Евгения Финютина оставила работу, когда ей было 70 лет. 14 мая выпускница Оренбургского медицинского института отметила свое 85-летие. — Вы ко мне не дозвонитесь в день рождения, телефон не будет умолкать, — в преддверии этой даты она поделилась
своим предположением с корреспондентом «АВ».
Если очень захотеть
Евгения Григорьевна проработала все сорок пять лет на одном месте: педиатром Актюбинской городской детской клинической больницы.
В 1952 году при распределении девушка попросила, чтобы ее направили именно в Актюбинск.
— На последнем курсе института мы были здесь на практике, и я полюбила этот город. Хотя, конечно, все вокруг отговаривали: мол, Оренбург лучше. Но мое сердце уже принадлежало Актюбинску, не знаю почему. Училась я на лечебном факультете, а работать решила педиатром. И меня сразу приняли в городскую детскую больницу № 1.
Собеседница вспоминает о детских лечебных учреждениях, которые примерно до середины шестидесятых годов размещались в землянках:
— Я много сил приложила к тому, чтобы вывести из землянок и поликлинику, и стационар. Ведь до таких курьезов дело доходило… Весной 1961 года иду на работу, сворачиваю с Ленина на Джамбула и вижу, что стена нашей поликлиники, размокшая от паводка, рухнула. Горком выделил первый этаж соседнего здания автотреста, где врачи проводили прием детей. В 1964 году построили на месте старой поликлиники новую. И вдруг перед самой ее сдачей узнаем, что здание отдают под тубдиспансер… А ведь мы строили его! Коллектив такую смекалку проявил, чтобы оставить за собой это здание. Автотрест, спасибо ему, помог нам: всю ночь перевозили инвентарь. Одним словом, утром приходит народ на открытие тубдиспансера ленточку перерезать, а мы уже ведем прием детей в поликлинике.
Всем миром
— Стационар детской городской клинической больницы в то время располагался по улице Водопроводной: стены черные-пречерные от сырости. Но денег на строительство больницы все равно не выделяли. Я, как главврач, еду в ЦК Компартии Казахстана, иду в нужное ведомство, представляю план-проект новой больницы, составленный по моей просьбе областным архитектором. В ЦК были очень удивлены: «У нас в Казахстане еще не было таких больниц». А замминистра здравоохранения Петров ответил: «Будет в Актюбинске». Когда я вернулась домой из Алма-Аты, уже за-кладывался фундамент нового стационара по улице Ленина, на пересечении с улицей Джамбула, — и Евгения Георгиевна улыбается светлым воспоминаниям. — Мамы приходили, спрашивали, не нужна ли какая помощь. Перед самой сдачей уже ничего не спрашивали и вместе с нами, медперсоналом, отмывали после строителей помещения.
Напомним читателям, что писала областная газета «Путь к коммунизму» 30 марта 1971 года по случаю открытия нового стационара городской детской больницы в заметке «Четыре этажа здоровья»: «…Поступают больные дети через два изолированных друг от друга приемных покоя, при которых работает диагностическая палата… На каждом этаже имеются буфеты с механическими подъемниками… У нас все делается для того, чтобы дети, самый привилегированный класс в стране, росли здоровыми, крепкими, счастливыми…». Наверняка, не будь Евгения Финютина столь целеустремленной, смекалистой, вряд ли у актюбинской детворы появилось столь роскошное здание рядом с поликлиникой да еще в таком удобном месте. И еще допускаю мысль, что если бы в девяностые педиатру Финютиной было лет пятьдесят, вряд ли она отдала бы свое детище в частное владение. Какая польза казахстанским детям сегодня от здания, стоившего героических усилий отличнику здравоохранения СССР?
На все руки доктор
Немного из трудовой биографии Евгении Георгиевны. С 1952 года по 56-й работала участковым педиатром в той самой городской детской больнице № 1, куда приехала по распределению. А потом двадцать лет руководила этой же больницей. Оставив пост главврача, заведовала старшим отделением, последние годы работы делала электрокардиограммы маленьким пациентам.
Но сорок пять лет работы на одном месте — это ведь не просто статистика. Это образ жизни, гражданская позиция, это, как говорится, пустить корни.
— Какой замечательный у нас был коллектив! Все праздники и торжества вместе, никого не забывали поздравить, никого не обходили вниманием. Одна моя сослуживица уехала в Германию и там вышла замуж за коренного немца, миллионера. Мы с ней переписываемся по сей день. После празднования пятидесятилетия нашей с мужем свадьбы я отправила в Германию фотографию. Ее муж сказал, что главврач больницы не может просто так с медсестрой поделиться радостью, не верил жене. Правда, потом добавил, что на врача я не очень похожа. На артистку больше.
Евгения Финютина до сих пор с теплотой вспоминает как своих коллег, так и маленьких пациентов.
