Нысан Кунбаев не любил смотреть фильмы о войне. «Все это вранье, — говорил он, — солдаты в них холеные, чистенькие, словно на парад собрались». Он видел совсем другую войну.
На Курской дуге Нысан попал в такой кромешный ад, что сталин-градское людское месиво показалось ему цветочками. Позже он признавался друзьям: «Я молился Аллаху, чтобы он быстрее взял меня к себе — до того невыносимо было видеть страдания людей».
В ноябре тридцать девятого Нысан поступил в Казахский педагогический институт, лучший вуз республики того времени. До этого успел закончить Темирский педтехникум и поработать учителем начальных классов. Продолжать учебу в КазПИ не довелось, так как с первого же курса его призвали в Красную Армию. Это был 1939 год. Тогда шла война с белофиннами. Документальных свидетельств его участия в этой войне нет, но, по рассказам родственников, он говорил, что в тех краях впервые встал на лыжи.
А вот в Великую Отечественную ему пришлось хлебнуть лиха сполна. С 22 июня 1941 года до победных залпов в Берлине он шел долгими дорогами войны. Воевал в составе Юго-Западного, Сталинградского, Центрального и 1-го Белорусского фронтов. Воевал, как видно из наградных документов, хорошо. По его воинской специальности ему было положено идти в авангарде наступающих частей. Нысан был радистом, и их рота связи должна была обеспечивать бесперебойную радиосвязь комендатуры батальона с районом боевых действий.
Вот как это было в конце войны в районе аэропорта Малый Кенигсберг. Радист Нысан Кунбаев находился на точке № 14 и передавал о происходящем на пульт связи 15-го авиаполка. Этот район подвергся ожесточенному бомбовому удару и артобстрелу врага, но сообщения не прерывались. За время этих боев отважный радист принял 300 радиограмм и отправил в авиаполк 372 сообщения.
Он обеспечивал успешный перелет в район № 74 — 15-го авиаполка. При этом успевал оказывать помощь другим батальонам, принимая и передавая радиограммы на промежуточную станцию. Следует сказать, что Нысан был в роте связи парторгом. И, как отмечают в наградном листе: «Благодаря хорошо поставленной партийной работе, в роте не было ни одного случая невыполнения задания. Коммунисты действительно являлись опорой командира роты». Участвовал в освобождении Сталинграда, Курска, Варшавы и взятии Берлина.
За ратный подвиг на полях сражений был удостоен многих наград, среди которых орден Отечественной войны II степени и медаль «За отвагу». Интересный факт: на войне он получил на руки только медаль «За оборону Сталинграда». Остальные награды нашли его пять лет спустя после окончания войны. Вернулся домой в конце 1945 года, его демобилизовали как учителя. Война закончилась, и надо было учить детей, восстанавливать разрушенное хозяйство.
Дома, засучив рукава, принялся за любимое дело. Одновременно учился и окончил сначала Актюбинский учительский институт, затем пединститут в Уральске. Работал учителем, директором школы, возглавлял Темирское гороно, а потом районо. За большой вклад в воспитание подрастающего поколения Родина оценила его заслуги, присвоив звания «Отличник просвещения СССР» и «Заслуженный учитель Казахской ССР».
В августе 1960 года состоялся III съезд учителей Казахстана. На этом съезде ему была вручена высокая награда — орден «Знак Почета». Педагогическую деятельность Нысан Аханович совмещал с общественной работой: был членом райкома партии, депутатом райсовета депутатов трудящихся. Выйдя на заслуженный отдых, руководил райсоветом ветеранов.
Темирцы сохранили память о своем земляке. В 2007 году, накануне Дня Победы, на здании районо была установлена мемориальная доска. Собралось много людей, говорили теплые слова о воине, руководителе, скромном человеке. Дети Нысана Ахановича учредили девять школьных стипендий имени Кунбаева. Как говорится в Положении о присуждении стипендий, они вручаются за нестандарт-ное мышление и навыки имеющим отличные и хорошие оценки по школьным дисциплинам, отличившимся примерным поведением…». За период с 2007 года выплачены 1 миллион 200 тысяч тенге.
Пропал без вести
Нысан Кунбаев вернулся с войны живым и здоровым, но у него был родной брат Зейнел, который добровольно ушел на фронт и пропал без вести. История эта довольно занимательна. Нысан и Зейнел — родные братья, их отец Каршига. Однако отчества у братьев разные. Нысану дали отчество по деду — Аханович, Зейнелу — по отцу, Каршигиевич.
Для казахов не в диковинку, когда дед воспитывает внука как родного сына. Однако именно это обстоятельство уберегло Зейнела от классовых преследований. Дело в том, что Ахан был крупным скотовладельцем и считался одним из богатейших людей края. Когда пришла Советская власть, он вынужденно поставлял отборных коней для кавалерии, но этого оказалось недостаточно. Новая власть конфисковала все его имущество.
