Поколение, к которому принадлежу я, знает о войне уже не из уст участников и очевидцев, а по рассказам их детей, фильмам и книгам. Но все-таки знать о ней надо. В нашей стране нет, наверное, семьи, которую обошла бы стороной эта страшная война.
Вот и в моей семье есть участник тех великих сражений. Это мой прадед — Падалка Василий Карпович. Я его не видела, о его судьбе узнала из рассказов моих мамы и дедушки, которые бережно хранят память о нем.
Родился мой прадед в 1924 году в поселке Степановка Мартукского района. С малолетства Василий познал все тяготы нелегкой крестьянской жизни, был незаменимым помощником для матери, смотрел за скотиной, заготавливал дрова, ухаживал за младшими братьями и сестрами.
Он очень хотел учиться, узнать мир, стать образованным человеком, но проучился только семь классов. Старший брат прадеда Василия, Иван Карпович, ушел на фронт в 1941 году и погиб под Сталинградом в 1942, было ему всего 19 лет.
От курсанта — до полковника
По словам моих дедушки и мамы, в августе 1942-го прадед Василий был призван Актюбинским ГВК Актюбинской области в ряды Вооруженных Сил СССР.
В грозном 1942 году в Актюбинск передислоцировали из Оренбурга 2-е Бердичевское военно-пехотное училище. В него и был зачислен мой прадед. Один из учебных батальонов училища расположился в школе № 6 около Колхозного рынка. Училище готовило общевойсковых командиров, но, поскольку обстановка на фронтах была сложной, курсанты проходили ускоренную подготовку и, едва получив азы, отправлялись на войну.
Прадед получил военно-учетную специальность автоматчика. Для тех, кому в 1942 исполнилось 18, фронтовая жизнь началась рано. В середине ноября 1942 года более тысячи курсантов направили в 98-ю стрелковую дивизию 2-й гвардейской армии. Эта дивизия действовала на главных направлениях Сталинградской битвы.
Второй яркой страницей биографии Бердичевского училища курсанты считают участие в боях на Курской дуге. Прадед с июля 1943 по август 1943 года в составе 350-го стрелкового полка в должности командира стрелкового отделения участвовал в боях на Курской дуге.
16 августа 1943 года Василия Карповича тяжело ранили в левое плечо. Это было второе ранение, после которого прадед попал в госпиталь, откуда его уволили в запас по состоянию здоровья 24 января 1944 года. У моего прадедушки было осколочное ранение. Этот осколок и в мирное время давал о себе знать: когда менялась погода, плечо и рука ныли от боли.
Нелегко им досталась Победа. Как говорят мама и дед, прадедушка мало рассказывал о войне: тяжело и горько было вспоминать тех, кого он потерял в боях и сражениях, с кем бок о бок пришлось сражаться, отвоевывая у фашистов каждую пядь земли.
Однако, бывало, 9 Мая, насмотревшись фильмов и наслушавшись военных песен, прадед вспоминал войну и плакал. Рассказывал о том, как жили в шалашах, как копали окопы, как делили последнюю щепотку махорки, рассказывал про валенки, которые никак нельзя было высушить, про полкотелка жидкой пшенной каши на двоих, как было невыносимо тяжело. Но спасала мысль о том, что дома его ждут и любят. С этой мыслью он, как миллионы солдат, шел в бой, переносил все тяготы военной жизни. Когда получал из дома письма-треугольники, по нескольку раз их перечитывал, подносил близко к лицу, чтобы хоть как-нибудь, хоть чуточку уловить родной любимый запах. Прадед вспоминал, что письма приходили именно тогда, когда было труднее всего, один раз он даже обмолвился, что выжил благодаря этим письмам. Но в том, что он остался в живых, наверное, есть и заслуга школы красных командиров, как прадедушка называл преподавателей военно-пехотного училища. Это ведь они учили их быть преданными Родине, упорству и настойчивости.
С 18 марта 1944 года прадедушка начал службу в органах внутренних дел УВД Актюбинского облисполкома. 20 сентября 1945 года прадед женился. Потом у него родились двое сыновей, один из них — мой дедушка Падалка Юрий Васильевич. В 1949 году Василий Карпович закончил 10 классов Актюбинской средней школы (вечерней). 25 октября 1961 года поступил на заочное отделение Алма-Атинской высшей школы МВД. 41 год 1 месяц и 5 дней подполковник милиции Падалка проработал в УВД Актюбинска в должности начальника спецкомендатуры и ушел на пенсию по выслуге лет 26 августа 1983 года. Звание полковника милиции получил уже на пенсии по возрасту 25 октября 1984 года. У моего прадедушки много медалей как фронтовых, так и за безупречную службу и долголетний добросовестный труд в МВД СССР. В числе особо чтимых – орден Отечественной войны II степени.
Держу в руках тяжелые медали, удостоверения к ним, перелистываю пожелтевшие, потрепанные листочки военного билета и книжку красноармейца, смотрю на старые черно-белые немногочисленные фотографии моего прадеда и пытаюсь представить, сколько испытаний, тяжестей выпало на его долю, на долю всего советского народа.
Мой прадедушка умер 20 сентября 1997 года. Ему было 73 года. Много людей провожали его, и все вспоминали добрым словом, говорили как о добром, отзывчивом человеке. Он никогда не падал духом, заражая всех вокруг своим оптимизмом и несгибаемой волей к жизни. Каждый год после смерти прадедушки моя мама 9 Мая ездит на его могилу с цветами, а когда я подросла, мы стали ездить вместе.
