяний своего народа султан Барак хоть и не надолго, но вышел на сцену истории. То, что он со своей дружиной в августе 1748 года убил Абилкайыра, полностью соответствовало колониальным интересам России.
Абилкайыр стремился сохранить цельность казахской земли и создание централизованного казахского ханства. И все это он стремился реализовать по своему мировоззрению того времени, с позиций своих понятий, с помощью России. Однако не смог выбраться из хитросплетений событий. Философский вывод о том, что один народ не создаст рая для другого народа, остался на долю будущего. Пример хана Абилкайыра показывает, что нельзя превращать в свое оружие политические замыслы о независимости, основанные на сомнительных расчетах. История доказывает, что нет альтернатив суверенитету.
Абилкайыр навечно останется в памяти потомков в качестве знаковой фигуры, как главнокомандующий, защитивший казахские земли от наседавших врагов, как главный полководец знаменитой Аныракайской битвы.
Монография, предлагаемая читателям, — изыскание, написанное об Абилкайыр хане в этом направлении, с позиции нового взгляда.
Мы должны не только знакомить молодое поколение с Абилкайыром как с государственным деятелем, талантливым полководцем, дипломатом, но и объективно поведать о моментах его ошибок. Однако он никогда не ставил свои личные интересы выше интересов, чаяний и чести своего народа. Приведем тому лишь один пример. На съезде султанов и старшин Младшего и Среднего жузов, проведенном в его ставке в 1747 году, то есть за год до смерти Абилкайыра, он завершил свою речь так: «Я всегда готов служить своему народу, если надо, то могу принести в жертву и собственную голову. Призываю вас к единству на благо вольности и покоя народа нашего». Это обращение хана актуально и по сей день.
Сведения, приводимые в исследовании С. Машимбаева, подтверждают концепционный вывод о том, что Абилкайыр просил у русской царицы военного союза, или самое большее, протектората. То, что Абилкайыр в июне 1748 года уехал из Оренбурга, даже не простившись с губернатором Иваном Неплюевым, можно воспринимать как его окончательное отречение от «подданства». Хан и перед Неплюевым, и перед Тевкелевым открыто говорит, что «смерть ему будет милей», нежели не выполнить поставленной цели и потерять авторитет перед потомками.
В связи с частым выходом в свет голословных, основанных не на конкретных исторических фактах, а на чувствах вещей, автор и другими фактами еще более подтверждает, что Абилкайыр не является «фигурой», нацеленной твердо сидеть на престоле за счет предательства своей земли и народа.
Наряду с такими ценными мнениями и раздумьями в книге допущены и недоработки. Автор в некоторых случаях выходит за круг хронологии исследования. Описание хозяйства казахов XIX столетия или же раздел «Борьба казахской интеллигенции после казахского переворота за восстановление цельности казахской земли» не имеют никакого отношения к теме исследования. И название 6-го раздела «Политика Абилкайыра по превращению Младшего жуза в подданных России» тоже противоречит итоговым выводам книги. То же самое можно сказать и об отрывке из письма Абилкайыра, переданного в сентябре 1730 года через Сейткула и Кутлымбета.
Встречаются и непонятные по смыслу отвлеченные фразы: «Черный султан», «грабительство» казахами торговых караванов» и другие. Неприятный осадок оставляют ошибки вроде Х. Сетов вместо Х. Сетон-Уотсон, Кэс-тель вместо Дж. Кэстль, калпаки вместо «калмыки», дипломант Тевкелев вместо дипломат и т.д.
И то, что после фразы “приводим копии рисунков Д. Кэс-тля” не приводятся никакие рисунки, говорит о том, что фраза взята из какого-то иного источника без изменения. Английский художник предпринял путешествие в ставку Абилкайыра не по поручению Оренбургской администрации, а по своей воле. Смущает и то, что городок Гурьев объясняется как Актау.
Однако основное смысловое и идейное направление книги, изложение рассматриваемых в ней вопросов соответствуют исторической правде, по этой причине, полагаю, книга будет иметь читательский спрос.
Изыскание С. Машимбаева, дополнившее труды
И. Ерофеевой, А. Мухтара и Ж. Жаксыгалиева, требует продолжения дела создания галереи исследований исторических фигур. Это — требование времени.
Кушим ЕСМАГАМБЕТОВ,
доктор исторических наук, профессор