— Какие курьезы случались с детьми!.. Смотрю как-то, в коридоре отделения играет девочка. А ее на днях выписали. Спрашиваю медсестру: «Разве мы ее не выписали?» Та спохватилась: «Конечно, выписали!» — и давай разыскивать адрес в истории болезни. Или бабушка приходит и спрашивает: «Что вы тут с ними делаете, что я своего внука каждый день нахожу в стационаре? Его ведь уже давно вылечили, а он все в больницу сбегает», — Евгения Георгиевна показывает фотографии в альбомах.
Вот, к примеру, фотографии с благодарными подписями и искренними пожеланиями от целых семей: Зверевых, Середа… Или комментарий к групповому снимку коллектива детской больницы «Сердце твое пусть всегда будет обращено к людям». Только на редких портретных фотографиях наша собеседница одна, а на остальных — с сослуживцами, с друзьями, с мужем:
— Очень повезло мне с Владимиром Ивановичем. В следующем году будет шестьдесят лет как мы вместе. Живем душа в душу. И свекровь была замечательной. Мы с ней прожили двадцать лет, а как один день… Володя единственный выжил из рожденных мамой одиннадцати детей. И единственного сына забирают на войну. Она его вымолила у смерти: каждый день стояла у иконы. А ведь он и в Ржевском котле был, и на Курской дуге…
У Евгении Финютиной имеются еще и двадцать лет депутатского стажа. И будучи народным избранником, она всегда возглавляла комиссию по здравоохранению и охране материнства. Примерно с 1974 года была в составе республиканского научного общества детских врачей при Министерстве здравоохранения Казахской ССР. Листая альбомы Евгении Георгиевны, нахожу телеграмму, датированную 1971 годом, присланную этим министерством: поздравляют с правительственной наградой — орденом Трудового Красного Знамени. Грамот столько, что и не пытаюсь сосчитать. Нахожу грамоты от Всесоюзного профсоюза медработников и Всесоюзного исполкома Красного Креста и Красного Полумесяца, от президиума Казахского республиканского совета профсоюзов за достигнутые высокие показатели… Всего не перечислишь.
Секрет успеха
— Евгения Георгиевна, — обращаюсь к юбилярше, — поделитесь, пожалуйста, секретом успешного руководства, сплачивания людей.
— А какие могут быть секреты, когда люди делают одно общее дело? Я приглядывалась, кто тяготеет к детям постарше, у кого с грудничками лучше получается, туда и назначала. Есть история с одной из наших пациенток. Бэлу мы всем коллективом помнили: в детстве лечили ее часто. Потом, оказывается, девушка окончила медучилище. Я приезжаю в Челкар с проверкой и встречаю ее там. А Бэла плачет, как ей здесь тяжело работается… По возвращении в город я стала хлопотать, чтобы эту медсестру перевели из Челкарской больницы в нашу. Перевели. Я ее назначила в отделение грудничков. И груднички именно в ее смену очень неспокойно себя вели: плакали наперебой. Вместе с ними и Бэла: «Что делать, Евгения Георгиевна? Пока я у одного стою, он улыбается, другие ревут…» И так по кругу. Я ей посоветовала петь: «Они все тебя будут слышать и думать, что ты рядом». Прихожу как-то на работу, а мне говорят, что с Бэлой что-то творится странное: «Поет всю смену». Забавно, конечно, но все получилось у этой девочки.
Себя не изменить
— Когда я перестала трудиться, мне сделалось невыносимо тоскливо. Не могла найти, чем себя занять. Поехала в гости в Германию и там познакомилась с девочкой, которую никто не мог разговорить. Но для меня ведь это вопрос профпригодности — найти контакт с ребенком. Ее родственники удивлялись, как у меня получилось подружиться с такой букой. Вернувшись домой, на самом дне сумки я обнаружила чумазую, замусоленную шоколадом, липкую куклу, с которой моя новая немецкая подружка никогда не расставалась. Я чуть не заплакала: она ж самое дорогое мне отдала! Я эту Барби отмыла, причесала и состряпала ей из лоскутов наряд: символ искренности должен иметь приличный вид. Меня это занятие так за-хватило, что с того дня переросло в хобби, — рассказывает Евгения Георгиевна. — Более ста пятидесяти кукол в роскошных нарядах я раздарила: девочкам в магазин «Қыз Жібек» за их неравнодушие, друзьям и знакомым в Чехию, Россию, Израиль. Это не считая раздаренных по Казахстану и в самом Актобе.
Владимир Иванович не без гордости вспомнил о выставке одетых женою кукол, которая проводилась в историко-краеведческом музее и о которой передавали и по республиканскому каналу. Рассматривая фотографии с выставки, я увидела на них и Кармен, и барышень, разодетых в стиле барокко, и цыганку… Вот так еще нерастраченные порывы души (или вновь нажитые?) Евгения Георгиевна воплотила в необычное увлечение.
Татьяна ВИНОГРАДОВА