Выжившая в Равенсбрюке
Хочу рассказать и о своей прабабушке Кучинской Прасковье Петровне. Она родилась в Белоруссии в 1925 году. Когда началась война, Белоруссия приняла первые удары. Мою прабабушку, а ей тогда было всего 16 лет, отправили в самый известный женский лагерь Второй мировой войны — Равенсбрюк.
Вот то, что мне передал отец из рассказов бабы Паши: «В Равенсбрюке был сущий ад. У нас отобрали всю одежду. За-ставили пройти медицинское обследование, и это было… Слово «стыдно» тут не подходит, потому что в людях, которые его проводили, не было ничего человеческого. Они были хуже, чем животные. Каждая минута там была унижением. Когда заключенных привозили в лагерь, независимо от времени года раздевали догола во дворе, остригали волосы. У заключенных отбирались все личные вещи и документы. Затем час или более мы дожидались пропуска через баню. Баней была огромная комната, в которой с потолка лилась вода. После бани узникам выдавалась лагерная одежда, они распределялись по блокам, где получали номера и винкели. Нам выдали полосатое платье и деревянные колодки-шлепанцы.
На левом рукаве был лагерный номер и винкель — знак в виде треугольника, нашивавшийся выше лагерного номера и окрашенный, в зависимости от категории, в центре треугольника стояла буква, указывающая национальность. Русский винкель представлял собой красный треугольник с буквой R.
В бараке стояли трехъярусные кровати, с которых мы каждый день в пять утра по сигналу «Подъем!» прыгали вниз для построения. Заключенных строили по порядковым номерам, развод проводили женщины-надзирательницы. Заключенные, получив по полкружке холодного кофе без хлеба, выстраивались на улице для переклички. Поверка длилась 2-3 часа, а в дождливые дни весной и осенью и в мороз зимой поверки умышленно затягивались.
После этого мы отправлялись на работу, которая длилась 12-14 часов. В дневную смену заключенным предоставлялся тридцатиминутный перерыв для приема пищи. Пищей были пол-литра воды с брюквой или картофельными очистками. В ночную смену перерыва не было, пищу выдавали только после возвращения с работы.
Военнопленные жили отдельно. Мы их почти не видели, так как на работу их не водили. Узников, признанных неспособными к работе, ликвидировали выстрелом в затылок. Каждый день в лагере убивали до 50 человек. Заключенных переправляли в Освенцим и другие лагеря смерти.
Осенью 1943 года в Равенсбрюке был построен крематорий. Во дворе при входе стояла огромная печь. Мы знали, что это крематорий, что там жгут людей. Из печи почти всегда валил дым. Пепел из крематория сбрасывался в озеро. Мы страшно боялись заболеть, потому что знали: главное лекарство здесь от всех болезней – печь.
За несколько месяцев до освобождения женский концлагерь Равенсбрюк стал лагерем смерти. Сначала женщин казнили выстрелом в затылок. После расстрела нескольких сотен заключенных комендант решил, что этот способ слишком медленный. В 1944 году построили газовые камеры. Женщин уводили в газовую камеру, запирали дверь и запускали газ. Мы слышали стоны и плач женщин, но длилось это минуты 2-3…
Очень много проводилось экспериментов над людьми. На женщинах проверялись новые препараты, другим ломали кости на руках и ногах, а потом накладывали гипс, а чтобы наблюдать за ходом эксперимента, вырезали кусок живого тела и обнажали кость, иногда отрезали у живого человека здоровую ногу или руку для ведения опыта».
Как-то охрана концлагеря вы-гнала всех заключенных из бараков и велела построиться на плацу. Женщины забивались под кровати, прятались по углам, бились в истерике, ведь неожиданное построение могло означать только одно: массовый расстрел. Сколько людей было в лагере, она не помнит. Около 60 тысяч, кажется. Их построили в колонны и повели по дороге. Конвоировали немцы с автоматами и собаками. Людей прибывало, их выводили из соседних лагерей. Рядом оказались мужчины. Колонна сделала привал, все разбрелись по посадкам вдоль дороги. Когда заключенных стали собирать, баба Паша и еще одна девушка так и остались сидеть, прижавшись к дереву. Искать их не стали. Все ушли, и наступила ночь. Они не успели порадоваться своему спасению, как начался бой. Буквально через их головы с диким свистом летели снаряды «катюш». Было страшно.
А 30 апреля 1945 года соединениями Красной Армии Равенсбрюк был освобожден. Так закончилась война для моей прабабушки Паши. После освобождения бабу Пашу, как и всех заключенных, отправили домой. Она вернулась в Белоруссию. В 1950 году вышла замуж за моего прадеда Кучинского Романа Иосифовича.
Кстати, прадеду Роману, когда началась война, было 11 лет; он убежал к партизанам, благодаря чему и выжил. У Прасковьи Петровны и Романа Иосифовича родились трое детей, один из них мой дедушка — Кучинский Владимир Романович.
Жаль, что не дожили прадеды и прабабушки до наших дней. А еще жаль, что рассказы об их боевых путях идут не от них самих.
Со дня окончания Великой Отечественной войны прошел 71 год, но память о прошедших событиях живет в каждой семье. Я горжусь тем, что у меня был прадед, который победил в этой грозной войне, и подарил нам чистое мирное небо над головой.
Полина КУЧИНСКАЯ,
Актобе, СШ № 22, 6 «А»
