Более семидесяти процентов ребят, родившихся в 1923 году, погибло на фронте. Мой отец, Абил Сатыбалдин, уроженец аула Бабатай Темирского района, из этого поколения. Призванный в строевую в 1942 году, он оказался в самом пекле сражений, которые велись в междуречье Дона и Волги, на расстоянии вытянутой руки от Сталинграда.
Вчерашние школьники встретились лицом к лицу с противником, маршем прошедшим по Европе и не знавшим поражений.
«Немецкий солдат был вооружен автоматом, гранатами с удобной ручкой, а артиллерия и танки врага просто месили наши подразделения. Многие из нас впервые в жизни увидели такую технику, — вспоминал отец. — У гитлеровца в ранце имелся запас белья, бинты, галеты, мыло и даже конверты с бумагой. А что у нас? Тяжелая, громоздкая винтовка, гранаты не у всех, вечно опаздывающая кухня. Мы, конечно, не придавали этому большого значения. Бились с врагом, который поганил наши земли, а Дон так же глубок и широк, как наш Уил. То же разнотравье, седая ковыль и жаворонки над нашими головами».
Отец всегда тепло вспоминал своего взводного Яковлева, который был только на пару лет старше его: «Яковлев был требовательным, но справедливым командиром. Он первым бросался на врага, сам обустраивал окопы. Ходил в рейды и говорил нам, что погибнуть за родину легко, а ты врага уничтожь. Помню, мы наткнулись на трупы гитлеровцев, а это оказались вовсе не немцы. У них были не шинели, а пальто, не сапоги, а ботинки, а на головах — шапки с остроконечными углами.
— Так это румыны, — растолковал нам взводный. — Сидели бы у себя в горах, нет же, нашли свою смерть на Дону.
Яковлев приглядывал за мной, оберегал по-своему. Он говорил мне:
— Когда поднимаешься в атаку, пригибайся, падай на землю, делай зигзаги, когда бежишь.
Он же приучил нас сушить портянки, показывал, как их завязывать, как обрабатывать волдыри на ногах. Незадолго до нового, сорок третьего, года Яковлев ушел в рейд. Как потом говорили, его группа напоролась на вражеское охранение».
Вспоминая войну, отец особенно выделял русских ребят, тепло отзывался о них.
«Они, русские, — не раз говорил он, — воевали с каким-то отчаянным азартом что-ли, с молодецкой удалью, смело поднимались в атаку, вступали в рукопашную».
Мало-помалу опасность и близость смерти заставили вчерашних школяров заматереть, обрести опыт, сноровку и научили бить врага.
По сути, гитлеровцы столкнулись с противником, который, по меткому выражению Толстого, был сильнее их духом, согрет теплом патриотизма. Под занавес сорок третьего года вражеская мина перебила отцу кисть на руке, он был комиссован. Когда мы ездили косить траву, он не мог удержать рукоять косы и в сердцах поминал мать гитлеровца, который запустил ту треклятую мину. Так же, как и его сверстники, отец не считал себя героем, искал свое место в мирной жизни. Работал осмотрщиком вагонов, разгружал уголь на железнодорожной станции в Акбулаке. Счастливым же поворотом в его жизни стала встреча с земляком, редактором Алгинской районной газеты Ауельбеком Баймагамбетовым. Он помог ему перебраться в Алгу, где отец со своей семьей и пустил корни. Вступил в партию, работал директором типографии, председателем Карагашского аулсовета, начальником противопожарной части района.
Сегодня, когда у меня самого на висках седина, я думаю, что жизнь моего отца — это зеркальное отражение истории Союза во всех его драматических поворотах. Это массовый голод, репрессии, война, послевоенная неустроенность, а потом и распад страны. Удивительно, но они, участники войны, оставались самыми горячими патриотами, никогда не отзывались плохо о ней, о своем Верховном главнокомандующем. Очевидно, надо самому побывать в окопах Сталинграда, чтобы понять цену Победы.
В последние месяцы жизни он часто вспоминал паренька из Кызылорды по имени Капан.
«Когда мы сидели в окопе, то Капан, с которым подружились, говорил, что я вернусь домой, непременно вернусь. Капан погиб, не выбрался из боя, а я скучаю по нему, вспоминаю все время».
Ранним утром 12 мая 2002 года душа защитника Родины устремилась навстречу Солнцу, к своему бессмертию…
Арал АБИЛОВ,
Алгинский район