Ахан умер в 1921 году. Каршига был старшим сыном, поэтому все заботы о большой семье легли на его плечи. Пришлось оставить школу уже в пятом классе. В те годы в аулах грамотных людей было очень мало, поэтому усердного и толкового парня избирают секретарем аульного Совета. Так байский сын оказался у власти. Шел 1924 год, до тридцать седьмого было еще далеко.
Каршига уверенно поднимался по карьерной лестнице: десять лет, с 1931-1941, работал народным следователем по Уилскому и Хобдин-скому районам, а до этого был
заворготделом Темирского райисполкома, секретарем Актюбинской прокуратуры. Но зависть человеческая беспредельна.
Однажды на одном из торжеств его повстречал сверстник-односельчанин.
— А что ты в галифе вырядился? — спросил он у Каршиги.
— Работаю народным следователем, — ответил тот.
— Как же ты можешь работать в органах, если ты сын бая? — заявил тот.
Вскоре в соответствующие инстанции ушел донос. Десятилетия спустя сын Нысана Раимберды найдет этот донос в чекистских архивах. У него есть его копия, фамилия автора. Но дело, как говорится, прошлое… Ссылаясь на этот донос, бюро Темирского райкома исключило Каршигу из кандидатов в члены партии. Главная его вина — сокрытие социального происхождения. Надо сказать, Каршига просто так не сдался. Он писал во все инстанции, вплоть до ЦК партконтроля, пытаясь восстановить справедливость, однако отовсюду приходил однотипный ответ: « В восстановлении кандидатом в члены ВКП(б) Вам отказано».
В 1941 году Каршигу призвали на трудфронт в Башкирию. Старший сын Нысан уже был на войне, поэтому, отправляясь на трудфронт, Каршига решил сделать все, чтобы оставить Зейнела в тылу. С Нысаном неизвестно что могло произойти, да и сам он уже болел туберкулезом, так что надо было, чтобы остался продолжатель их рода. Каршига договорился со своим другом-военкомом и устроил его в комендатуру. Но друг оказался ненадежным. Он любил принять на грудь, делал это часто и всякий раз под хмельком укорял Зейнела: «Твои сверстники проливают кровь на войне, а ты в тепле отсиживаешься!».
Однажды Зейнел не выдержал и крепко заехал военкому по лицу. Потом пришел домой, собрал вещи и спешно отправился на фронт. В Оренбурге в полковой школе он получил специальность наводчика и был зачислен в роту противотанковых ружей. В июле 1942 года их дивизия была включена в состав 64-й армии и передислоцирована под Сталинград. 17 июля начались кровопролитные бои, а через месяц с небольшим, 22 августа, Зейнел погиб.
Он очень любил близких и часто писал домой. В одном из писем он написал: «Нас призвали на фронт не на прогулку, а защищать Родину в трудную годину испытаний, поэтому…» Дальше многоточие. Эту незаконченную мысль следовало понимать так — надо быть готовым ко всему. Последнее, седьмое его письмо датировано 11 июля 1942 года. Это теперь известно, что он погиб, а тогда пришло сообщение, что «Аханов Зейнел пропал без вести».
Вернувшись с войны, его старший брат Нысан начал поиски, но безуспешно. Искала его и сестра Газиза. Мама Зиба гадала на кумалаке, и ей выпадало, что он жив, поэтому всю жизнь она ждала его возвращения, даже отказывалась получать положенную ей помощь.
Горсть земли
Более пяти лет искал следы своего дяди Зейнела и его племянник Раимберды. Обращался в Центральный архив Министерства обороны, в администрации Волгоградской и Ростовской областей, в другие инстанции, но безрезультатно.
Удача пришла неожиданно. В интернете Раимберды обратил внимание на то, что многие, кто ищет пропавших на войне под Сталинградом, обращаются к поисковику Владимиру Кошелю. Раимберды вышел на него. Тот и дал ему подробные инструкции, где и как искать. Так он узнал о мемориальном комплексе на хуторе Паньшино «Братская могила воинов Советской Армии». В электронных адресах отыскал семиметровый памятник с надписью «Вечная слава героям, павшим в боях за Родину!». Сначала был ответ: «Такого имени в наших списках нет», но вдруг позвонила Любовь Жуплова, принимавшая активное участие в поисках: «Нашли мы вашего Зейнела! Его имя выбито на мемориальной плите, в первой колонке, в списках второго сегмента».
Оказалось, вся проблема была в том, что фамилия и отчество солдата были искажены. На плите выбито: Ахаков Зенель Корченевич. Все остальное — место призыва, домашний адрес соответствовали действительности. Ошибка вкралась, видимо, при заполнении формуляра «безвозвратные потери».
Ровно через семьдесят лет после гибели Зейнела родственники посетили место его захоронения — деревню Верхнее Гниловское Волгоградской области. Их приезд совпал с 68-й годовщиной Великой Победы. У памятника собрались жители деревни, школьники. О солдатах, погибших на этой земле, говорили с большой благодарностью. Родственники привезли горсть земли со священной им могилы.
